Поддержать
Третьего февраля, в пятницу, в Киеве состоится саммит Украина—ЕС. Очередной, но вместе с тем уникальный, потому что впервые в истории Евросоюза саммит пройдет в столице страны-кандидата, которая является жертвой наибольшей и наижесточайшей вооруженной агрессии со времен Второй мировой.
Однако, несмотря на войну и прогнозы близкого нового массированного наступления врага, украинская сторона на саммите постарается расширить окно европейских возможностей для Украины и ускорить ее продвижение к полноправному членству в ЕС. Но выполнил ли Киев свой «кандидатский минимум», чтобы претендовать на начало переговоров о вступлении? Об этом мы поговорили с вице-премьером по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Украины Ольгой Стефанишиной.
Об ожиданиях от саммита
— Пани Ольга, президент Зеленский заявил, что ожидает «очень конкретных результатов и договоренностей» на саммите Украина—ЕС. Каким вопросам будет посвящен этот саммит? Каких результатов от него вы ожидаете?
— Есть несколько важных политических аспектов, связанных с проведением этого саммита. Во-первых, если сравнивать с предыдущими мероприятиями такого уровня, то к саммиту, который состоится 3 февраля, приковано беспрецедентное международное внимание. Почти все лидеры Европейского Союза были привлечены к подготовке саммита, определению его конкретных результатов на самом высоком уровне. Также готовятся к этому заседанию медиа, аналитические центры, потому что сегодня действительно будущее ЕС ассоциируется с историческими решениями, которые принимаются в отношении Украины. Я как человек, принимавший участие во многих мероприятиях такого уровня, подтверждаю: внимание действительно беспрецедентное.
Второй важный момент — на фоне возрастающих угроз со стороны РФ лидеры ЕС решили прибыть физически для участия в саммите именно в Киев. Напомню: по очередности этот саммит должен проходить в Брюсселе, но лидеры осознают, что уровень угрозы высокий, что украинский Верховный главнокомандующий не может на это время покинуть территорию Украины. Поэтому, несмотря на все безопасностные риски, они приняли решение прибыть сюда физически. Это очень важный политический контекст в наших отношениях.
Во время саммита и встреч накануне будет объявлено о следующих шагах Украины для подготовки к переговорам о вступлении. Также Европейский Союз определит со своей стороны следующие шаги, необходимые для того, чтобы начать подготовку Украины к членству в Европейском Союзе.
Конечно, будем обсуждать политические реформы. И говорить, что, несмотря на то, что полномасштабная война длится уже почти год, в условиях продолжения военных действий нам нужно сохранять уровень экономической и финансовой поддержки, предусмотренный на этот год. Речь идет о программе макрофинансовой помощи. Также мы должны сохранить все экономические преференции, полученные весной прошлого года.
Будем говорить о том, что будущее восстановление государства, после нашей победы в войне, должно базироваться на понимании того, что мы строим страну, которая будет членом ЕС. Поэтому важно начать переговоры о вступлении в 2023 году, важно провести их до окончания войны, чтобы начать восстановление страны уже с пониманием конкретной стратегии. Поэтому этот саммит важен. Мы определяем нашу работу на следующий год.
Я не могу говорить сейчас о конкретных результатах саммита. Есть ожидания. Я их обозначила. У нас уже такой формат отношений с ЕС, что это будет настоящий диалог — переговоры, а не просто протокольные встречи. С момента получения кандидатства моя команда работала на обеспечение должной координации евроинтеграции для того, чтобы именно на саммите мы обсудили самые важные политические вопросы. Это — выполнение Украиной семи рекомендаций Европейской комиссии (ЕК) и ключевые решения, которые мы можем принять в 2023-м, понимая, что следующий, 2024-й, — это год выборов в европейские институции, что может сузить политические возможности.
Об отборе судей Конституционного суда
— Цели весьма амбициозные. Но и вы, и премьер еще в начале осени говорили, что мы выполним семь рекомендаций Еврокомиссии еще до конца года. Пан Шмыгаль говорил даже о начале переговоров о вступлении. Но этого не произошло. Действительно, было много сделано за этот небольшой период, однако хвосты еще остаются. Очевидно, что и до саммита зачет по всем семи предметам получить не удастся.
Вот, например, на днях спикер Стефанчук получил письмо от президента Венецианской комиссии Клэр Бази-Малори, в котором была печальная новость для Украины — они не готовы назначить международных членов совещательной группы экспертов (СГЭ), пока Украина не внесет изменения в закон об усовершенствовании порядка отбора кандидатур на должность судьи Конституционного суда. Готова ли Украина выполнить эти требования? Ведь не только «Венецианка», но и Еврокомиссия несколько раз подчеркивали, что они ждут от Украины выполнения этого пункта. Когда это может произойти?
— Недавно я делала презентацию для членов правительства о подготовке к переговорам о вступлении. Чтобы министры осознавали свою ответственность и работали над формированием соответствующей команды. Один из моих ключевых месседжей состоял в том, что основа реформ, которые мы закладываем на нашем пути в ЕС, — это не изменения, которые можно будет пересмотреть через три-четыре года, после выборов и смены людей на должностях. Речь идет о том, какой будет наша страна всегда.
Когда мы говорим о политических реформах, предусмотренных семью рекомендациями Европейской комиссии, то речь, собственно, идет об имидже государства, о восприятии Украины. Будут ли нас воспринимать развитой демократией с верховенством права или как-то иначе? Осознаем ответственность, как и то, что признание политических реформ не происходит в формате проставления галочки у каждого пункта. И я могу подтвердить важную вещь: на 31 декабря 2022 года мы сделали все, что зависит от украинской стороны, по каждой рекомендации сделали необходимые шаги: то ли приняли законы, то ли сделали определенные назначения, то ли объявили конкурсы и завершили отбор. Сейчас мы оцениваем эти шаги. По результатам будем понимать, что надо сделать, чтобы закончить выполнение каждой рекомендации.
Одним из важнейших аспектов действительно было принятие закона об отборе судей Конституционного суда. У нас прошел очень конструктивный диалог с Европейской комиссией, этот законопроект сразу после первого чтения мы направили на экспертизу Венецианской комиссии (ВК). Но сегодня, к сожалению, у нас ситуация с опубликованной позицией ВК с требованием добавить седьмого эксперта в состав совещательной группы, которая будет отбирать судей. Я не усматриваю в этой рекомендации ни высоких стандартов верховенства права, ни какой-то правовой основы. Я считаю, что это сугубо политическая рекомендация. И, наверное, негативный флёр, возникший на фоне разработки и принятия этого закона, был связан с тем, что диалог украинской власти с Венецианской комиссией не был прозрачным со стороны именно комиссии. Были активные консультации, переговоры, мы давали объяснения. Но когда мы просили о разъяснениях и дополнительной аргументации, мы каждый раз получали постфактум решения и выводы ВК, которые не были проговорены с украинской стороной.
Так же и на момент, когда президент уже подписал закон об отборе судей КСУ на конкурсной основе, который вступал в силу на следующий день, был опубликован вывод Венецианской комиссии по дополнительным рекомендациям.
— Однако Еврокомиссия поддержала эти рекомендации ВК, и в январе ее представители минимум дважды подчеркивали, что Украина должна внести поправки в этот закон согласно рекомендациям ВК.
— Буквально за два дня до того, как последний вывод ВК, о котором вы говорите, был опубликован, в прошлый понедельник (23 января. — Т.С.), мы провели консультации с президентом Венецианской комиссии, спикером ВРУ, главой профильного комитета. Мы подчеркнули, что готовы внести правки в закон, и мы хотим их обсудить, потому что процесс предыдущего диалога был непрозрачным и некоторые вещи, которые мы в рабочем порядке согласовывали, позже Венецианская комиссия не подтверждала.
Я подчеркиваю: мы заявили о готовности обновлять закон и вносить изменения. Мы хотели дополнительно проконсультироваться, чтобы понимать, какие это будут изменения и каким образом их осуществить. Потому что, должна напомнить, мы демократическая страна и после общения с Венецианской комиссией мы возвращаемся в парламент. А в парламенте должны сформировать большинство, которое поддержит эти изменения в законодательство.
Мне жаль, что, несмотря на нашу открытость, коммуникация с ВК происходит таким образом. И я надеюсь, что мы откровенно поговорим об этом на саммите. Конечно, для нас выполнение этой рекомендации является приоритетом. Однако главное — формирование Конституционного суда Украины, к которому будет доверие. Ни в действующей редакции закона, ни в каких-либо изменениях в него не должно быть никаких положений, которые бы ставили под сомнение возможность или желание украинской стороны провести этот конкурс по высоким стандартам.
Хочу подчеркнуть: впервые в нашей истории предполагается конкурсный отбор судей Конституционного суда. Я понимаю, что мои некоторые высказывания могут казаться эмоциональными, но, к сожалению, я видела много хайпа на этих изменениях, заявлений вроде «вот наконец мы переломили власть, и «Венецианка» заставляет вносить изменения в законодательство». Но я не видела, чтобы все эти люди, которые выступают с критикой, помогали нам вместе выполнять эту рекомендацию и продвигать европейские устремления. Это тоже опыт для нас. Однако повторю: первоочередное для нас — выполнение семи рекомендаций ЕК. Мы проговорим политически, как это можно сделать, уже на саммите, и к весне (промежуточному выводу ЕК. — Т.С.) эту рекомендацию выполним.
Об антиолигархической реформе
—У нас еще одна из семи рекомендаций Еврокомиссии завязана на сотрудничество с Венецианской комиссией — относительно антиолигархической реформы. Вывода ВК на подписанный закон нет. Это тоже тормозит и выполнение семи пунктов, и соответственно наше продвижение к переговорам о вступлении. В чем проблема? Что тут можно сделать? Некоторые эксперты считают, что «Венецианка» медлит, потому что вывод будет негативный.
— Учитывая опыт работы над законодательством о Конституционном суде и выводы, которые фактически всегда были сюрпризом для Украины, несмотря на наш постоянный диалог с ВК, мне сложно оценивать, каким будет вывод к закону об олигархах.
— А когда он будет?
— Мы еще летом коммуницировали с Венецианской комиссией, все проговорили. Мы достигли общего понимания с ВК, что оценка охватит как закон, так и его имплементацию. Мы предоставили комиссии всю информацию о разработанных законодательных актах — как мы видим введение закона. И я надеюсь, что оценка комиссии будет комплексной.
Очевидны также несколько вещей. Во-первых, в какой-то степени закон свою роль частично выполнил. Некоторые самые известные лица вышли из медийного бизнеса либо публично заявили, что они не поддерживают никакие политические партии. Во-вторых, у нас в принципе вся подзаконная база готова для того, чтобы имплементировать закон. Есть несколько принципиальных позиций Венецианской комиссии, которые тянут за собой изменения в законодательство, мы также готовы их принять. Здесь нет никаких подводных камней. В-третьих, ситуация очень изменилась со времени принятия закона, который, напомню, был до полномасштабного вторжения России. У нас война, и очевидно, что создание реестра олигархов не может быть приоритетным. Мы сражаемся на поле боя, боремся и за то, чтобы удержать управляемость государства — финансовую, экономическую. И я вижу понимание этого со стороны Еврокомиссии.
Об оценивании Еврокомиссии
— Промежуточное оценивание Еврокомиссии будет весной. В марте или позже?
— Именно об этом мы и договоримся на саммите. Еврокомиссия, очевидно, едет с ожиданием, что это оценивание будет не позже весны. И Европейская комиссия, и Европейский совет точно знают, что они, приехав в Киев, услышат нашу позицию: эта оценка должна быть в начале весны. Где-то посредине, думаю, мы сойдемся. То есть этот временной промежуток пока не определен, потому что у нас разные ожидания, но это будет точно весной.
— А вы не опасаетесь, что чего-то не успеете сделать? Или вы хотите получить эту оценку как можно скорее именно для того, лишь бы увидеть, что еще надо сделать, чего от нас ждут, чтобы быстрее начать переговоры о вступлении?
— Думаю, здесь две основные составляющие. Основная оценка будет в октябре 2023 года. И логика весенней оценки в том, чтобы определиться с перечнем принципиальных шагов, которые нам надо выполнить до октября. Для того чтобы получить максимально амбициозные рекомендации о начале переговоров, следующих шагах. Это очень важно с точки зрения политической ясности. Базу для этого мы заложим 3 февраля на уровне переговоров и дискуссий лидеров. Политическую работу в дальнейшем будет обеспечивать правительственная команда, которую я координирую.
Первое — это подготовиться максимально амбициозно до октября.
Второе — мы понимаем, что статус кандидата мы получили чуть больше чем полгода назад. Но у нас за плечами опыт почти восьми лет выполнения Соглашения об ассоциации, опыт функционирования зоны свободной торговли. А это очень жесткие условия, в которых наша страна должна работать на европейском рынке. И это не о политических договоренностях. Это о деньгах, о бизнесе, об экономике. Там жесткие правила игры, очень трудно договориться, там очень высокая конкуренция. Поэтому это требовало от нас изменить законодательство и институции, создать новые органы, независимых регуляторов, анбандлинг. Результат — мы стали частью энергетического и цифрового рынка ЕС; вошли в ТОП-20 импортеров ЕС. Мы не должны себя недооценивать. Мы уже провели огромную работу. В определенном смысле мы уже «интеграционные тигры». Не вижу оснований для сомнений о способности Украины реализовать необходимые политические реформы лучшим из возможных способов, приемлемым для всех сторон. Мы спешим, потому что понимаем, что нам нужно готовить страну к победе. Нам нужно уже сейчас закладывать фундамент для страны, которой Украина будет всегда. Это совершенно иной процесс, чем стартовавший в 2014 году с подписанием Соглашения об ассоциации. И, по нашему мнению и по убеждению лично президента, это лучший предохранитель от любого изменения курса государства, постоянной экономической нестабильности, когда бизнес сегодня живет в одних условиях, с одними реформаторами, а завтра приходят другие реформаторы. То есть мы закладываем основу страны, в которой будем жить мы, наши дети и внуки. Это и есть постоянство, европейскость. Поэтому и ответственность сумасшедшая. Поэтому мы спешим, мы знаем, что у нас за плечами уже значительный опыт, у нас полное единство парламента, президента и судебной ветви власти. Поэтому это политическое окно возможностей открыто не только со стороны ЕС, оно есть сейчас в Украине, мы не имеем права его не использовать.
О переговорах про вступление в ЕС
— Мне импонирует ваш драйв и уверенность в силах. Но обозреватель Радио Свобода Рикард Йозвяк, который ознакомился с драфтами выводов ЕК по Грузии, Молдове и Украине, пишет, что, по пятибалльной шкале, Украина из 32 разделов (глав) лишь по двум, внешнеполитическим, получила четверку — «хороший уровень подготовки». По всем другим главам оценка вторая с конца — «определенный уровень подготовки». Это несколько контрастирует с вашим определением «интеграционные тигры». Украина действительно сделала много, но достаточно ли этого для начала переговоров о вступлении?
— Абсолютно недостаточно. У нас была дискуссия в правительстве по этому вопросу. Все, что мы делали, мы делали в рамках выполнения наших обязательств по Соглашению об ассоциации. И это очень много. Но если мы говорим о членстве, то это лишь 10–15% от всего, что нам нужно будет сделать. Переговоры — это построение структуры европейского государства по каждому из 35 разделов будущего Соглашения о членстве.
Это социальная политика, энергетическая, транспортная, права человека — то есть все сферы. Это означает, что мы берем на себя обязательства относительно таких-то трансформаций и формируем предостережения относительно таких-то изменений. Где нам нужно сохранить наш рынок, наше лидерство, например в аграрной сфере, и тому подобном. То есть это своеобразная книга украинской государственности, того, какой наша страна будет. Для нас важно, чтобы на момент, когда мы сможем полноценно начать восстанавливать экономику и государство, мы были готовы с этим видением по каждому разделу. Мы сейчас плывем, условно говоря, по Черному морю и впадаем в большой океан. А там огромные волны, сильные штормы, обширный простор. Поэтому нам важно войти максимально сильными в этот океан. Этот процесс будет чрезвычайно сложным, чрезвычайно объемным, это будет процесс, с которым ни украинская власть, ни Украинское государство еще не сталкивались. Но мы действительно «интеграционные тигры», мы знаем, как плавать в этом океане. И потому мы не хотим сбавлять темп.
— Но стоит ли давать обществу месседжи, что мы сможем завершить эти переговоры за два года? Ведь были такие заявления. Вы сами говорите, что нам надо не только изменить свое законодательство и практики под европейские, но и сохранить свои отрасли.
— Для нас политически важно решение о начале переговоров. Его могут принять в этом году либо это займет какое-то более длительное время. Но это решение не стоит политизировать по причинам, о которых я уже говорила. Переговоры должны продолжаться до момента, пока мы не будем уверены, что отстояли все. И, поскольку мы говорим о том, что строим страну такой, какой она будет существовать в дальнейшем — в принципе, независимо от результатов выборов или политических процессов, мы не можем позволить себе политически завершать разговоры просто потому, что так хочется. Это чрезвычайно ответственный процесс.
Но мы как «интеграционные тигры» придумали, как все это можно оперативно сделать. Соответствующие решения будут объявлены на встрече Европейской комиссии и правительства Украины. Президент будет принимать участие в этих мероприятиях. Мы объявим, как мы видим этот процесс. И не будем привязывать к дате начала переговоров. То есть мы начнем работать уже сейчас.
О судебной реформе и отборе в Высший совет правосудия (ВСП) и Высшую квалификационную комиссию судей (ВККС)
— Вернемся к семи рекомендациям. Мы остановились на второй — о ВСП и ВККС. Это тоже часть судебной реформы. Да, отбор происходит, ВСП уже даже полномочен, но у общественности есть вопросы к некоторым решениям Этического совета. Насколько наши партнеры обращают внимание не только на факт избрания тех или иных персон, но и на качество самого процесса отбора?
— Публичный дискурс о восприятии или невосприятии некоторых решений является в первую очередь признаком демократического государства. У нас всегда есть дискуссия. Более 600 кандидатов подались на отбор в Высший совет правосудия. Кто-то из гражданского общества, кто-то из адвокатского сообщества, кто-то представляет Верховный суд или суды первой инстанции. То есть это люди из разных профессиональных и общественных прослоек.
Этический совет, который оценивает всех кандидатов, состоит из украинских и международных представителей. У него полная свобода и независимость в деятельности. Его работу обеспечивает отдельный секретариат, который не относится ни к какой властной структуре. Заседания транслировались, общественность имела возможность подать свои предложения. Из всего этого массива кандидатов были рекомендованы лишь 16. Могло бы быть больше, но только 16 отвечали высшим критериям.
Поэтому на любую критику мы сегодня не реагируем, потому что понимаем — Высший совет правосудия уже правомочен. А это не только выполнение одной из семи рекомендаций, это, наконец, привлечение судей к дисциплинарной ответственности, рассмотрение жалоб. Вы же представляете, сколько у нас было оккупированных территорий; несомненно, бывали случаи, когда отправление правосудия либо не осуществлялось, либо осуществлялось не способом, отвечающим национальным интересам. Есть много разных случаев, и ВСП — это ключевое учреждение, которое должно было заработать.
Теперь, когда Высший совет правосудия дееспособен, мы начинаем формировать Высшую квалификационную комиссию судей, которая отбирает всех судей. Здесь тоже работает Этический совет, и я не вижу сейчас каких-то проблемных вопросов. Уже есть опыт предыдущего этического совета, опыт предыдущих отборов.
Единственное — мы призываем и этот Этический совет, и комиссию по отбору директора Национального антикоррупционного бюро работать оперативнее. Не способом, который будет влиять на качество работы этих органов, но организовать процессы оперативнее через взаимную коммуникацию между разными ветвями власти. Это возможно. Я понимаю, что в состав этих органов входят международные эксперты. Это тоже влияет на временные рамки. Но есть две важные вещи: во-первых, эти эксперты давали согласие на то, что на них будут возложены определенные обязательства, во-вторых, эти обязательства возложены на них законодательством, решениями правительства. Если необходимо физически быть в Украине, то они должны здесь быть, чтобы исполнить свои функции. Иначе эти конкурсы и отбор не будут происходить.
Но пока что мы не видим суперкритичных проблем.
Об избрании директора Национального антикоррупционного бюро Украины (НАБУ) и борьбу с коррупцией
— Однако за две недели, как призывал господин Шмыгаль, очевидно же, нереально избрать главу НАБУ. Потому что надо еще и тесты провести, и собеседования.
— А я считаю, что это было бы абсолютно реально. Потому что к следующим этапам конкурса на директора НАБУ допущено всего 22 человека. Это не сотни и не десятки людей. И работу комиссии обеспечивает секретариат, который работал уже на других конкурсах, в частности отборе специализированного антикоррупционного прокурора. То есть базовые материалы, документы, все, что необходимо для проведения конкурсов, уже подготовлено. Завершить в ближайшие недели все последние этапы, связанные с определением трех ключевых претендентов, которые будут рекомендованы правительству для назначения, возможно. Однако каких-то инструментов влияния на комиссию, кроме публичных призывов, как вот сейчас, у нас нет.
— Но в пункте о борьбе с коррупцией речь идет не только о назначении руководителей САП и НАБУ, там шире — о борьбе с коррупцией. Будет ли, например, возобновлено декларирование для должностных лиц?
— Такого обязательства нет в рамках политических рекомендаций ЕК. Но Национальное агентство предотвращения коррупции (НАПК) и парламентарии, насколько мне известно, понимают, что рано или поздно этот вопрос станет актуальным. И, очевидно, в коммуникации с международными партнерами он будет поддержан. Я знаю, что такие решения прорабатываются. НАПК над ними работает. В парламенте профильный комитет тоже формирует видение. В какое-то время это декларирование должно быть восстановлено.
Что касается антикоррупционных показателей, связанных с рекомендациями ЕК, то стоит ориентироваться на статистические данные об открытии, расследовании и направлении в суд дел о преступлениях, связанных с коррупционной тематикой. Эти показатели, если брать конец 2022-го — начало 2023 года, выросли существенно. В частности выросло количество дел, которые направляются в суды.
— А приговоров?
— Мы говорим о годе, который мы прожили в условиях полномасштабной войны. Сотрудники — детективы НАБУ, других органов, тоже были на передовой, были задействованы все возможные ресурсы для защиты государства. Поэтому мы говорим о показателях на конец года, они неплохие, в частности и в отношении приговоров. Если бы у нас были заоблачные цифры, то, наверное, это не было бы поводом для особой радости. А имеющиеся показатели свидетельствуют, что учреждения функционируют, они дееспособны.
Про законы о медиа и нацменьшинствах
— Два последних пункта — медиа и нацменьшинства. Даже значительная часть независимых экспертов оценивает, что здесь у нас действительно прогресс. Однако к закону о медиа есть замечания от представителей профессии — этот закон усиливает контроль власти над СМИ, а некоторые журналистские организации даже обратились к президенту с призывом внести изменения в него.
К закону же о нацменьшинствах были публичные замечания у Румынии, и мы за спиной видим еще Венгрию… Так что делать с этим законом, если мы зависим от некоторых стран, в частности от их будущего голосования, когда в ЕС будет решаться вопрос начала переговоров о вступлении Украины?
— Что касается нацменьшинств. Мы исходили из того, что это законодательство наконец должно быть принято. Этот закон максимально учитывает результаты консультаций и экспертизу Совета Европы, консультации с нацменьшинствами. Он общий, рамочный. Все индивидуальные ожидания представителей меньшинств, проявляющих активную позицию, будут учтены в государственной программе, которую сейчас готовит правительство; концепция госпрограммы уже выставлена на общественное обсуждение. Программа будет предусматривать финансирование на пятилетней основе мероприятий по поддержке и развитию национальных меньшинств. Мы понимаем важность инклюзивного диалога с представителями нацменьшинств.
Что касается закона о медиа, то могу сказать как человек, работавший над многими законодательными инициативами в разных сферах, что на этапе законотворческого процесса всегда видятся некоторые риски — что закон будет искажен, а имплементация ненадлежащей, что учреждения будут коррумпированы, будет манипуляция полномочиями. Это бывает всегда, это определенная природа законотворческого процесса. Но у нас здесь есть один предохранитель. Когда мы говорим о выполнении семи рекомендаций, речь идет не только о принятии закона, но и о его имплементации. Это означает, что положительная оценка возможна, только если Нацсовет будет действовать в рамках принципов европейского регулирования, в духе свободы развития медиарынка. Я уверена в отношении этого закона, ведь за его имплементацией стоит очень долгий процесс мониторинга и оценки — чтобы мы дошли до той точки, когда Украина станет членом ЕС и нам сказали: у вас действительно развитый демократический медиарынок.
Больше статей Татьяны Силиной читайте по ссылке.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google