ДВЕ ИННЫ

Если бы он не окликнул меня, я бы просто проскочила мимо. Ведь ожидала увидеть статного мужчину (все же — бывший военный), а он оказался каким-то хлипким — худым и сутулым. И совершенно лысым. Уловил мое смятение, поспешно объяснил:

— Не подумай, что пью. Просто очень болею.

И, как когда-то, к слову, ввернул анекдотец времен нашей молодости: семейный мужчина живет, как собака, зато умирает, как человек, в окружении скорбящей родни; а вечный кавалер — наоборот.

Он хрипло хохотнул. А я молча отметила: кавалер, тогда, где жена, дочери, кажется, двое?

Без труда «прочитав» мои мысли, Ярослав отшутился:

— Жена нашла себе другого. — И уже без улыбки добавил: — А дочерей настроила против меня. Я ее не виню: каким я был отцом — меня и в дом-то не тянуло. Я не любил жену. Да ты ведь знаешь…

…Он заканчивал медучилище, когда я с направлением вуза пришла в НИИ, где его мать возглавляла небольшой (состоящий из нее и меня) отдел. Не знаю, можно ли назвать дружбой взаимоотношения начальницы и подчиненной, а тем более совсем юной девушки и зрелой женщины, но мы очень тянулись друг к другу. Во всяком случае ежедневно делились домашними новостями и личными переживаниями. Инна Павловна наперечет знала всех моих ухажеров. А я была в курсе ее личных дел: муж — тихоня, старший сын — в него, зато «малой», Славка, ну просто-таки вундеркинд. В три года — сам! — выучился читать; в школу пошел рано, да еще и перескочил через класс; вот закончит медучилище и в числе «пяти процентов» будет зачислен в медакадемию. Мечтает о карьере военного хирурга. А значит, учиться придется аж в Новосибирске. Но уж кто-кто, а Славка нигде не пропадет.

В стране как раз начали появляться первые жилищные кооперативы. И Инна Павловна стала копить деньги. На квартиру для Славы: «Сашка-то всегда будет при нас, даже женившись»…

Жениться первым из братьев захотел как раз младший. В холодном Новосибирске познакомился с девушкой из солнечной Молдавии. И что примечательно — тоже Инной. Два года они переписывались, а виделись, когда Инна-младшая приезжала в гости — то ли к своей тетке, то ли уже к Славику. Во время ближайших Славкиных каникул договорились встретиться в Киеве. Познакомятся с его родителями и сразу же подадут заявление в загс. Через месяц, если не передумают, распишутся. Не передумали. Только поставили условие: никакой свадьбы — просто скромная вечеринка. Собственно, для того чтобы Иннины родители познакомились со Славиными.

Поначалу вся эта история даже как-то забавляла Инну Павловну. А когда поняла, что все — на полном серьезе, жутко расстроилась: ну разве о такой жене для Славика она мечтала? Что-то маленькое, смуглое, невзрачное. И к тому же, учиться не хочет. Она, видите ли, считает, что жене следует заниматься домом — мужем, детьми. Захомутала парня и довольна. А о чем они будут говорить между двумя поцелуями?

Уединившись с сыном, попыталась объяснить ему это. Слава только отмахнулся:

— Мы обо всем договорились. И они уже в дороге.

…Гости тут же помчались по магазинам: у невесты еще нет фаты, а у ее мамы соответствующей обуви, вечером наговоримся, сваха.

Инну Павловну покоробило от такой фамильярности. Теперь, на правах родственников, эти люди будут заявляться в Киев когда захотят, вот так же бросать прямо в прихожей свои чемоданы, сообщать о своих планах, не беря во внимание ее планов… Нет!!!

Неумолимо приближалось время росписи. И тогда Инна Павловна не придумала ничего лучшего, чем разыграть сердечный приступ. Ее сердце давно пошаливало. Но не так, чтоб бить тревогу.

А сейчас… Почему бы и нет?

Молодые вернулись из города с огромным букетом цветов. А у дома — «скорая помощь», двери квартиры — настежь, а мама ни за что не соглашается ехать в больницу: как же — свадьба, и без меня?! Разве что не будет росписи и свадьбы. Разве что отложат… Перепуганные дети на все соглашаются. А родители Инны-младшей только хмурятся: что-то не то, не по-людски. А Славик обещает проводить их и вскоре выслать деньги на повторный приезд.

…Больше Инна-младшая в квартире Инны Павловны не появлялась. Уже спустя несколько лет мать нашла в чемоданчике сына пачку его нераспечатанных писем, возвращенных из Молдавии. Славик уже встречался с другой — вполне достойной его — девушкой. Инна Павловна успокоилась. Рано. Жизнь у Славы с женой не сложилась. Как-то Инна Павловна провожала семейство сына после очередного приезда в отпуск. Жена и дети уже сидели в вагоне. А Слава выслушивал последние мамины наставления. И вдруг побледнел. Она проследила за его взглядом. По перрону шла женщина со спины очень похожая на молдавскую Инну. Вероятно, ощутив их внимание, беспокойно оглянулась. Мать и сын облегченно вздохнули — не она. Инна Павловна тихо сказала: «Прости!» Слава сделал вид, что не услышал. Но впервые не поцеловал мать на прощание.

С тех пор в отпуск к родителям Слава приезжал один. Из «хрущевки», которую Инна Павловна и Константин Григорьевич оставили семье старшего сына, они давно перебрались в Славин кооператив. Неожиданно скоропостижно скончался Константин Григорьевич. Пенсионерку Инну Павловну это сильно подкосило. Болела долго, тяжело. В один из очередных приездов младшего сына предложила ему: «Приведи нотариуса — переоформим квартиру на тебя». Славик замахал руками: «Что ты говоришь? Поправишься, уйду в отставку — сходим».

Его отставки она не дождалась. Он долго оформлял развод, а когда вернулся домой, оказалось, что правление кооператива все решило за него: квартиру заселили, а ему предложили забрать первоначальный (уже обесцененный) взнос. Он добивался справедливости. Вот и вызвонил меня. Как живого свидетеля. Вот и встретились…

…На столике небольшого летнего кафе дымились две чашки черного кофе. Мы оба не притрагивались к ним. Ярослав нервно курил. Я писала «свидетельские показания» о том, как тяжело было его матери, отрывая из скромного семейного бюджета, складывать рубль к рублю. О том, как трогательно заботилась она о своих детях. Потом решительно перечеркнула последнюю фразу: какой смысл в сытном обеде или модной рубашке, если это не сделало сыновей счастливыми? Возможно, забота должна была проявляться совсем по-другому: в невмешательстве в их личную жизнь, в признании их права на собственные ошибки?..

Я все переписала начисто. Ярослав быстро пробежал глазами оба текста. Молча выбрал второй. Аккуратно вложил его в пухлую папку. Кивком одновременно и поблагодарил, и попрощался.

Провожая его взглядом, я допивала свой остывший кофе. По проходу между столиками от меня стремительно удалялась сутулая фигура — немолодого, неухоженного, одинокого мужчины. А рядом незримо витала нестареющая тень его незабытой любимой. Той, которая хотела и могла сделать Славу счастливым.