Поддержать
5 марта российские военные зашли во двор бучанки Ирины Абрамовой, сожгли ее дом и убили мужа. Ирина вспоминает, что все произошло очень быстро, в течение нескольких минут. Четверо военных с автоматами и георгиевскими лентами на касках искали у нее во дворе нацистов и сообщили, что пришли ее освобождать. Женщина указывает на характерный акцент военных и предполагает, что это могли быть «кадыровцы».
На видео, опубликованном Генеральным управлением разведки Украины, Ирина увидела нескольких мужчин, которые были одеты подобно тем, кто приходил к ней во двор. Это были военные Кадырова.
3 апреля 2022 года прокуратура открыла объединенное уголовное производство по признакам уголовных правонарушений, предусмотренных частями 1 и 2 статьи 438 УКУ, по факту убийства в городе Буча граждан Украины из числа гражданского населения, не принимавших участия в боевых действиях. По информации МВД Украины, в целом в Бучанском районе во время боевых действий были убиты 1137 мирных жителей, из них непосредственно в городе Буча — 461 человек.
Среди них — и расстрелянный российскими военными бучанец Олег Абрамов.
3 июня 2022 года прокуратура открыла новое уголовное производство (ч. 2 ст. 438 УК Украины), в котором были выделены материалы досудебного расследования по убийству Олега Абрамова. «Рух ЧЕСНО» обратился за комментарием в прокуратуру, чтобы узнать, как идет расследование в этом деле.
В Бучанской окружной прокуратуре сообщили, что факт убийства Олега Абрамова расследуется, на сегодняшний день подследственность в уголовном производстве определена за следственным управлением Главного управления Службы безопасности Украины.
«Подследственность в уголовном производстве определена за следственным управлением Службы безопасности Украины. При процессуальном руководстве Бучанской окружной прокуратуры в указанном уголовном производстве проведены первоочередные следственные розыскные действия, направленные на установление всех обстоятельств уголовного правонарушения и получение всех возможных доказательств совершения преступления. Потерпевшим, которые могли узнать военнослужащих Российской Федерации, совершавших преступления на территории Бучанского района, давалась возможность их идентифицировать путем предоставления для ознакомления портфолио с фотоснимками военнослужащих вооруженных сил и других военных формирований РФ, которые могли находиться на территории города Буча и совершать противоправные действия в отношении гражданского населения», — сообщает руководитель Бучанской окружной прокуратуры Руслан Кравченко.
Все документы и деньги Ирины Абрамовой сгорели в доме — в рюкзаке, который она приготовила на случай эвакуации, но не успела забрать. Она лишилась паспорта, идентификационного кода, свидетельства о браке, документов на дом.
Сейчас Ирина живет у тетки, за ее средства. Она не может получить помощь от государства, поскольку у нее нет паспорта и свидетельства о браке, и она не может доказать, что убитый Олег Абрамов был ее мужем.
«Рух ЧЕСНО» продолжает цикл публикаций в рамках спецпроекта с «Зеркалом недели». Разговор с Ириной был не из легких. Но она справилась.
— Где вы были в начале войны? Какие были ощущения? Что вы тогда думали — уезжать из Бучи или нет?
— Муж утром поехал на работу. Он в пять часов утра вставал. Ему надо было доехать к семи. Где-то в половине шестого он пошел на маршрутку. Потом в семь часов звонит, а я еще спала. Говорит: «Ты никуда не выходи, я сейчас приеду, потому что начали бомбить». Мы еще успели на базар сходить 24 февраля, продукты закупили. У меня же три кота, собака. Мы так надеялись, что это максимум на три дня. Если они зайдут, их наши сразу положат. А потом 27 февраля мы их увидели. Они около нашего дома стояли, по улице Вокзальной пытались проехать в Ирпень. С буквами V, с георгиевскими лентами.
Потом с семи утра и где-то до 15:30 продолжался бой. Мы лежали на полу, подвала нет. Дом качало взрывной волной то в одну сторону, то в другую. Потом, когда колонну российскую наши военные разбили, в город зашли наши и были здесь где-то до 3 марта.
— Вы их видели? Чувствовали себя тогда спокойно?
— Видели в окно. Даже ездил какой-то микроавтобус, играл гимн Украины. Но мы все равно не выходили. Взрывы были постоянно. Люди еще как-то в «Новус» ходили, но мы никуда не выходили.
А потом 4 марта снова проехала российская техника. 5 марта мы проснулись, отец с мужем пошли подключать газовый баллон к старой плите, потому что газа тогда уже не было. И что-то взорвалось буквально рядом с нами.
Олег прибежал в дом, и мы решили пойти к отцу. Дом на три части, в одной жили мы с мужем, во второй — отец, а в третьей — брат двоюродный. Стоял такой гул. Ехали российские танки из Яблоньки. Я еще успела схватить одного кота, а муж — собаку. Документы и деньги так и остались в доме. Еще двух котов оставили, не успели забрать.
Когда слышим — взрыв в нашей половине дома. И сразу начался обстрел. Я еще тогда говорю: куда же они стреляют, здесь же люди?! Олег подполз к дверям и начал кричать: «Здесь мирные, не стреляйте!». Они приказали нам выйти. Я так с котом на руках и стояла. Испуганная. Было очень страшно. Руки, ноги тряслись.
— Россияне зашли к вам во двор?
— Да, после того как бросили гранату в наш дом, они выбили калитку и зашли во двор. Четверо мужчин, с автоматами и георгиевскими лентами на одежде, на касках. Они еще спросили: «А чего вы не выходите? Вы что, не видите, мы русские, мы вас освобождать пришли». Потом забрали телефоны у отца и Олега. У отца кнопочный — они сразу его выбросили, а у Олега смартфон, его забрали. Было очень страшно. Они стояли и автоматы держали нацеленными на нас. И намерения у них явно были не дружеские.
— Как они внешне выглядели?
— Они были такие смуглые, темнокожие, но без бород. Трое были совсем молодые, лет по 20 где-то. И они все время молчали. А говорил один, ему было на вид лет 30–35. Он разговаривал на русском, но с акцентом. Вероятнее всего, это были кадыровцы. Спросили у нас: «Где здесь нацики? Называйте адрес!». Какие нацики? Говорю: «Нет здесь нациков». Дом начал сильно гореть. Олег сказал, что у него в мотоцикле есть огнетушитель. У отца была набрана ванна воды. Они попросили разрешения погасить пожар, трое молодых военных пошли за ними. А этот их главный остался со мной.
«Вы что, думаете, нам тут так интересно находиться? У нас там жены дома, матери. У вас власть нацистская, это вы ее привели. Вы на Майдане людей убивали, на Донбассе», — начал мне рассказывать. Я ему говорю: «При чем здесь мы? Мы простые люди». А он нам снова: «Нет, вы все нацики». Потом он сказал, что они пришли сюда к нам в Бучу, чтобы показать нам наглядно, как люди погибают на Донбассе. Чтобы нам точно так же было. Потом спросил о муже: «Оружие в руках держал?». Я говорю: «Нет. Даже в армии не служил. Сварщик по специальности.
После этого он молча развернулся и пошел на улицу. Я за ним. Смотрю, отец на пороге сидит, кашляет. Я спрашиваю: «Где Олег?». Отец махнул рукой на улицу. Ворота и калитка были раскрыты настежь. Я вышла на улицу, смотрю — под деревом вещи Олега лежат. Тогда еще холодно было. Мы в куртках ходили. Вижу, все четверо военных тех сидят напротив на улице и что-то пьют из одной бутылки. Я за угол посмотрела, вижу — Олег лежит. Подумала, может, его побили и он упал. Но когда ближе подошла, увидела море крови... И такое ощущение...
Я уже понимаю, что он мертвый, но не должно так быть… А из уха текла темная, почти черная кровь. Думаю, они его перед этим поставили на колени, потому что он ровненько так лежал, ноги ровно. Даже тапки не спали.
— За сколько времени это все произошло?
— Возможно, минут за пять. Позже отец мне сказал, что они сразу его повели, приказали раздеться и вывели на улицу. И отец слышал, как Олег им говорил: «Ребята, что вы делаете?!». А потом за угол его завели.
— Вы потом еще с убийцами вашего мужа разговаривали?
— Я кричала, упала на колени. Просила, чтобы они меня тоже убили. А он мне говорит: «Я женщин не убиваю». Но потом он приказал моему отцу забрать меня с улицы. Тот начал меня оттягивать. Отец еще попросил у них разрешения потушить дом, но они не позволили. Сказали, что будет зачистка и здесь никого не должно быть. Приказали нам идти на стеклозавод в подвал. Мы свернули в переулок, вышли на улицу Грушевского и пошли к знакомому отца. Знаю, что потом в том подвале на заводе убивали и пытали людей.
— Тело мужа там так и осталось?
— Я уже на следующий день хотела идти его забирать. Но отец меня не пустил. Пошел сам уже через несколько дней. Надел белую повязку на руку. Но его остановил российский военный с автоматом и дальше не пропустил. Отец увидел, что на улице лежали тела других убитых. Он вынужден был вернуться. Тело Олега мы забрали уже после того, как россияне отступили, 30 марта. Хорошо, что было холодно, потому что я думала, что тело уже начало разлагаться.
— Каким был ваш муж?
— Мы прожили вместе 17 лет. Поженились в 2005 году. Знаете, вроде бы отец остался, брат остался, тетка, а Олег был для меня самым родным. У нас такие были отношения. Я вообще ни о чем с ним не переживала. Даже сейчас, когда это все сгорело, если бы Олег был жив, я бы ни о чем не думала. Он очень меня оберегал, был очень заботливый. Жалел сильно.
Мы с ним даже когда по тротуару шли, то он всегда шел около дороги, а я — возле забора, подальше от машин. Сумку тяжелую мне поднимать не разрешал. Мы везде ходили вдвоем — на базар, в магазин. Он тяжело работал, чтобы заработать деньги. Очень хотел дом в селе купить, чтобы тихо было. Даже собирались ехать смотреть домик в Черкасской области. Но не успели…
— Что планируете делать дальше?
— Не знаю. Вообще ничего не хочется. Сначала почти месяц у меня была цель найти и забрать его тело. Тогда я искала его в моргах. Цель была его похоронить. А теперь не знаю. Я таким бременем для всех себя ощущаю. Остался один кот. Два кота и собака сгорели в доме. Если бы не кот, которого я тогда вынесла, вообще не знаю, что бы я делала. Честно, жалею, что позволила тогда отцу себя забрать.
Олег меня так всегда учил, он говорил: «Ира, никогда ни у кого ничего не надо просить, мы всего достигнем сами и все у нас будет». И я так привыкла. Никогда ни у кого ничего не просила. Знала, что он придет, принесет, сделает.
— Вы готовы требовать наказания для убийц вашего мужа?
— Да, хотела бы, чтобы виновных наказали. Приезжали разные организации, я давала показания, описывала, как выглядели эти военные. Но сейчас результата нет. Полиция приезжала и забрала три чеки от гранат, провела опрос, составила протокол. Прокуратура приехала, забрала пулю, которой убили Олега, под протокол.
На днях увидела видео, на котором были кадыровцы. Одежда на них была такой же, что и на тех, которые были у меня. Сообщила в прокуратуру. Есть надежда, что их идентифицируют и накажут.
Сейчас временно живу у тетки в Буче. Много волонтеров помогает. Общаюсь с психологом. Получить помощь от государства сейчас не могу, поскольку потеряла все и все документы сгорели в доме. Сгорело и свидетельство о браке, и паспорт, и документы на дом. Не знаю, сколько времени еще понадобится, чтобы все это восстановить.
До сих пор не верится, что это все со мной произошло…
Если у кого-то есть больше информации об этом преступлении, просим предоставить ее правоохранителям.
Больше статей Елены Жежеры читайте по ссылке.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google