Многоточие для НЗФ: взгляд юристов

Как уже сообщалось в прессе, 20 января Верховный суд подтвердил решения нижестоящих инстанций и возвратил пакет в 50%+1 акция Никопольского завода ферросплавов в собственность государства. То, что решение далеко не однозначно, было понятно сразу. А вот что будет дальше с точки зрения нынешних акционеров...

Об этом мы говорим с адвокатами консорциума «Приднепровье» Сергеем ВЛАСЕНКО и Алексеем РЕЗНИКОВЫМ.

— Какими, на ваш взгляд, могут быть последствия принятого 20 января решения...

А.Р.: Давайте внесем ясность в этот вопрос: Верховный суд ничего не подтверждал и, тем более, ничего не возвращал. Административная палата Верховного суда приняла решение отказать в удовлетворении кассационной жалобы Никопольского завода ферросплавов как юридического лица. Но это было сделано по так называемому формальному признаку: суд посчитал, что права и интересы завода (и, соответственно, трудового коллектива) оспариваемыми решениями не были нарушены. Никаких иных выводов в постановлении Верховного суда, которое было оглашено председательствующим, не было.

Можно лишь добавить, что двумя днями ранее в этом же процессе суд отказал в рассмотрении жалобы консорциума «Приднепровье» путем закрытия производства, придя к выводу, что у консорциума нет права на повторное обращение к Верховному суду.

То есть Верховный суд не давал ни оценки законности ранее принятых решений по этому делу, ни оценки приватизации — законна она или нет. Суд лишь сказал представителям НЗФ и «Приднепровья», что они не имеют права на рассмотрение своих жалоб. И это для нас удивительно, потому что та информация и та позиция всех сторон, которая была раскрыта за 10 минут, которые суд предоставил каждой из сторон на пояснения, сделала абсолютно очевидным отсутствие каких-либо аргументов у стороны истца. Более того, эти пояснения с абсолютной очевидностью продемонстрировали, что у государства вообще нет никаких претензий к консорциуму «Приднепровье».

— От претензий к «Приднепровью» отказались и Генпрокуратура, и Кабмин?

С.В.: В апелляционной инстанции мы пытались задавать представителям Кабмина и Генпрокуратуры в принципе все те же вопросы, которые озвучил Верховный суд. Поскольку эти вопросы абсолютно логичны и естественны и подлежат обязательному исследованию при нормальном рассмотрении такого дела. Но Апелляционный хозяйственный суд г.Киева в том составе, в котором он слушал дело, не интересовался ни мнением ответчика, и ни сутью дела.

Поэтому нельзя говорить, что Генпрокуратура от чего-то отказалась или от чего-то не отказалась, — просто ее позиция, которую она протащила через все инстанции, оказалась «голым королем» после первого же вопроса. Как только суд начал задавать вопросы по существу, Генпрокуратура в ответ признала, что на самом деле нарушал законодательство только Фонд госимущества, что покупатель ничего не нарушил, что вопрос цены за пакет вообще никто и никогда не поднимал. Это абсолютно объективные вещи, это то, о чем мы кричали, начиная с апелляции.

— Представитель ФГИУ Назарова со своей стороны утверждает, что нарушение было с двух сторон — и покупателя, и Фонда госимущества. Она на своей пресс-конференции даже сравнила ситуацию с автомобильной аварией, где виноваты обе стороны.

А.Р.: Г-жа Назарова в данном случае несколько лукавит, пытается переложить ответственность с больной головы на здоровую. Все так называемые нарушения, о которых упоминала г-жа Назарова и которые касаются «Приднепровья», заключались в том, что, по ее мнению, консорциум подал во время конкурса Фонду госимущества неполный пакет документов.

При этом, согласно действующему законодательству, обязанностью Фонда было проверить, соответствуют эти документы условиям конкурса или нет. Фонд их проверил и на основании этих документов признал консорциум победителем конкурса. Так кто виноват? Фонд, который, по мнению г-жи Назаровой, не совсем правильно оценил поданные документы, или консорциум, который эти документы подавал?

Консорциум мог подать пустую папку, это было его право. Он подал все те документы, которые считал нужными и необходимыми для своей победы в конкурсе, в рамках условий, которые ему были предъявлены.

Фонд эти документы принял, сказал, что их достаточно для участия в конкурсе и их достаточно для того, чтобы победить. Так кто виноват? И почему ни представители Генпрокуратуры, ни Фонда госимущества, ни Кабмина об этом не говорили ни в одном из судебных заседаний?

— Г-жа Назарова также утверждала, что те прецеденты, которые были вами представлены из практики Европейского суда по правам человека и имеют силу закона (в том числе и для Украины, ратифицировавшей Европейскую конвенцию по правам человека), не подходят, так как в данном случае виноваты обе стороны…

С.В.: В деле «Стрейч против Соединенного Королевства», к которому мы апеллировали, суть точно такая же, как и в нашем случае. Этот Стрейч пришел в муниципалитет и сказал: «Ребята, я хочу взять в аренду земельный участок с правом пролонгации». Муниципалитет сказал «о’кей!», и они подписали договор. Когда в оговоренный срок Стрейч пришел за пролонгацией, муниципалитет «очнулся» и выяснил, что, подписав документ в такой редакции, он превысил свои полномочия и нарушил закон. В итоге договор был расторгнут, и все английские суды встали на сторону муниципалитета, исходя из того, что г-н Стрейч должен был знать закон так же, как и муниципалитет, ибо закон один для всех.

А вот Европейский суд сказал, что это не обязанность Стрейча — следить за соблюдением закона муниципалитетом, а обязанность муниципалитета — знать свои права и соблюдать закон. Стрейч же сделал все от него зависящее: он пришел и подал те документы, которые от него затребовали, муниципалитет ими удовлетворился и подписал договор.

Кстати, другой участник той же пресс-конференции как раз и заявил, что консультанты консорциума должны были следить за соблюдением законности сделки. Видимо, он недочитал судебное решение по делу Стрейча до конца.

Так вот, в решении по упомянутому делу «вопросу о консультантах» было уделено особое внимание, поскольку английские суды сказали, что Стрейч имеет право обратиться с иском к своим юридическим советникам — за то, что они якобы неправильно его проконсультировали. Европейский суд по делу «Стрейч против Соединенного Королевства» постановил, что и юридические консультанты, и сам Стрейч имели полное право разумно ожидать, что если местный орган власти считает, что у него имеется определенная компетенция, то такая компетенция действительно существует...

А потому признание незаконности действий органа власти не должно изменить отношение прав собственности, возникшее в результате такого действия органа власти. И консультанты здесь ни при чем.

Аналогично, когда консорциум «Приднепровье» заключал договор с государством, проводившим конкурс, он имел все основания разумно ожидать, что он покупает собственность на законных основаниях, поскольку государство (в лице тех или иных органов) организовывало конкурс, устанавливало его условия, определяло соответствие поданных документов, определяло победителя и т.д.

— Нынешнее решение Верховного суда, как и положено, «окончательное и обжалованию не подлежит». Но ведь уже были решения ВС прямо противоположного смысла?

А.Р.: На сегодняшний день Верховный суд Украины по нашему делу отказал по формальным основаниям и ничего не подтверждал. С другой стороны, тот же Верховный суд в 2004 году, рассмотрев аналогичное дело по сути, пришел к выводу, что все действия Фонда госимущества по организации и проведению конкурса по НЗФ были абсолютно законными.

— Возвращаясь к формальной составляющей процесса — а при чем тут, действительно, сам завод в качестве истца?

А.Р.: В договор купли-продажи пакета акций НЗФ был заложен, среди прочего, «социальный пакет», а также целый ряд обязательств инвестора, в том числе и экологического характера, которые касались непосредственно завода. Представитель НЗФ в суде привел факт, что инвестор, выполняя обязательства, предусмотренные договором купли-продажи пакета акций НЗФ, построил для завода очистные сооружения. И если сейчас этот договор будет признан недействительным, то возникает вопрос — что делать с очистными сооружениями? Формально они принадлежат инвестору. И он имеет полное право их демонтировать.

Кроме того, на предприятии — самая высокая в отрасли заработная плата, и этим работники также обязаны нынешним собственникам.

Кстати, наши оппоненты утверждали, что рабочие, приезжающие митинговать, организованы, куплены и т.д. Мне было интересно, и я подошел к ним просто на улице поговорить. И столкнулся с абсолютно искренним и естественным возмущением рабочих политикой власти и решениями судов в отношении НЗФ. Эти люди, стоя на морозе в минус 27 градусов, говорили: «Мы отсюда не уйдем, мы будем стоять потому, что не хотим другого собственника, не хотим вернуться в государство. Мы помним, когда ходили на четырехдневку и наши семьи голодали, и не хотим повторения…» Это был наглядный случай того пресловутого союза труда и капитала, о котором так много говорят, но который столь редко проявляется…

— Но суд счел, что интересы завода и, в частности, трудового коллектива не нарушаются расторжением акта купли-продажи пакета акций?

С.В.: Да, суд счел именно так, и это очередной удивительный для нас момент в этом удивительном деле… Думаю, что государство не может игнорировать мнение работающих. Хотя бы просто потому, что именно они его кормят.