Цена парламентского вопроса

В декабре 1999 года бывший член правительства тори Нейл Гамильтон предстал перед судом. Его спрашивали, брал ли он деньги от политического лоббиста Иена Грига за то, чтобы задать вопрос во время парламентских слушаний. Он отрицал. Его спрашивали, брал ли он деньги от мистера аль-Файеда напрямую, во время встреч тет-а-тет. Он отрицал. А во время этих встреч, которых было как минимум четыре, получал ли он подарочные ваучеры? Он отрицал. А гостил ли он вместе с женой в парижской гостинице «Ритц» в сентябре 1987 года по приглашению аль-Файеда и за его же счет? Гамильтон тяжело вздохнул: «Да. Я считал его другом...»

Нашумевший судебный процесс всего за пять недель превратил Нейла Гамильтона, популярного в прошлом министра-консерватора, в виртуального безработного, навсегда потерявшего возможность вернуться в политику и вообще найти какую-либо соответствующую работу.

На самом деле начало данному скандалу было положено в октябре 1994 года, когда газета The Guardian, ссылаясь на слова египетского миллиардера Мохаммеда аль-Файеда, рассказала, что члены правительства консерваторов Нейл Гамильтон и Тим Смит брали взятки. В обмен на «коричневые конверты» министры во время слушаний в палате общин задавали вопросы, продвигающие деловые интересы аль-Файеда.

К Мохаммеду аль-Файеду в Британии относятся по-разному. Причем диапазон восприятия его личности максимально широк — от ненависти до любви. Первые большие деньги аль-Файед заработал, пребывая в советниках у одного из богатейших людей мира, султана Брунея. Затем занялся оружейным бизнесом, где работал с крупным саудовским торговцем оружия неким Хашшоги, одним из действующих лиц в скандале «Иран-контрас». Когда аль-Файед в 70-е годы поселился в Британии, он купил самый богатый лондонский универмаг «Хэрродс», журнал «Панч» и футбольную команду высшей лиги «Фулхэм». Но главное, к чему стремился все эти годы египтянин, — это войти в вожделенный круг британской аристократии. Однако все попытки оставались бузуспешными — круг то ли не замечал его, то ли не желал. И вот когда в
1994-м правительство Великобритании впервые отказало аль-Файеду в предоставлении гражданства, он в ярости «сдал» всех, кто будто бы помогал ему в получении британского паспорта.

Политические карьеры двух министров-лоббистов были практически разрушены. Но если Смит признал получение незадекларированного вознаграждения и немедленно подал в отставку, то Гамильтон отрицал обвинение, и уйдя с поста министра, но оставаясь членом парламента, решил доказывать свою правоту. Он прошел несколько парламентских комиссий, которые то признавали, то отклоняли его вину. Так тянулось до мая 1997 года, когда консерваторы вчистую проиграли парламентские выборы лейбористам. В числе проигравших оказался и Гамильтон, которому его округ впервые за 14 лет отказал в доверии. Причем решающим стало как раз «дело о взятках», на котором построил стратегию избирательной кампании его соперник по округу — независимый кандидат, бывший журналист-международник Би-би-си Мартин Белл.

Но еще за пару месяцев до выборов на одном из ведущих телеканалов страны появляется документальный фильм, в котором аль-Файед, на сей раз уже собственной персоной и публично, делает заявление о том, что Гамильтон «принимал от него денежные вознаграждения и подарки» за оказание некоторых услуг в парламенте. Трудно сказать, насколько этот эпизод в целом повлиял на рейтинг правящей тогда партии тори. Хотя многие обозреватели склонны считать, что именно дело Гамильтона было одним из главных в той череде обвинений в «аморальности», которые и разрушили авторитет партии.

Что касается Мохаммеда аль-Файеда, то для него в том же 1997 году вновь забрезжила угасшая надежда приблизиться к аристократическим кругам — его сын стал любовником принцессы Дианы. Но в сентябре пара погибает в автокатастрофе. Аль-Файед обвиняет королевскую семью в заговоре. Надежды на паспорт и высшее общество рушатся бесповоротно.

Гамильтон обращается в суд и выдвигает против аль-Файеда обвинение в клевете. Он не устает повторять, что невиновен, что восстановит свою репутацию. А втайне, конечно, надеется, что выиграть суд у такой одиозной для британского общества персоны, как аль-Файед, будет несложно. Однако Гамильтон не учитывает того, что он уже не член правительства и даже не член парламента. И вообще, времена изменились. И что победа лейбористов состоялась во многом благодаря тому, что общество устало от скандалов, которыми потчевали его правящие консерваторы. Более того, родная партия наносит Гамильтону болезненный удар. Тогдашний лидер консерваторов Уильям Хейг просит Гамильтона не появляться на ежегодной партийной конференции, как человека, по вине которого партия снискала дурную славу. А также дает понять, что, независимо от исхода судебного разбирательства, Гамильтон вряд ли когда-нибудь сможет опять избираться от партии тори в парламент.

Парадоксально, но судебный процесс, инициированный Гамильтоном, расставил точки над «і» совсем не в его пользу и лишь приблизил драматический закат его карьеры. Ибо в ходе судебных слушаний вскрылись многие факты, доказывающие нечистоплотность самого истца. Тот же Аль-Файед, устроив в зале суда маленький, но эмоциональный спектакль со слезами, клятвенно заверял, будто встречался с Гамильтоном раз двенадцать и передал ему конверты с наличными на общую сумму в 110 тысяч фунтов. Правда, ответчик-миллиардер не утруждал себя присутствием на судебных заседаниях. Он нанял одного из самых дорогостоящих адвокатов страны, который методично, цинично и «грамотно» загонял Гамильтона в тупик. И тому пришлось до малейших деталей «осветить» шестидневное пребывание с женой в парижской гостинице «Ритц» в сентябре 1987 года, по приглашению ее владельца Мохаммеда аль-Файеда. (При этом нам, хотя и трудно, но следует представить себе, что весь судебный процесс скрупулезно освещался во всех, без исключения, медиа, что и было главным ресурсом при формировании общественного мнения.)

«Коварный» египтянин умудрился также обвинить Кристину и Нейла Гамильтонов в том, что они злоупотребили его гостеприимством, поскольку заказывали в ресторане дорогие напитки и поедали изысканные блюда. Гамильтон мучительно оправдывался, перечисляя все съеденное и выпитое. Он даже вспомнил, что по возвращении из Парижа написал благодарственное письмо аль-Файеду, а позже презентовал ему кофейный сервиз, купленный за 150 фунтов. Суд услышал также, что Гамильтоны получили в виде подарков картину за 700 фунтов, а также садовую мебель за 1000 фунтов, а также авиабилеты в США стоимостью в полторы тысячи фунтов, а также подарочных ваучеров на восемь тысяч. И это еще не все. Сторона ответчика, превратившись в обвинителя, раскопала тот факт, что еще в 1989 году Гамильтон за написание всего лишь одного письма и внесение поправки в законопроект получил 10 тысяч фунтов от нефтяной компании Mobil Oil. Но главное — Гамильтон не сообщил о них в парламентский комитет общественных стандартов, который, к слову сказать, занимается как раз тем, что отслеживает пути и способы финансирования политических партий, включительно с подарками персонального характера.

Отрицать факт «бесплатной» гостиницы Гамильтоны не могли. Они там действительно были, и если бы платили сами, то выложили бы из собственного кармана около 4 тысяч фунтов за шесть дней. Теперь к расходам по гостинице аль-Файед мог уже спокойно прибавить любые суммы. А Гамильтоны, признав одну часть взятки — гостиничную, уже не смогли доказать, что второй части — денежной — не было. Даже если ее действительно не было...

Гамильтону не удалось убедить суд в своей невиновности, и его иск против аль-Файеда не был удовлетворен. Может быть, на такое решение присяжных повлияло царское меню парижской гостиницы, которое позволяла себе высокопоставленная чета, гостившая за счет хозяина. Хотя вполне возможно, что судьи впечатлились решением упомянутого выше парламентского комитета, который годом раньше сообщил, об имевшихся якобы доказательствах того, что Гамильтон принял от египетского миллиардера подношение в 25 тысяч фунтов. Кстати, тот же комитет заявил, что даже если бы Гамильтон прошел бы на выборах, его парламентский мандат был бы приостановлен. Ибо людям с запятнанной репутацией непозволительно бросать тень на весь парламент.

Затея Гамильтона потерпела полное фиаско: процесс не выиграл, репутацию не спас. Зато около 3 млн. фунтов судебных издержек — два года следствия плюс дорогостоящие команды адвокатов с обеих сторон — сделали его круглым банкротом. Гамильтоны вынуждены были продать роскошный дом в графстве Чешир, где они жили по соседству с семьей Бэкхемов, распрощаться с коллекцией картин и прочими ценностями, и даже с той пресловутой садовой мебелью, счет за которую они посылали лоббисту-посреднику аль-Файеда.

Единственное, что приобрели Гамильтоны в результате скандального процесса, это широкую известность и узнаваемость. Они использовали каждую возможность, дабы рассказать о своей невиновности. А общество почему-то платило им презрением и жестокими насмешками. И хотя суд не доказал факта взятки, британский обыватель, тем не менее, вполне резонно посчитал: раз бывший министр способен был принять «в подарок» бесплатный отдых, то с таким же успехом мог принять и другие виды взятки.

С тех пор прошло четыре года. Но супруги Гамильтон не дают о себе забыть. Время от времени их приглашают, и они не отказываются от разного рода ток-шоу, дневных телепередач, прямых эфиров, где журналисты нет-нет да не преминут отпустить в их адрес двусмысленную шуточку. Но Гамильтоны стоически сносят свой новый статус. За бравадой отчаянно скрывают свои переживания и настроения. Ибо публичность — единственное, что осталось у них от прошлой, «высокоэшелонной» жизни. Правда и то, что общество смягчилось по отношению к ним — возмущение сменилось жалостью.

Последнее сообщение о карьере бывшего министра мелькнуло в прессе совсем недавно, кажется, в начале октября: чета Гамильтонов приняла предложение от компании Visit London рекламировать на телевидении бесплатные музеи «дорогостоящего» Лондона, дабы оживить столичный туризм за счет небогатых соотечественников и остальных европейцев.