Между надеждой и отчаянием, или Почему плодородная земля превращается в "відмерлу спадщину"

За последние четверть столетия сообщество селян-паевиков дважды оказывалось в эпицентре общественного внимания - на старте земельной реформы 90-х годов прошлого столетия, когда бывшим колхозникам выделяли земельные паи, и уже в наши дни, обозначаемые истечением срока моратория на куплю-продажу земли и четко просматриваемым намерением властей запустить рынок земли. На этот раз риторика и тональность существенно изменились. Селяне-паевики изображаются в роли страждущих, поскольку из-за моратория не могут продать землю. Иных бед у селян, оказывается, нет. Так ли это? Стоит приглядеться внимательнее.

Обозначенные "черной меткой"

Собственники земли украинского образца, в отличие от зажиточных, уверенных в себе зарубежных коллег, оказались людьми малозаметными и… неорганизованными. Когда в Алексеевке, что на Одесчине, возникает необходимость собрать владельцев земли, то из более чем 400 собственников паев являются не более двух десятков пожилых людей. За время чрезмерно затянувшейся реформы одни ушли из жизни, другие отошли от дел. Унаследовавшие землю зачастую живут в городах и появляются в родном селе только в поминальные дни, предпочитая получать арендную плату по доверенности.

Реформа поделила селян Алексеевки и еще двух соседних сел, некогда входивших в один колхоз, на три неравные и неоднородные части. Учредителями-распорядителями новосозданного сельхозпредприятия стала "великолепная шестерка" в составе верхушки ликвидированного колхоза, а большинство селян, отдав земельные и имущественные паи в аренду, надолго превратились в пассивных созерцателей происходящего как в селах, так и на окружающих их полях.

Образовался и альтернативный сектор, созданный двумя фермерскими хозяйствами, которые возникли еще в романтические предреформенные времена, да тремя десятками взбунтовавшихся единоличников, которые с "боями" вырвали свои земельные наделы из арендного плена и стали хозяйствовать самостоятельно.

За время затянувшейся реформы много зерна, подсолнечника перетекло с алексеевских полей в терминалы черноморских портов, но ни одна из трех названных предпринимательских групп не преуспела. Даже отцы-учредители потерпели фиаско, доверившись заезжим коммерсантам.

Представители альтернативного сектора еле сводят концы с концами, но о возвращении к безмятежной жизни не помышляют. Поскольку видят, что происходит на другом полюсе, где с селянами-арендодателями и вовсе перестали считаться. Те уже не верят, что распаеванная земля является их собственностью, высоко ценя сотки приусадебных огородов и ни в грош не ставя гектары "большой земли" за селом. "Да что вы все о паях спрашиваете? - высказалась одна из селянок. - Это о своем огороде я песни могу петь, он кормит семью, дает работу. А что пай? Шуму много, а денег - кот наплакал…". Эмоции подобного рода дополняются "убийственными" фактами.

Более трех десятков паев, выделенных алексеевским селянам, находятся ныне в незавидной роли "відмерлої спадщини", то есть претендентов на то, чтобы взять их в собственность, нет. Обесценивание паев - всеобщая тенденция, в стране "черными метками" невостребованности обозначено уже более миллиона гектаров.

Учредитель паевику не товарищ

Семья Василия Гончарука, к которой в поиске определяющей тенденции авторы решили приглядеться более внимательно, занимает промежуточное место между большинством земельных собственников, смирившихся с ролью арендодателей, и теми, кто вопреки обстоятельствам хозяйствует самостоятельно. Гончаруки побывали в роли и тех, и других. Вытребовать паи Василию Степановичу удалось, но долго хозяйствовать на них не получилось. А тут еще неурядицы в семьях сыновей, которые привели к тому, что на попечении старших Гончаруков оказались две неполные семьи с внуками. Выручает то, что Гончаруки хоть и живут в трех отдельных хатах, но подворье и огород общие.

В ходе земельной реформы, полагает старший Гончарук, селяне потеряли больше, чем приобрели. Под звон фанфар с уверениями о передаче земли в руки тех, кто ее обрабатывает, селяне получили не обещанные наделы, а, как оказалось, весьма иллюзорные права на них, которых надо было самим же и добиваться, если хватало сил и настойчивости. Организаторы постколхозного агробизнеса, получив свободу действий и избавившись от социальных обязательств, пошли на ликвидацию особо трудоемких и обременительных для них производств. Владельцы земельных паев, их дети и внуки в дополнение к символической арендной плате получили возможность вкусить все прелести безработицы.

Новые времена посмеялись над семьей Гончаруков, три поколения которых работали на молочной ферме, искренне полагая, что животноводство является истинно крестьянским занятием, а значит, без работы они не останутся. Ошибались. У хозяев вновь создаваемых сельхозпредприятий оказались иные приоритеты. По иронии судьбы, зоотехнику Василию Гончаруку и его домочадцам достался раскуроченный, не подлежащий восстановлению коровник. Особо востребованные активы в виде тракторов, автомашин, сельхозинвентаря прибрали к рукам учредители вновь созданного сельхозтоварищества. В число избранных Гончаруки не попали, как и другие рядовые специалисты и работники. И попасть не могли. Сквозь сито земельно-регистрационных служб проходили в основном руководители реформируемых колхозов. Те, кто выиграл "бой" за овладение наиболее востребованным имуществом, те и получили доступ к обработке полей посредством аренды паев. Правда, ненадолго.

Благосостояние, построенное на обмане, чужой беде, устойчивым и долгим не бывает. В этом алексеевцы смогли убедиться воочию, наблюдая, как арендаторы распоряжались их землей и имуществом. Крутые иномарки "инвесторов" скапливались возле конторы "великолепной шестерки" дважды в сезон. Ранней весной, когда приезжие коммерсанты предлагали горючее, семена сельхозкультур, и поздней осенью, когда благодетели "выбивали" за свои услуги все большую часть урожая. Надолго "облегченного" хозяйства, в котором осталось одно растениеводство, не хватило. Дошло до того, что новым хозяевам рассчитываться пришлось… самим предприятием, которое после теневых сделок долго ходило по рукам вместе с селянскими паями.

Селянская арифметика

- Как думаете, откуда у оставшегося без работы рядового колхозного специалиста появились знания, позволяющие вести тяжбу за землю? - вопрошает старший Гончарук. - Может, местные чиновники научили ориентироваться в хаосе принимаемых законов? Как бы не так. Им на руку безграмотный, безразличный, не желающий учиться владелец земли.

Постигал происходящее старший Гончарук, как и многие его односельчане, посредством общения с молодым поколением семьи. Отсюда и забота о их обучении. При более чем скромном достатке алексеевцев в местных семьях разногласий по поводу того, учить детей и внуков или, сославшись на бедность, воздержаться от непосильных трат, обычно не возникает. Другой вопрос: куда чаду поступать и сколько за это придется платить?

В селе выведена и проверена на практике формула, согласно которой дефицит средств на обучение компенсируется дополнительной нагрузкой на семью. Выручает, опять-таки, приусадебное хозяйство. Подсчитано: для оплаты учебы в колледже в небольших городах необходимо содержать две-три коровы, а чтобы обеспечить учебу студента в Одессе или столице, потребуются доходы от содержания пяти-шести буренок. Есть и другой, но менее надежный вариант - завести тепличное хозяйство. Гончаруки, убедившись, что арендной платы за пять паев (чуть больше 20 тыс. грн за сезон) для обучения подрастающих внуков не хватит, завели… мини-ферму. Но здоровья им хватило на то, чтобы обеспечить учебу только старшей внучки.

Селянская арифметика подсказывает: не все ладно в арендных отношениях. На земельных паях Гончаруков арендатор получает с гектара пшеницы 40–45 ц, кукурузы - 60–70, подсолнечника - около 20 ц. То есть ежегодно валовой доход с 25 га составляет около 350 тыс. грн. Если бы выращенное не отвозили прямо с полей в черноморские порты, а использовали по-хозяйски, как это делается в селянских подворьях, то есть для производства мяса, молока, то выход валовой продукции приблизился бы к миллиону гривен. И за такой ресурс арендатор платит сущий мизер - 3% от нормативной оценки земли, или чуть больше 20 тыс. грн за использование 25 га целый год. Такие расчеты, утверждают сельские эксперты, дают ответ на вопрос: почему огородные сотки оказываются более доходными, чем паевые гектары?

Ночной разговор

Селян слишком много и долго обманывают, чтобы они легко шли на откровенный разговор. Удалось разговорить Василия Степановича только в последний день, вернее, ночь пребывания в Алексеевке. О сыновьях, не рвущихся к сельскому наследию, говорил скупо и без осуждения. Обычная история тех селян, которые стремятся любой ценой закрепиться в городах даже без жилья и постоянной работы. А в том, что внуки остались при них, собеседник усматривает шанс для всей семьи. Что не получилось у детей, может выйти у внуков.

- Как так вышло, что в семье оказалось целых пять паев?

- Наделы за селом получил я с женой и старший сын. Два пая были выделены моим родителям. Во время распаевания они были совсем старенькие. И, помню, радовались, как дети, тому, что на склоне лет наконец разжились на такое богатство, которым смогут одарить детей и внуков. То, что их подарок оказался не таким привлекательным, не их вина, а наша всеобщая беда.

- Почему, на ваш взгляд, из селян-паевиков не получилось эффективных собственников, которые смогли бы установить свои порядки?

- Все просто. Наделение селян паями открывало путь к фермерству, устойчивому развитию. Но паевиков не допускают к их же земле. На основе, предназначенной для роста селянских хозяйств, стали развивать… агрохолдинги. Земельные вопросы слишком важны, чтобы ими занимались одни селяне.

- Горожане могут помочь?

- Это в их интересах. Достаточно посмотреть на цены продуктов, производимых в мелких хозяйствах и агрохолдингах.

- Подсчитали, что вам светит после запуска рынка земли? После продажи паев семья станет обеспеченной?

- Ничего этого не будет. Благосостояние семьи с продажей земли не улучшится, к тому же пропадет последняя надежда жить по-человечески.

Собеседник подкрепляет сказанное расчетами. При нынешней нормативной оценке земли в 14 тыс. грн за гектар семья за пять паев выторгует где-то 350 тыс. грн. Их не хватит даже для того, чтобы купить на окраине Одессы однокомнатную квартиру, так как стоимость квадратного метра жилья эконом-класса в крупных городах сейчас соизмерима с оценочной стоимостью… гектара земли. Можно плакать, смеяться, но… не продавать. "Пока в арендных отношениях фигурируют черные метки "відмерлої спадщини", говорить о запуске рынка земли просто неприлично, - полагает собеседник. - Никто не мешал и не мешает власти создать благоприятные условия, чтобы селяне могли свободно распоряжаться паями, хозяйствовать на выделенной земле, вести агробизнес. В таком случае земля подорожает в разы, и скупить ее задешево (попросту украсть) не получится. А это - беда для тех, кто уже подсчитал барыши, и они готовы на все… Что делать? Держаться за землю, где бы она ни находилась: в аренде или в собственной обработке. Мародерство вечно длиться не будет".

Р.S. О дальнейших событиях узнаем уже по телефону. Василий Степанович после ночного разговора подчеркнуто сдержан и деловит. Он в райцентре, занимается переоформлением земельных паев, подготовкой регистрационных документов. Местный арендатор, после громкого скандала сменивший целую череду пришлых "крутых" менеджеров, оказался сговорчивей, договор согласился прервать "по согласию сторон". Это обнадеживает - волокиты меньше.