Медицина как искусство

Этот очерк — о близком друге и замечательном докторе, имя которого известно киевлянам благодаря его уникальному профессиональному искусству. Я не оговорился: именно искусству.

Никита Борисович Маньковский, потомственный врач, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки, лауреат Государственной премии, бессменный председатель Киевского научного общества невропатологов. Более чем за шесть с половиной десятилетий многим землякам посчастливилось ощутить на себе благотворный результат его врачебной помощи. И не только тем, кто обратился по поводу нарушений нервной системы. Ведь истинный врач, с первых шагов своей профессиональной деятельности придерживавшийся принципа лечить прежде всего больного, а не болезнь, не может быть лишь узким специалистом. Он должен быть врачевателем в широком смысле. И хотя сегодня у нас все чаще говорят о традиции земской медицины, о семейном враче и семейной медицине, мы, в сущности, забыли образ чуткого лекаря, видевшего перед собой прежде всего страдающего человека.

Династия и традиции

Врачебная династия Маньковских — одна из наиболее впечатляющих среди других династий медиков Украины. Ее родоначальником был многоопытный военный лекарь, выпускник знаменитой Санкт-Петербургской медико-хирургической академии. Дослужившись до звания действительного статского советника, Никита Иванович Маньковский был удостоен титула потомственного дворянина. Примечательно, что, по закону того времени, в таких случаях предусматривалось присвоение дворянства и всем последующим поколениям. Он похоронен в Киеве на Байковом кладбище, рядом — могила сына.

Какой путь прошел Борис Никитович? За участие в студенческих выступлениях 1904—1905 годов Б.Маньковского отчислили из Киевского университета Св. Владимира, причем без права восстановления. Благо отец изыскал возможность отправить его за рубеж, где на медицинском факультете Лейпцигского университета он продолжил учебу, а после ее окончания стажировался в Париже в известной клинике Сальпетриер у ученика знаменитого профессора Шарко — Пьера Мари. Это позволило молодому доктору по возвращении в Киев сразу же занять должность доцента кафедры нервных болезней в Киевском университете. А затем пройти путь от преподавателя до доктора медицинских наук, профессора, заведующего кафедрой нервных болезней медицинского института, академика Академии медицинских наук СССР, возглавить научную школу неврологов Украины. На традициях этой школы воспитан и его сын, продолжатель династии Маньковских.

Давно ли я знаю Никиту Борисовича? Давно! А вначале в далекие годы, когда по зеленой и крутой, такой узнаваемой и сегодня, Тарасовской улице спешил вниз в свою родную 44-ю школу, то проходил мимо небольшого дома с ухоженным садом. Вспомнил по рассказам родителей, что в этом доме ранее проживала семья доктора Маньковского. Думал ли я тогда, что судьба в послевоенные годы сведет меня в мединституте, вначале в Челябинске, куда институт был эвакуирован в период войны, а затем в Киеве, куда в 1944 году он возвратился, с Борисом Никитовичем, а затем и с его сыном?

Немного хронологии и не только…

Закончив в довоенные годы семилетнюю школу, молодой Маньковский поступил отнюдь не в медицинский институт, а в электротехнический техникум, а затем на электротехнический факультет Киевского политехнического института, где закончил полных два курса. Но вот однажды он случайно попал на заседание Киевского общества хирургов, на котором председательствовал известный профессор мединститута, у него все мы потом учились, Алексей Петрович Крымов. То, что происходило на этом заседании, увлекло будущего инженера, и он впервые задумался о медицине как о будущей специальности. Так произошел переход в медицинский институт, где уже на втором курсе новоиспеченный студент начал с увлечением работать в научном кружке при кафедре биохимии.

После окончания института, думая о своей будущей клинической деятельности невропатолога — а именно эту специальность своего отца он решил наследовать, — Никита Борисович решил прежде углубить свои знания по физиологии, для чего приступил к работе на кафедре физиологии в качестве аспиранта.

Однако в 1939 году его мобилизовали в армию, а затем уже в самом начале войны он оказался в одной из боевых стрелковых дивизий (в последующем его дивизия стала 22-м Гвардейским механизированным корпусом), в рядах которой участвовал в разгроме немцев под Москвой. Здесь он служил вначале командиром медико-санитарной роты при медсанбате, а затем командиром и всего медсанбата. В конце 1943 года он возглавил первый отдел полевого эвакопункта 2-й Гвардейской армии, где и прослужил всю войну до ранения, которое получил весной 1945 во время боев под Кенигсбергом.

Маньковского назначили начальником первого отдела эвакуационного полевого пункта (ЭПП), в подчинении которого находились все армейские госпитали. Поездки за поездками в эвакогоспитали, инспекция, налаживание медицинской службы на местах. В одну из таких поездок он попал под обстрел, был тяжело контужен и помещен в один из госпиталей Каунаса. Затем его эвакуировали в Москву в Центральный институт травматологии и ортопедии, где известный специалист профессор Николай Николаевич Приоров был склонен прибегнуть к оперативному вмешательству. Приехавшая в Москву жена Никиты Борисовича Мария Моисеевна Межиборская — выходец из потомственной медицинской семьи и сама врач — спросила профессора, нельзя ли все же избежать операции и избрать консервативное лечение. На что Николай Николаевич ответил: «Может случиться, что у больного нарушится походка, и он начнет ходить как утка, переваливаясь с одной ноги на другую». Находчивая Мария Моисеевна — женщина не просто умная, но и мудрая — резюмировала ситуацию предельно четко: «Но ведь он не собирается заниматься балетом». А затем перевезла раненого мужа поездом в Киев, транспортировав его на носилках. Ходит он как гвардеец.

С конца 1945 года Маньковский приступил к работе младшим научным сотрудником Киевского психоневрологического института. Обобщив результаты своих первых научных исследований по инфекционным поражениям спинного мозга, Никита Борисович перешел на кафедру нервных болезней в свою alma mater. Затем последовала работа на Буковине, потом в Киеве в родных стенах, а со дня основания нового в Украине научного учреждения — Института геронтологии — он возглавил в нем коллектив неврологов.

Никита Борисович возглавлял Черновицкий медицинский институт, работал проректором Киевского мединститута, заместителем директора Института геронтологии, одним из руководителей ученого совета Министерства здравоохранения.

Он по праву является признанным лидером украинской научной школы невропатологов, основателем новой отрасли неврологии — нейрогеронтологии и нейрогериатрии.

Высокопоставленные пациенты

Практически ни один из консилиумов по установлению диагноза и назначению лечения государственным и общественным деятелям не только Украины, но и центральных органов и организаций бывшего Союза в Москве не обходился без участия профессора Маньковского. В то время факт участия в подобных консилиумах, а тем более имена высокопоставленных пациентов были под строжайшим секретом. И только сейчас, хотя, замечу, не очень подробно, Никита Борисович вспоминает перипетии этих своих нелегких врачебных обязанностей.

Так, М.Суслов произвел на него тягостное впечатление. Это был мрачный, аскетического склада, малоконтактный и трудный в общении больной. А вот его непосредственный патрон на протяжении восемнадцати лет — «дорогой Леонид Ильич», напротив, запомнился как человек благорасположенный в общении, доброжелательный и внимательный, в частности к своим лечащим врачам, даже приглашавший их на домашнюю трапезу.

Как наиболее сдержанный и серьезный больной, чутко реагирующий на врачебные назначения, воспринимался бывший глава правительства А.Косыгин, чего нельзя сказать о его родственниках. Приведу рассказ Никиты Борисовича: «В свое время А.Косыгин перенес субарахноидальное кровоизлияние. На следующий день были вызваны врачи из Ленинграда, Киева и, конечно, москвичи. Клинический диагноз был поставлен с точностью 99,9%, но для подтверждения недостающей одной десятой была необходима пункция. При обсуждении этих вопросов с пациентом (он был в сознании, совершенно адекватен, но страдал от сильнейшей головной боли) присутствовала его дочь, директор Центральной библиотеки иностранной литературы. Она категорически возражает против пункции, поскольку ее знакомый скончался «в результате этой процедуры». Утром снова собрали консилиум, уже в Кремлевской больнице. За это время больному стало гораздо хуже, у него уже были нарушения сознания, связанные с невыносимой головной болью. Мы снова заключаем, что пункция необходима, причем теперь не только с диагностической целью, но и с лечебной. Косыгин согласился, после этого уступили и родственники. После пункции Косыгин встретил нас и сказал (на тот момент он чувствовал себя уже гораздо лучше): «Как я был не прав, из-за моей дочери вам пришлось так долго здесь находиться».

Врачевание, наука, творчество

Общаясь со своим другом вот уже полвека, я не перестаю поражаться разносторонности его не только научных интересов, но и интересов в области литературы и искусства. В доме всегда царила соответствующая атмосфера — книги, музыка, живопись… Династия Маньковских, а затем Маньковских-Межиборских — образец высокого творчества и во врачевании, и в интересе к истинной культуре. Здесь не могу не вспомнить, что прозорливый Андре Моруа очень точно подметил близость профессии медика к тем, кто посвятил себя литературе и искусству. «Оба они, — писал Моруа — врач и писатель (думается, в равной мере — все служители культуры. — И.Т.) страстно интересуются людьми, оба стараются разгадать то, что заслонено обманчивой внешностью. Оба забывают о себе и собственной жизни, всматриваясь в жизнь других».

В мире столичной интеллигенции династия Маньковских-Межиборских является одной из наиболее представительных. Здесь следует назвать Марию Межиборскую — покойную жену Никиты Борисовича, любимого его друга и спутницы со времен совместных студенческих лет, Ирину Никитичну Маньковскую — одаренного ученого-патофизиолога, лауреата Государственной премии, Бориса Никитича Маньковского — доктора медицинских наук, творческого клинициста-эндокринолога, его жены, также врача. А еще в Киеве известны медики из семьи Межиборских, которые работали в разных областях теории и клиники.

А сегодня все мы — киевские коллеги и доброжелатели этой замечательной врачебной династии накануне знаменательного события — 90-летия нашего почитаемого друга Никиты Борисовича. Уместно напомнить, обратившись к афоризмам от В.Фролькиса, что нет молодых и старых ученых. Есть ученые талантливые и бесталанные. Примером плеяды славных украинских ученых-медиков и биологов, подтвердивших прозорливость этого утверждения, могут служить известные юбиляры, преодолевшие барьер в девять десятилетий. Это академики М.Гулый, Д.Чеботарев, Ф.Серков, профессор А.Пелещук. В этом ряду и нынешний юбиляр.