СВОБОДА СЛОВА: БУДУТ ЖЕРТВЫ

Порядок, вернее сказать — полнейший беспорядок, царящий в вопросах возмещения прессой морального ущерба, похоже, изменится уже в обозримом будущем. Как известно, на прошлой неделе парламент Украины рассмотрел в первом чтении ряд законопроектов, непосредственно касающихся данной проблемы. Но оказалось, что радоваться этому обстоятельству преждевременно. Ведь пока что нет уверенности, что эти изменения будут иметь прогрессивный характер. Более того, есть все основания опасаться, что нововведения не защитят должным образом ни журналиста и редакцию, ни «жертву свободы слова». С одной стороны, позволив недобросовестному журналисту и СМИ практически безнаказанно за совершенно символическую «индульгенцию» поливать грязью кого угодно. С другой — предоставив возможность истцу, доказавшему свою правоту в суде, буквально растерзать обидевшее его средство массовой информации.

Понятно, что в условиях отсутствия профессиональных этических норм даже самый совершенный закон, регламентирующий работу СМИ, неспособен предусмотреть все аспекты этой специфической деятельности. Но у некоторых юристов рассмотренные законопроекты вызывают серьезные опасения. О своих впечатлениях от предлагаемых нововведений, а также о некоторых судебных аспектах взаимоотношений СМИ и не всегда благодарных читателей мы попросили рассказать Наталью ПЕТРОВУ, адвоката, юридического советника Программы правовой защиты и образования СМИ Информационного пресс-центра IREX ПроМедиа.

— Прежде, чем выносить эти законопроекты на обсуждение, их следовало бы подвергнуть юридической экспертизе. Ведь в аппарате Верховной Рады есть профессиональные юристы. Но складывается впечатление, что они вообще не видели этих проектов, просто не выдерживающих никакой критики. Некоторые из них грустно читать.

На мой взгляд, все четыре законопроекта противоречат положениям Конституции. Свобода распространения информации и свобода слова — это фундаментальные права, которые декларируются и обеспечиваются Основным Законом. Точно так же конституционно обеспеченным является право человека отмежеваться от распространенной о нем недостоверной информации. Если кто-то расценил опубликованную о нем информацию как недостоверную, подал иск, в таком случае задача суда — сбалансировать эти два права. Человек имеет конституционное право требовать компенсации морального ущерба, нанесенного вследствие распространения недостоверной информации, и установление каких бы то ни было пределов этой компенсации противоречит Конституции. Любое ограничение здесь априори посягает на право человека получить достаточную компенсацию ущерба, нанесенного вследствие диффамации (распространения недостоверной информации, неправды, порочащих чью-либо честь, достоинство, деловую репутацию).

Некоторые считают, что установление верхнего предела гражданско-правовой ответственности за распространение недостоверной информации спасет прессу от исков. Это не так. И здесь существует определенная опасность. Все законопроекты направлены на установление этого верхнего предела. Фактически это было бы ограничением ответственности за распространение неправды, так как никто не делает различия, была ли вина в распространении недостоверной информации. В результате такое ограничение в законодательном порядке означает совершенно сознательную поддержку безответственной журналистики. Ведь 150 необлагаемых налогом минимумов доходов граждан, предлагаемые в качестве верхнего предела компенсации, равняются примерно 2,5 тысячи гривен. Для изданий, которые имеют большие тиражи, находятся на дотациях или не являются негосударственными, а имеют другого собственника, эта сумма не является существенной. Получается, принцип таков: пожалуйста, распространяйте неправду, уничтожайте своих политических оппонентов, конкурентов, всех тех, кто вам просто не нравится, и платите за это символическую сумму. Если законопроект, предусматривающий такое ограничение, будет принят парламентом, заинтересованные получат абсолютно законные основания обратиться в Конституционный суд с целью признания этой нормы противоречащей Основному Закону.

— Какой способ борьбы с астрономическими суммам, фигурирующими в исках о защите чести и достоинства вы считаете оптимальным?

— Думаю, реальным и законным средством ограничения непомерных аппетитов некоторых истцов было бы отнесение таких дел к категории споров имущественного характера. Поскольку дела такого рода облагаются госпошлиной, составляющей определенный процент от заявленной суммы, пожалуй, это единственное, что действительно необходимо было бы сделать. Ведь в таком случае человек серьезно подумает, прежде чем требовать миллион гривен, зная, что ему придется заплатить 50 тысяч госпошлины.

— Предусматривают ли, по вашему мнению, законопроекты, рассмотренные в первом чтении Верховной Радой, большую защиту прав журналиста и СМИ?

— Преобладающее количество тезисов представленных законопроектов направлено на защиту средства массовой информации, а журналиста оставляют на произвол судьбы. Это — тревожный симптом, весьма опасная тенденция, на которую, к моему большому удивлению, журналисты почему-то не обращают внимания. У них здесь почему-то не срабатывает инстинкт самосохранения. Если такие нормы пройдут, то не исключено, что в результате судебных разбирательств редакции будут нести ограниченную ответственность, а с журналиста станут взыскивать, например, миллион гривен. Так, один из законопроектов преследует цель исключить возмещение морального ущерба СМИ в денежной или другой материальной форме, оставляя лишь опровержение. С другой стороны, он предусматривает возможность для СМИ нападать на автора публикации и сдирать с него три шкуры. Конечно, автор написал статью, но ведь решение о публикации материала принимает редактор, редколлегия. Почему же тогда редакция должна быть освобождена от ответственности или нести ограниченную ответственность, а автор должен отвечать, так сказать, по полной программе? Это называется защитой журналиста?

Еще один тезис, на который почему-то не обращают внимания. Может быть, потому, что не для всех очевидны его правовые последствия. В нескольких законопроектах содержится положение, предусматривающее ограничение материальной ответственности за моральный вред определенным количеством процентов от дохода СМИ. Эта норма таит в себе большую опасность для редакций. Допустим, она пройдет в парламенте. В соответствии с решением суда, редакция будет обязана выплатить два процента от дохода в качестве компенсации. Но тогда суд должен знать, какую сумму составляют эти два процента, и он обяжет редакцию предоставить справку о доходе, например, за прошедший год. Истец же имеет право подвергнуть сомнению сумму, указанную в документе, предоставленном редакцией. В таком случае истец получит возможность инициировать любые проверки финансовой деятельности редакции, в том числе — мониторинг рекламы. Не исключено, что он сможет доказать суду, что реальный доход ответчика является гораздо большим. Введение этой нормы приведет к тому, что истец фактически сможет осуществлять финансовую цензуру редакции.

—Насколько мне известно, вопреки распространенному мнению о том, что уже действующее законодательство, регламентирующее эту сферу деятельности, реально не защищает журналиста и СМИ, вы считаете, что оно предоставляет возможность отстоять свою правоту в суде тому, кто относится к своей работе ответственно и профессионально…

—Мы тщательно проанализировали действующее законодательство и пришли к выводу, что оно предоставляет достаточно возможностей для того, чтобы журналисты, редакции, опубликовавшие действительно профессионально подготовленный, непредвзятый материал, выполнявшие свою общественную миссию — объективно информировать общество о происходящих событиях, — вообще не несли никакой ответственности за это.

— Но судебная практика свидетельствует об ином.

— Судебная практика действительно отстает в этом вопросе. В частности, суды не применяют действующие нормы, которые освобождают журналистов от ответственности, вводят стандарт злого умысла за распространение недостоверной информации, касающейся чиновников, органов власти и управления. Этот стандарт, давно принятый, в частности в США, предусмотрен и нашим законодательством. Но, увы, мало кто об этом знает. А ведь для журналистов это абсолютно надежный щит против претензий со стороны истцов — представителей органов власти и управления.

Сегодня говорят, что установление максимального уровня гражданско-правовой ответственности за распространение недостоверной информации защитит СМИ от таких исков. Но ведь уже существует норма, предусмотренная частью четвертой статьи 17 закона «О государственной поддержке СМИ и социальной защите журналистов», где совершенно четко говорится о том, что должностное лицо, орган власти или управления или официальное должностное лицо может выиграть дело по иску к СМИ и получить какую-то компенсацию только в том случае, если сумеет доказать злой умысел в действиях журналиста и СМИ на распространение заведомо неправдивой информации. Несмотря на отсутствие у нас практики применения такой нормы, существует соответствующий опыт Европейского суда по правам человека.

Мы провели анализ судебных дел по искам к СМИ, с которыми столкнулись в своей практике, и выяснили, что около 48% истцов — это органы власти, должностные лица различных органов власти и управления.

Кстати, на наш взгляд, юридическое лицо — орган власти или коммерческая структура — не могут обращаться в суд, апеллируя категориями чести и достоинства, которые им не присущи. Они могут обращаться в суд с исками о защите деловой репутации. Хотя это дискуссионный среди юристов вопрос. Всем ли юридическим лицам присуща деловая репутация? Деловую репутацию может иметь врач или адвокат, фирма. И если, например, вследствие распространения не соответствующей действительности информации фирма утрачивает своих клиентов, несомненно, речь идет об ущербе, причиненном деловой репутации. И вполне законным является право на компенсацию всех потерь. Но какую деловую репутацию имеют орган власти или управления? Уменьшится ли у них количество сотрудников, если кто-то напишет, что они плохо работают? Они созданы для удовлетворения потребностей человека, как элемент функционирования государства, они содержатся на наши налоги. Было огромное количество негативных публикаций, но разве хоть один орган власти перестал существовать по этой причине? Значит, на самом деле органы власти не могут претендовать на компенсацию морального ущерба, так как не могут нести такого ущерба, а деловая репутация у них есть не всегда.

Вообще, следует сказать, что жалобы на отсутствие законов, реально защищающих СМИ и журналистов — это далеко не единственное заблуждение. Вокруг угрозы свободе слова и свободе прессы в Украине вообще существует очень много мифов. Один из них — миф о том, что за один только 1998 год было подано более 2200 исков к СМИ о защите чести и достоинства, а общая сумма, на которую претендуют истцы, равняется 90 миллиардам гривен. По нашим данным, эти цифры преувеличены в четыре-пять раз. Хотя мне, например, известен один истец в Киеве, который заявил иск на сумму 50 миллиардов. Следует разграничивать такие понятия как право лица обратиться в суд с иском о защите чести, достоинства и деловой репутации и его возможностью выиграть это дело и реально получить определенную сумму. Очень часто судьи отказывают в удовлетворении подобных исковых требований — примерно в половине случаев.

Думаю, основанием для такого мифа было несколько резонансных дел. В результате рассмотрения одного из них действительно прекратила свое существование газета. Что касается двух других дел, когда миллион гривен был поставлен ко взысканию в пользу мэра Киева и пять миллионов — в пользу министра внутренних дел, то эти решения были отменены. Таким образом, можно утверждать, что слухи о миллиардных штрафах, которые вынуждены платить украинские СМИ сильно преувеличены. Хотя, конечно, я вполне допускаю, что одно лишь ознакомление с исковым заявлением, в котором фигурируют астрономические суммы, возможно, вынуждает журналиста в дальнейшем к жесткой самоцензуре. Причем даже вне зависимости от того, какое решение примет в конце концов суд.

Кстати, Европейский суд по правам человека совершенно четко отметил, что, рассматривая такие дела, суды должны учитывать, насколько легитимна цель истца. То есть стремится ли он к восстановлению своей репутации, которой был нанесен ущерб вследствие распространения неправдивой информации, или его больше интересует получение многомиллионных сумм. Во втором случае цель истца может и должна быть признана нелегитимной. В частности, когда у суда есть основания считать, что истец стремится закрыть издание и наказать журналиста. В том случае, когда суд устанавливает, что обнародованная информация является недостоверной, он должен определить, был ли компонент вины журналиста и СМИ. То есть знал ли журналист, что эта информация не соответствует действительности, или он просто не имеет доказательств, что она является достоверной.

— Европейский суд принимает во внимание такое обстоятельство, даже если журналист не имеет соответствующих доказательств?

— Однозначно — да. В отличие от наших судов.

Другой распространенный миф, циркулирующий в нашем обществе, связан с убеждением, что иски к СМИ — это чуть ли не исключительно украинское явление и что нигде в мире никто с прессой не судится. Это не соответствует действительности. В частности, противоречит этому опыт стран, существование в которых свободной прессы и свободы слова не подлежит никакому сомнению. Там также очень много исков к СМИ. Но, конечно, там политики, должностные лица судятся с прессой крайне редко. Потому что для них выиграть дело против СМИ в суде практически невозможно, во всяком случае, это бывает очень нечасто, поскольку там существует стандарт, зафиксированный и в статье 17 украинского закона «О господдержке СМИ…», о чем мы уже говорили.

Нужно сказать, что в украинском законодательстве, регламентирующем эти вопросы, существует большое количество терминологических несоответствий. Например, в Гражданском кодексе употребляется термин «сведения, не соответствующие действительности», «сведения, изложенные неправдиво». В законах «О печатных средствах массовой информации (прессе) в Украине», «Об информации», «О телевидении и радиовещании» — «недостоверная информация». При таких терминологических различиях должен применяться конституционный стандарт, зафиксированный в части 4 статьи 32, где речь идет о «недостоверной информации». Это очень важный момент, и в предложениях, переданных нашей программой в Верховный суд Украины говорится о том, что именно применение судами данного стандарта является одной из форм защиты журналистов и прессы. И не только их, так как свобода слова является одним из фундаментальных прав каждого человека.

За толкованием права на свободу информации следует обращаться к практике Европейского суда по правам человека. За 50 лет своего функционирования он приобрел бесценный опыт в этой области. В частности, вынес очень ценную рекомендацию, заключающуюся в том, что при рассмотрении дел о диффамации судам следует разграничивать факты от оценок, суждений, комментариев, высказывания точки зрения. Если мы говорим о сведениях, то это является утверждением фактов. А информация — это факты плюс комментарий, мнение автора. Совершенно однозначно, что заставлять доказывать правдивость своего мнения нельзя — свобода мысли защищена Конституцией. И это является чрезвычайно важным элементом защиты свободы слова и прессы.