ПРОГОН

Жутковатые истории о том, что подавлять массовые беспорядки и бунты в местах лишения свободы спецназ учится на заключенных, - не выдумка сочинителей «черных» детективов. Так называемые «занятия с куклами» и «прогоны» - не плод воображения беллетристов. Это происходит. Здесь, сейчас, по соседству, но как бы в другом измерении, отрезанном от нашего мира бетоном, колючей проволокой и простреливаемыми периметрами «запреток». Тренировки, способные ввергнуть в шок даже матерого рецидивиста (что уж говорить о бедняге, угодившем под стражу - это не шутка! - «за хищение чеснока с грядки»), не находятся в причинно-следственной связи с реальными нарушениями режима со стороны лишенных свободы. Не являются они также произволом работников пенитенциарной системы. Вот уж кому никакой пользы от превращения зэков в людей отчаявшихся и озлобленных, так это профессиональным тюремщикам. Как утверждают посвященные, демонстрация силы производится согласно приказу Министерства внутренних дел, защищенному от прессы грифом «для служебного пользования».

Мы расскажем лишь об одном случае практического его применения - в черниговском следственном изоляторе №1. Рассказ будет неполон и в чем-то противоречив. Разобраться в такого рода делах не проще, чем тюремную стену лбом прошибить. Подчеркнем, однако, следующее обстоятельство: хотя собранные нами свидетельства в некоторых весьма существенных деталях расходятся с официальной информацией, сам факт учений или прогона бесспорен и неопровержим. Ряд подследственных в связи с полученными во время него травмами обратились в медчасть изолятора. Ни один из тех, на ком шлифовала свое мастерство группа спецназначения, не только признаков неповиновения не проявлял, но даже с точки зрения закона преступником не являлся - вина его в суде к тому времени не была еще доказана. Никаких гарантий, что не мчался сквозь строй спецназа вместе с другими и человек безвинный. И наконец, за два месяца, что возились мы с этой темой, проверяя и отбрасывая тупиковые версии, отыскивая людей, которые знали что-то и согласны были бы рассказать, нам не встретился ни один сотрудник спецучреждений, ни один курсант училища МВД, который подтвердил бы: подобные учения - необходимы.

Исходная точка

«Утверждаю, что видел на груди человека, чьи интересы представляю как защитник, след от удара, нанесенного дубинкой. Удар такого рода мог быть нанесен только человеку лежащему и не оказывающему сопротивления. Моего подзащитного зовут Владимир Николаевич Навроцкий. Он жаловался мне, но не захотел обращаться куда-либо по поводу этого удара. Понятно, почему не захотел. От других заключенных я также слышал, что имели место избиения дубинками.

- Во время прогона?

- Во время прогона и в момент, когда работники изолятора врывались в камеры... Меня зовут Полубень Сергей Владимирович, я адвокат Деснянской юридической консультации и не возражаю, чтобы сказанное мной было опубликовано». Приведенное выше свидетельство записано с согласия С.Полубня на магнитофонную пленку.

Место происшествия

- Документы оставьте. Что в сумке? Хорошо, можете взять с собой. Щелкнул замок. Металлическая дверь легко скользнула в сторону

- Подождите... Вперед! Открой! Наверх. Направо. Прямо.

После автоматических дверных затворов и мгновенно отскакивающих в паз стены решеток небольшой кабинет начальника черниговского СИЗО №1 майора В.Нестеренко производил впечатление почти домашнее. Хозяин вежливо пригласил нас присаживаться.

- Добрый день, Владимир Алексеевич, можно нам воспользоваться диктофоном?

- Лучше блокнотом.

- Мы бы хотели поговорить о том, что же случилось 13 августа в 10.00.

- Это были учения. Обычные учения личного состава, предусмотренные ныне приказом министра внутренних дел. На случай нештатных ситуаций. Пожара, массовых беспорядков, убийства, захвата заложников. Когда на таком «пятачке» сосредоточено столько людей, необходимо отработать способы эвакуации. Мы проводим их раз в квартал. Не понимаю, почему такой шум из-за этого поднялся именно теперь? Цель учений еще и в том, чтобы показать: в учреждении есть сила. Показать, но ни в коем случае не применить.

- А с несовершеннолетними, с женщинами вы тоже вот так тренируетесь... На случай пожара?

- Нет, что вы! Только со взрослыми мужчинами. Из тех камер, где здоровенные сидят.

- Один из них - кришнаит, абсолютно безобиден, у другого спица в ноге была от ортопедического аппарата. Мы проверили по документам. Душегубов отпетых нет. Среди тех, во всяком случае, кто после учений в медчасть обратился. Как вы считаете, оправданы ли эти тренировки с точки зрения целесообразности?

- Оправданы, неоправданы, что я могу сделать? Приказ есть приказ.

Приказ? Есть!

Мы не знакомы с текстом приказа. Не можем сослаться на его номер и не знаем, в какие благообразные формулировки облечены его положения. Но нам известно, что во исполнение этого документа 13 августа в 10.00 сотрудники СИЗО-1, включая группу специального назначения с полной боевой экипировкой - дубинки, щиты, каски, бронежилеты, скрывающие лица колпаки с прорезями для глаз, заняли исходную позицию в коридорах учреждения. После - распахнулись двери четырех камер... Что было дальше? Вошедшие офицеры предложили подследственным выйти, дав время на сборы. И уж потом их погнали по коридорам и лестницам, подгоняя ударами резиновых палок о щиты? Или все было иначе? Падал ли кто-то на бегу? (Ноги порасшибали, это точно. Бежали ведь босиком.) Главное: били или не били? С жалобами именно на побои никто никуда не обращался. В журнале, где должно отмечаться любое применение спецсредств, использование резиновых палок не отмечено. Майор Нестеренко утверждает: не били, Боже упаси, в своих людях я уверен. А потом добавляет: хотя в каждом из ста быть уверенным трудно, у каждого ведь свой характер. И еще говорит, что с самого начала учений участия в них не принимал. Последовательность операции была такой: заставили пробежаться, выгнали на хоздворик, сымитировали обыск. Но выходит, майор и сам не видел всего, только с чужих слов о некоторых этапах прогона знает. А раз так - свидетель из него такой же, как и из адвоката С.Полубня, тоже в чем-то с чужих слов составившего свое суждение о случившемся.

Исходная точка (продолжение)

Расшифровка магнитофонной записи:

- Сергей Владимирович, следы побоев вы видели у разных людей?

- Нет. Только у своего подзащитного. Со слов людей, с которыми общался, знаю: это началось с 10.00, закончилось около половины двенадцатого. Сперва было построение личного состава. Потом люди со спецсредствами ворвались в камеры...

- Вошли или ворвались?

- Мне говорили - ворвались. Были в масках. Но я там не присутствовал. Я пришел позже. Хотя в тот же день, 13 августа.

- Вы много лет работаете адвокатом?

- Девятнадцать.

- И прежде бывали в СИЗО?

- Конечно.

- Нам рассказывали о плановых учениях, проводящихся раз в квартал.

- Ни о чем подобном я прежде не слышал. Если бы такое случалось раньше, думаю, об этом было бы известно.

Расследование

СИЗО - это даже не зона, не исправительная колония. Увидеться и побеседовать без свидетелей с кем-либо сидящим там человеку постороннему практически невозможно. А хоть бы и можно было - продуктивность такого разговора сомнительна. И на воле-то обиженные часто опасаются заявлять на своих обидчиков. Что уж о следственном изоляторе говорить.

Разобраться в событиях тринадцатого августа взялся старший помощник областного прокурора В.Лось. Настроен был с самого начала решительно. Дал понять: если вправду кто-то из персонала кого-то из заключенных ни за что ударил, потеря погон - не худшее из того, что виновного ожидает. Расследование провел добросовестно, опросил многих «прогоняемых». И - никто ему на побои не пожаловался. Мы перепроверили по независимым каналам. Правда. Не пожаловался. Тогда В.Лось взял письменные показания у обращавшихся в медчасть. Мы видели эти документы. Да, обращались по поводу травм конечностей, полученных во время прогона (кто-то расшиб пальцы о камень ступеньки, кому-то вообще нельзя было бегать из-за ортопедической спицы в ноге). Но в конце показания каждый заключенный подчеркивает: претензий к администрации изолятора в настоящее время не имею. (Честно говоря, нам трудно представить человека, который, пробежавшись под грохот дубинок по тюремным этажам с поврежденной ногой, не имел бы претензий к тем, кто так над ним поизмывался.) Однако - не имеют. Нет потерпевших - нет дела. В этом случае, как говорится, Фемида бессильна. Василий Васильевич Лось развел руками.

Тут до нас стало доходить потихоньку: виноватого во всем случившемся и мы в Чернигове не отыщем. Конечно, затыкающий рты фактор страха («вы со своими поисками справедливости придете и уйдете, а мы останемся») исключать нельзя. Но очень может быть, что многие из тех, кого в августе прогнали сквозь строй, сегодня и впрямь к руководству СИЗО претензий не имеют. Во-первых, ведь реального конфликта между заключенными и администрацией, взаимного ожесточающего противостояния до учений, по счастью, не было. Во-вторых, после «прогона» по крайней мере некоторым пострадавшим режим содержания был улучшен («курорт» - сказал один знающий человек. Сами не видели, но вполне допускаем). А в-третьих, всем ясно, что руководству СИЗО учения эти нужны были не больше, чем подследственным. Майор Нестеренко, прошедший все ступеньки служебной лестницы, похоже, и вовсе не ждал от них ничего хорошего. А потому в одном месте от буквы секретного приказа отступил. Вот не отступи он тогда, действительно коридоры следственного изолятора могли беспричинно превратиться в место настоящего побоища.

О пользе неисполнения циркуляров

Повторим: приказ о проведении учений по подавлению массовых беспорядков и ликвидации последствий ЧП мы не видели. Нам предлагали его показать. Мы не согласились. Документ - под грифом. Процитируешь - сразу начнутся поиски разгласившего. Вот когда в строгом соответствии с украинским законодательством, запрещающим засекречивать материалы, утаивание которых может представлять потенциальную угрозу здоровью и жизни граждан, гриф снимут - готовы разобрать его по пунктам и читателей с ним познакомить. А так - не видели и видеть не хотим. Но нам известно, что наряду со спецгруппами исправительных учреждений и другие нормативные документы предусматривают привлечение к учениям солдат внутренних войск. Часть ВВ в Чернигове есть. Вот ее-то Нестеренко к прогону и не привлек, ограничившись силами собственных подчиненных. Мотивировал это тем, что в работе «вэвэшников» не видел, как поведут себя - не знает. Но специалисты объяснили нам: свести в тюремном коридоре зэков и солдат внутренних войск с дубинками - все равно что бросить жука в муравейник. Результат предсказуем. Одно дело тюремщик-профессионал, для которого палкой лишний раз махнуть - работа. А кому хочется лишнюю работу делать, если ты не садист? И совсем другое - исполненный энтузиазма рядовой срочной службы, к тому же заключенных, по традиции своего рода войск, ненавидящий. Так что прояви администрация СИЗО-1 чуть больше рвения и чуть меньше здравого смысла, все могло быть куда хуже, чем есть. Хоть сдается нам, не так уж все и хорошо.

Не знаем, откуда берут радостную цифирь для пресс-конференций руководители силовых ведомств Черниговщины, но результаты проверок, осуществляемых Киевом, печальны. В области намечаются две устойчивые тенденции: снижение раскрываемости серьезных преступлений и рост необоснованных привлечений граждан к уголовной ответственности. За проступки малозначительные. А то и вовсе по ошибке. Оторопь берет, когда узнаешь, за что многие оказались сегодня под стражей. Без преувеличения скажем: угодить в тюрьму при известном несчастливом стечении обстоятельств может каждый. У криминальных авторитетов преимущественного права на тюремные нары по сравнению с законопослушными гражданами Черниговщины нет. Не стоит поэтому утешать себя мыслью, что произошедшее в черниговском СИЗО №1 ни к кому, кроме заключенных и их родни, отношения не имеет. (К слову. На этом месте должен был быть небольшой экскурс в биографию самого «крутого» черниговского криминального авторитета, ни за одно из своих злодеяний, известных нам со слов сотрудников ОБОПа, так в тюрьму и не попавшего. Но юрист, которому изложили мы суть опущенного фрагмента, предупредил: этот человек не просто с вами счеты сведет. Если назовете его в газете авторитетом - подаст в суд. И процесс выиграет!

За окнами админкорпуса изолятора маячили контуры старинного екатерининского острога. Впервые мы видели его с тыльной стороны. Как бы с изнанки. То, что мы пытались выяснить у Владимира Нестеренко, тоже было изнанкой. Изнанкой службы и без того не особенно привлекательной.

- Изолятор переполнен? Нормы содержания подследственных нарушаются?

- Как и везде по стране. Даже смертников не можем поодиночке рассадить, вопреки правилам.

- Правда ли, что сотрудникам СИЗО приходится еду заключенным из дому носить?

- Правда. Приносят, кто сколько может. Хотя питание у нас - не самая острая проблема.

Кусачая осенняя муха влетела в кабинет начальника, и майор Нестеренко прервал ее полет одним точным движением.

- Вам не бывает жаль тех, кто сидит здесь?

- Бывает. Конечно, бывает. Женщина... За кражу трех пустых мешков четыре года ей дали... Еще женщина на нары попала - знаете за что? За семь килограммов лука. Первая судимость, и все равно - срок. Мужчина, кролика соседского съел. Не должны такие люди до суда под стражей быть. Боремся с этим. И я, и В.Лось.

Но у нас законы такие: за кражу у государства на сумму свыше пятидесяти гривен - посадят. А при краже личного имущества вообще сумма значения не имеет. Таких вот людей жаль. К убийцам отношение другое, конечно.

- Скажите, были ли у вас действительно серьезные проблемы с заключенными? Побеги, например?

- За тридцать лет - ни единого.

- А стрелять охране когда-нибудь приходилось?

- И этого не было.

- Скажите, положа руку на сердце, был ли смысл при таких условиях устраивать учения с демонстрацией силы?

Возникла крошечная, почти незаметная, заминка.

- Не было. На данном этапе это нецелесообразно. Экономические условия плохие. Люди и без того обозлены. Конфликты из-за мелочи вспыхивают, из-за того, что кто-то на ногу кому-то в троллейбусе наступил и не извинился. Учения вроде наших запросто могли перерасти в настоящую драку. Личный состав готовить к ЧП нужно, конечно. Но не на подследственных, а в специальном тренировочном центре. Может, где-то в колониях усиленного режима для особо опасных уголовников и есть смысл в таких акциях. Но не в СИЗО. Приказ же распространяется на все спецучреждения без разбора. Ко мне из-за этих учений граждане до сих пор обращаются. Мать пришла: сына избили, позвольте взглянуть на него. А как я могу разрешить? Не могу. Только следователь имеет право.

Майор Нестеренко проводил нас. Последняя автоматическая дверь со щелчком захлопнулась за нашими спинами.

До конца квартала ждать осталось недолго. Ближе к зиме, если следовать букве приказа МВД, в черниговском СИЗО №1 снова пройдут учения личного состава. Какими они будут и чем обернутся для заключенных? Зависит от характера поставленной задачи. Освобождение заложника сотрудники отрабатывают друг на друге. Подавление массовых беспорядков - на зэках. Их тогда снова «прогонят». Смысла в этом прогоне опять никакого не будет, и дай Бог, чтобы окончился он не хуже, чем прежние. Акция неизбежна, как осенняя миграция журавлей. И ни адвокат Полубень, ни В.Лось, ни офицер Нестеренко ничего тут поделать не могут. Сомневаемся, чтобы и наша статья что-нибудь изменила. Ведь есть приказ. Тайный циркуляр. И действует он с цикличностью сезонной перемены погоды. Впрочем, говорят, в мороз босиком на двор не выгоняют. Гонят только по коридорам.

А ведь тот, кого никогда не гнали по тюремному коридору палками, словно зверя, неизвестно за что, непонятно навстречу чему, наверное, не поймет, как это жутко. Только когда-нибудь все, испытавшие это, выйдут на волю. Кто-то оправданным, кто-то прощенным, кто-то - все искупившим. И они, и их воспоминания станут частью нашего свободного мира. Но им не доведется, даже если и повстречаются когда-нибудь, узнать ни прогонявших их, ни тех, кто готовил приказ, предписывающий подобное делать. Исполнители прятали лица под масками. Авторы приказа надежно скрыты грифом «для служебного пользования» и понятием должностной тайны.