ПРИГОВОР БЕЗ СУДА, ИЛИ КАК ВЫЖИТЬ В ТЮРЬМЕ

Если вы когда-либо размышляли над этой проблемой, то, скорее всего, опыт одного из тех, кто знает, как можно выжить в тюрьме, покажется вам небезынтересным.

Андрей Кудин, человек, с впечатлениями которого от пребывания по ту сторону тюремной решетки мы предлагаем познакомиться читателям, принципиально отличается от подавляющего большинства своих товарищей по несчастью. Как минимум, по одной причине — он отважился во всеуслышание заявить о том, что происходит ТАМ. И даже опубликовал книгу о том, как выжить в тюрьме. По сведениям автора этих строк, издание вызвало большой интерес среди самых разных слоев населения и уже успело стать библиографической редкостью. Книга будет издана также в России, Канаде и США. Говорят, особенно быстро она расходилась на книжной раскладке в Верховной Раде, что, пожалуй, тоже весьма симптоматично.

Автор книги, конечно, не беспристрастен. Но кто решится упрекнуть человека в субъективном отношении к извергам, подвергнувшим его пыткам? Андрей Кудин утверждает, что вследствие зверских побоев деревянными битами в стенах Московского РОВД столицы, ему пришлось перенести сложнейшую операцию. Он стал инвалидом второй группы. Он утверждает также, что фальсификация уголовных дел, издевательства и побои задержанных являются привычным делом для нашей родной милиции. Что сегодня говорить, будто попавший за решетку обладает какими-то правами человека — просто смешно. Ниже мы приводим выдержки из упомянутой книги.

Может быть, читатель, интересующийся вопросом, и не узнает из этой книги чего-то принципиально нового из жизни задержанных, арестованных и заключенных. Ведь все мы наслышаны о том, что происходит ТАМ. Другой вопрос, насколько наша информация соответствует истинному положению дел. Если верить Андрею Кудину, то соответствует в полной мере.

Андрей Кудин родился в 1965 году в Киеве. Службу в армии проходил в Северо-Кавказском военном округе. Выпускник философского факультета Киевского университета имени Тараса Шевченко. Интересуется религиозно-философскими учениями Востока, кроме того, изучает экономику и физиологию высшей нервной деятельности. В 1995 году защитил диссертацию.

Вместе с единомышленниками создал спортивную школу китайских боевых искусств — WU SHU. Как утверждают специалисты, в те годы она была лучшей в Украине.

Закончив двухгодичные курсы китайского языка, уехал изучать боевые искусства в Китай. Некоторое время занимался в Академии боевых искусств при монастыре Шаолинь. Много путешествовал по миру.

По возвращении в Украину работал старшим преподавателем на кафедре борьбы в Украинском государственном университете физического воспитания и спорта.

Автор свыше 30 статей и ряда книг, в том числе посвященных китайским боевым искусствам, автор монографии по философии, киносценария «Черная масть», а также сборника стихотворений.

— Андрей Вячеславович, вы довольно-таки известный человек, вас и вашу семью хорошо знают не только в Украине. Ваш арест вызвал недоумение, тем более, что многие считали предъявленные обвинения абсурдными. Тем не менее, вы пять месяцев провели за решеткой. Я бы хотела начать с вопроса, который вам наверняка уже задавали не раз — что все-таки послужило причиной ареста?

— До того дня, когда я попал за решетку, мне было трудно поверить, что в Украине, где так много говорят о построении демократического и правового государства, человека могут бросить в тюремную камеру на основании грубо состряпанного доноса, добытого, к тому же, под пытками. Материалы уголовного дела были тщательно изучены Комитетом по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией при Верховной Раде Украины. В документе за № 06-19/6-265 от 17.10.1997 г. за подписью Григория Омельченко и направленном им в соответствующие инстанции, в частности говорится: «Анализ материалов и информации, которая поступила ко мне, дают основания считать, что арест А.Кудина был спланированной акцией или провокацией с целью отомстить его отцу В.Кудину — члену Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания за его принципиальную позицию при решении вопросов о распределении телеэфира между частными телекомпаниями».

То, что произошло, было политической расправой над моим отцом.

— Соответствует ли действительности информация о том, что тот, кто дал против вас заведомо ложные показания, перед этим был жестоко избит?

— Все обвинение было построено исключительно на показаниях одного-единственного человека. Данные судебно-медицинской экспертизы свидетельствуют о том, что он был избит. Более того — его жестоко пытали. Очевидно, с целью устрашения оперативники показывали мне его через приоткрытую дверь. На этого человека невозможно было спокойно смотреть. Он был избит настолько, что на ногах лоскуты кожи свисали вперемешку с лоскутами джинсовых брюк, в которые он был одет. Трудно было понять — где свисает человеческая кожа, а где окровавленная джинсовая ткань. Было видно, что этот человек раздавлен и физически, и морально, что он подписывает бумаги, не читая, и говорит под диктовку. Все, сказанное им, было путано и противоречиво. После того, как к нему был допущен адвокат и его прекратили избивать, он отказался от показаний, данных под пытками, и рассказал следствию правду.

Из жалобы N., на чьих показаниях было построено обвинение, направленной им в прокуратуру г.Киева (орфография оригинала сохранена. — Ред.): «…После длительных избиений и издевательств я потерял счет времени. Так продолжалось все время, пока я находился в Московском райотделе, а там я был более недели. Били меня и днем и ночью, содержали в темном, сыром помещении. За то, что я попросил адвоката, меня вновь били по спине, по ногам, в пах. Я был сломлен, подавлен. Любая попытка возражать им заканчивалась избиением…

…Были бесконечные угрозы убить меня при попытке к бегству. Я верил, что они так и сделают, ведь никто со мной не разговаривал нормально, а сразу избивали…

…Милицейские методы выбивания показаний ничем не отличаются от фашистских. Я был растоптан, доведен до крайнего состояния и оговорил не только себя, но и самое главное — ни в чем не повинного человека — Кудина Андрея».

Из письма N., написанного им жене А. Кудина: «…Я долго мучился, чтобы тебе написать и вот решил, поскольку появилась возможность. Сегодня Рождество. Я знаю, что ты верующий человек, и ты меня должна понять и простить. Я очень виноват перед тобой, твоими детьми и, в первую очередь, перед Андреем. Но мне пришлось его оговорить так же, как и себя…

…таких издевательств я не испытывал никогда. Я теперь понимаю, каким способом в старые времена добывались показания и как оговаривали людей. Меня убивали, убивали так, что, прости за выражение, я мочился кровью неделю, а голова до сих пор плохо соображает. Я знаю, что Андрей не виноват, он только из-за меня пострадал… Я не знаю, как сложится моя жизнь дальше и не знаю, что впереди. Прошу тебя — прости меня…»

— Как вы полагаете, насколько широко распространена практика применения пыток во время ведения следствия?

— К сожалению, применение пыток и выбивание «нужных» показаний незаконными, вернее сказать — преступными методами стало нормой. Крайне низкий профессиональный и интеллектуальный уровень представителей органов, ведущих дознание, умноженный на безнаказанность чиновников от власти, привели к тому, что украинское правосудие превратилось в сатанинскую мясорубку, в которой никому нет дела до того, виновен человек или нет.

Подавляющее число тех, кого я увидел за тюремными стенами, были жестоко избиты сотрудниками милиции сразу же после задержания. Издевались над всеми, не делая исключений для подростков, женщин и пожилых людей. То, как обращаются с людьми, попавшими за решетку — общеизвестно, но об этом почему-то не принято говорить. К этому привыкли. Это стало нормальным для Украины.

Справедливости ради я хочу сказать о том, что в Украине есть немало профессионалов, для которых Закон — это Закон. Однако чрезмерная политизация правоохранительных органов и проводимая политика привели к тому, что все эти люди, которыми по праву может гордиться любая страна, в Украине были вынуждены либо уволиться из органов, либо были поставлены в такие условия, при которых они не имеют возможности работать.

— Осенью 1997 года ходили упорные слухи о том, что вы были причастны к организации заказного убийства. Это стало формальной причиной вашего ареста. Что произошло на самом деле?

— Все разговоры об убийстве не более чем вздор. Не было никакого убийства. Откуда-то из архивов откопали нераскрытое дело о хулиганстве, не имеющее ко мне ни малейшего отношения. Для пущей важности дело со ст.206 УК (хулиганство) быстренько переквалифицировали на ст.93 УК (убийство) и запустили в производство, попытавшись «привязать» его ко мне через третьих лиц. Однако еще во время предварительного следствия абсурдность обвинений была очевидна, а в многочисленных жалобах моих адвокатов неоднократно говорилось о том, что «…Кудин А.В. незаконно арестован и ему незаконно предъявлено обвинение по делу, которое в отношении его никогда не возбуждалось…» Однако следователи, к которым попадало мое дело, очевидно, боясь испортить отношения с коллегами, перебрасывали его друг другу, как мячик в пинг-понг. Они боялись взять на себя ответственность за закрытие дела за отсутствием не просто состава преступления — за отсутствием дела как такового. В конечном счете дело попало в суд, где оно и было переквалифицировано обратно со ст.93 (убийство) на ст.206 УК(хулиганство), каким оно изначально и было. Суд не только установил виновных и сурово их наказал, он также установил мою полную непричастность к этому делу, что я не был и не мог быть на месте, где произошло хулиганство и вообще не был знаком ни с обвиняемой, ни с потерпевшими.

— Как утверждают ваши родные, когда вас арестовали и увезли в Московский РОВД г. Киева вы были здоровым человеком. Вышли же вы на свободу инвалидом второй группы. С вами обошлись не только несправедливо, но и предельно жестоко. Почему?

— Расчет был предельно прост. Сотрудники милиции, избивавшие меня деревянными битами и резиновыми дубинками рассчитывали на то, что им удастся меня запугать, что я в состоянии шока оклевещу себя и других людей, что подпишу, не читая любые бумаги, которые мне подсовывали. Когда же я наотрез отказался сотрудничать с сотрудниками милиции, потребовал допустить ко мне адвоката — это их просто взбесило. К тому же, они невероятно спешили, им необходимо было выбить из меня хоть что-то любой ценой, чтобы хоть как-то оправдать чинимое ими беззаконие. Последствием полученных побоев стало возникновение субдуральной гематомы над правой гемисферой мозга. Спустя несколько дней после освобождения я был госпитализирован и мне сделали операцию по удалению гематомы.

— Были ли привлечены к ответственности, избившие вас сотрудники милиции?

— Я уверен, что их имена известны и в Министерстве внутренних дел, и в прокуратуре. Все, что со мной произошло, отражено в материалах уголовного дела. Я неоднократно обращался с ходатайствами в различные инстанции, мною было подготовлено и передано обращение на имя ныне действующего Президента, однако все мои обращения остались без рассмотрения. В ответ на заявление моего отца по поводу случившегося со мной, а также по факту кражи сотрудниками милиции денег, документов и личных вещей во время проводимого ими обыска пришло короткое письмо из прокуратуры города Киева за № 18/260п-97 от 22.10.97 г.: «Ваше заявление на действия сотрудников милиции Московского районного управления ГУ МВД в г. Киеве относительно Вашего сына — Кудина А.В. и безосновательного изымания во время обыска указанных Вами документов и вещей проверяется следственным путем». Я прекрасно понимаю, что никто ничего не «проверял» и проверять не собирался. Сотрудники милиции, сфабриковавшие мое дело, были озабочены тем, как бы получше все замять и не запятнать честь мундира. Неужели господин Кравченко не понимает, что, покрывая преступников во вверенном ему ведомстве, он сам становится соучастником преступления?

— Не пытались ли вы через суд восстановить справедливость и потребовать компенсации за причиненный вам ущерб?

— После всего, что со мной произошло, я не верю ни в законность, ни в правопорядок в нашей стране. Я считаю, что в Украине все разговоры о Конституции, о законности и о правах человека — не более, чем пустой звук. О каком построении «демократического и правового государства» может идти речь в стране, где Закон подменен Беззаконием, где элементарные человеческие понятия перевернуты с ног на голову?

«В так называемой «независимой» Украине правоохранительные органы являются наиболее криминализированной частью общества. Преступления, совершаемые теми, кто по долгу службы обязан защищать закон, не идут ни в какое сравнение с преступлениями тех, кого принято называть уголовными элементами. Истерия, раздуваемая средствами массовой информации по поводу придуманного ими же разгула преступности в Украине, не отражает истинного положения дел, а служит удобным прикрытием для настоящих преступников в милицейских мундирах».

— Работая над книгой, вы верили в то, что вам удастся что-либо изменить?

— Когда я, сидя в тюремной камере, писал книгу «Как выжить в тюрьме», я не думал о том, сможет ли она что-либо изменить. Я ее просто писал, писал о том, что увидел за тюремными стенами. Если она заставит задуматься о том, что происходит в нашей стране хотя бы нескольких человек, я буду считать, что моя цель достигнута. Смогу ли я что-либо изменить? Не знаю. По крайней мере, я попытался.

Работая над книгой, я не знал, смогу ли когда-нибудь закончить ее и будет ли она когда-либо издана. Я думаю, вы понимаете, что когда сидишь в тесной, прокуренной камере, настроение редко бывает хорошим. Так вот, однажды когда у меня на душе было совсем плохо, ко мне подошел один из заключенных и спросил: «А почему ты сегодня ничего не пишешь? Мы для тебя стол освободили. Там, на воле, должны знать, что происходит с нами в тюрьме». В тюремной камере было настолько мало места, что, когда один человек садился за стол, то другие уже ничем другим заниматься не могли. В те минуты я вдруг отчетливо осознал — то, что я делаю, оказывается, кому-то действительно может быть нужно. Я посмотрел на окружающих меня людей, слез с нар и сел писать.

Этой книгой я хотел привлечь внимание общественности не к себе лично, не к тому, что случилось со мной, а к проблеме незащищенности человека в нашем обществе, к судьбам людей, томящихся в застенках долгие годы, ожидая суда.

«…Я невероятно устал. Не от тюрьмы, нет. Я всю жизнь прожил в стране, которая сама по себе была тюрьмой, а если я чего-то и достиг, то исключительно вопреки, а не благодаря государству, в котором родился и вырос. Я устал от лжи, которую ежедневно, ежеминутно слышу по радио, вижу по телевизору, читаю в газетах. Вспомните Джорджа Оруэлла! Его роман «1984» написан для нас, а партийный лозунг Старшего Брата «Война — это мир» перекочевал со страниц книги на экраны наших с вами телевизоров! Элементарные человеческие понятия перевернуты с ног на голову, а сознание искалечено настолько, что они не в состоянии задуматься над вопросом: с кем и чем на самом деле собирается бороться многомиллионная армия гуманоидов, и почему население Украины только за первые три года правления нынешнего режима… сократилось по официальным данным с 52 до 50 миллионов (по неофициальным и с учетом выехавших за границу — до 48 миллионов 700 человек)?

Сознание рядовых граждан уже полностью подготовлено к тому, что диктатура лучше, чем демократия,.. что «дыма без огня не бывает», и если кого-то вдруг арестовали и он скончался за тюремной решеткой, не дожив до суда, — значит, так нужно. Предварительная работа закончена. Осталось сделать один только шаг”…

– Как вы считаете – в тюрьме может выжить каждый или все-таки существует категория людей, которые по причине моральной или физической слабости обречены, попав за решетку?

– По мнению специалистов, тот, кто побывал за решеткой, после двух месяцев неволи нуждается в серьезном лечении. После пяти лет заключения в человеческой психике наступают необратимые изменения. Для возвращения в мир свободных людей из мира несвободы ему нужен мост или, другими словами, помощь со стороны общества, в которое человек возвращается.

В тюремной камере можно встретить совершенно разных людей – по возрасту, по образованию, привычкам, взглядам на жизнь… Есть те, кто кричит: «Мой дом – тюрьма» или «На свободе делать нечего». Они живут подобно животным – примитивной жизнью, руководствуясь не разумом, а инстинктами. Однако наряду с ними за решеткой можно встретить немало людей, у которых достаточно сильный внутренний стержень. У них есть конкретная цель, они понимают, что для самореализации человеку необходима прежде всего свобода и они стремятся во что бы то ни стало выйти на волю. Им порой абсолютно безразлично, что там, за решеткой – война, разруха, эпидемии… Для них главное – выйти за тюремные стены. У них есть совершенно конкретная цель и эта цель помогает им выжить.

— Но ведь общеизвестно, что милиции несложно подсадить сокамерника, готового выполнить практически любое пожелание оперработника, и задание, поставленное им, может состоять не только в том, чтобы получить интересующую следствие информацию, втершись к вам в доверие, но и «создать условия» внутри тюремной камеры интересующему следствие человеку. Скажем, натравить на него других сокамерников, спровоцировать их на конфликт. Ведь в одной и той же камере рядом с бизнесменами, попавшими за решетку по экономическим статьям, могут сидеть психопаты, убийцы, просто неуравновешенные люди…

— Конечно, когда против вас готовят целенаправленную акцию, выдержать натиск и не поддаться на провокацию порой бывает непросто, однако я убежден в том, что все зависит, прежде всего, от самого человека. Невозможно сломить того, кто не хочет сломаться. Если человек с уважением относится к себе и к окружающим, если он живет так, как подобает свободному человеку, то он достойно выйдет из любой ситуации, какой бы трудной она ни была. Из своего личного опыта я сделал вывод, что чем серьезнее человек сидит рядом с вами в камере – тем легче находиться рядом с ним в одной клетке. Самые опасные сокамерники – это наркоманы, безмозглые малолетки, ничтожества, которые были никем на свободе и пытаются утвердиться в тюрьме. К категории опасных сокамерников я бы также отнес и бывших сотрудников милиции. Тех, которые были уволены из правоохранительных органов и, побродив какое-то время на свободе, благополучно влились в криминальные структуры. На момент задержания они относились к гражданским лицам, поэтому и попали в общие камеры. С «бывшими» сидеть достаточно сложно. Они работают в тесной связке с тюремным начальством, из них лучше всего получаются тюремные авторитеты. Их выращивают, поддерживают, и, несмотря на то, что «бывшие» сами являются заключенными, они относятся к окружающим с презрением, как к отбросам общества.

— Не считаете ли вы, что иерархия, существующая среди заключенных, возникает естественно, как закономерный результат саморегуляции любого общества?

— Очень часто случается так, что тот, кто является авторитетом на свободе – никто в тюрьме и наоборот. Тюремные авторитеты не всегда бывают авторитетами среди свободных людей.

За тюремной решеткой хозяин один. Тюремщикам не нужны неуправляемые заключенные, а тем более не нужны неуправляемые вожди среди заключенных. Чаще всего тюремных авторитетов сознательно выращивают для вполне конкретных целей, чтобы было легче управлять заключенными изнутри арестантской среды.

— Правда ли, что тюремное руководство всячески препятствует тому, чтобы заключенным передавали со свободы юридическую литературу?

— Грамотные заключенные никому не нужны. То, что сегодня происходит за стенами украинских тюрем, противоречит элементарным нормам человеческой жизни. Оно нарушает любые мыслимые и немыслимые нормы прав человека. Тюремщикам нужны не образованные арестанты, а послушные рабы, затравленные и запуганные. Чтобы они были послушными и управляемыми не только в тюрьме, но и после выхода на свободу.

— Как вы считаете, изменились ли вы сами за время пребывания за решеткой?

— Конечно же, многое во мне изменилось. Я смотрю на окружающий мир другими глазами. Я вижу, что жизнь каждого из нас — карточный домик и разрушить этот домик чрезвычайно легко.