СЕРГЕЙ ТАРУТА: «ВРЕМЕНА «НАБЕГОВОЙ ЭКОНОМИКИ» УЖЕ НЕ ВЕРНУТСЯ»

Корпорация «Индустриальный союз Донбасса» в последнее время постоянно на слуху. Она активно участвует в приватизационных процессах как в Украине, так и за ее пределами. Естественно, это вызывает массу вопросов. На часть из них и ответил «Зеркалу недели» председатель правления корпорации «Индустриальный союз Донбасса» Сергей ТАРУТА.

— Сергей Алексеевич, прежде ваша корпорация была мало склонна к рекламе своей деятельности, скорее наоборот, зато сейчас название ИСД просто не сходит с экранов и страниц газет. Чем это вызвано?

— Я не думаю, что раньше мы были так уж закрыты. Нас хорошо знали как в Донбассе, так и вообще в Украине. Другое дело, что мы всегда придерживались принципа, что главное не разговоры о делах, а сами дела. А сейчас мы просто вышли на новый виток стратегического развития как внутри страны, так и на международном уровне. Мы стали первой украинской компанией, которая смогла претендовать на участие в приватизации в зарубежных странах.

— Но ведь и раньше были случаи, когда кем-то что-то приобреталось?

— Да, но насколько мне известно, это делалось по оффшорным схемам, то есть совершенно непрозрачно. Да и объекты, которые скупались украинцами, были не сопоставимы с теми предприятиями, на которые выходим мы ни по объему, ни по значимости. Мы первые, кто смог честно заявить: «Вот корпорация, вот наш оборот, вот наши активы, мы прозрачны, мы готовы работать у вас». Прежде такого не было. Причем, все это выдержало очень тщательную проверку, в том числе и у соответствующих служб соседних государств.

— А в Украине? Сейчас много говорят о конкурсе по приватизации «Днепровского металлургического комбината имени Дзержинского», где ваша компания считается явным фаворитом.

— Действительно, мы собираемся купить 99% акций этого предприятия. Купить их на открытом конкурсе. Корпорация имеет план развития этого предприятия, знает, что надо сделать так, чтобы ДМК работал и приносил пользу не только акционерам и управляющей компании, но и трудовому коллективу, региону, а также стране в целом.

— Однако условия конкурса затрудняют доступ других претендентов.

— Почему требования показать доходы, источники происхождения капитала, и, наконец, доходность некоторыми рассматриваются как элементы дискриминации? Это нормальная мировая практика. Не имеет права быть владельцем градообразующего предприятия никому не известная оффшорная компания. Особенно сейчас, когда после событий 11 сентября 2001 года во всем мире резко возросли требования к прозрачности капитала. Это тем более актуально для Украины, которая делает все возможное, чтобы выйти из так называемого «черного списка» FATF.

И как человек, который может сравнить условия приватизационных конкурсов у нас и, скажем, в Венгрии или Польше, я могу однозначно сказать, что в Украине они на порядок мягче.

— Вряд ли все с этим согласятся. Тот же Приватбанк считает условия конкурса дискриминационным для себя...

— Это сам Приватбанк так считает?

— Во всяком случае так говорили руководители завода имени Петровского, где он играет не последнюю роль, так говорит тот же «Приват-Интертрейдинг».

— Вы говорите о чьей-то роли. Собственником каких именно предприятий является Приватбанк? Там, помнится, сплошные кипрские компании. Почему само требование раскрытия активов, показать нормальную рентабельность воспринимается как угроза? Что за любовь к темноте? Время «набеговой экономики», когда на предприятия приходили, чтобы попользоваться его активами, высосать их, прошло безвозвратно и, думаю, уже не вернется. Что касается конкуренции на конкурсе по приватизации ДМК, она и так будет сильной.

— Вы прогнозируете большой рост цены предложенного к продаже пакета акций?

— Вообще-то стартовая цена и так достаточно высока. Вместе с первоначальными инвестиционными обязательствами 125 млн., причем это далеко не самый новый завод со столетней историей и сильно изношенным оборудованием. Я могу говорить об этом вполне авторитетно с полным пониманием обстановки. Не секрет, что именно наша корпорация сейчас занимается сбытом значительной доли продукции этого завода.

Вместе с тем, завод нуждается в инвестициях, причем на огромные суммы. Речь идет о 300—400 миллионах долларов, в противном случае существует реальный риск, что предприятие вообще прекратит свое существование. Конкуренция на рынке металлопродукции весьма жесткая, и аутсайдеров никто ждать не будет.

Кстати, в условиях того же польского и венгерского конкурсов вносимая сумма вовсе не является определяющим критерием. В Венгрии при приватизации завода Dunaferr на этот критерий отводится всего 5 баллов из 100, тогда как на сохранение рабочих мест – 30 баллов, экологию – 19 баллов и инвестиции – 25 баллов. Такие же условия в Польше, на Huty Stali Czestochwa. То есть правительства стран Восточной Европы отдают приоритет инвестиционной программе и сохранению рабочих мест. Это у нас за десять лет привыкли, что обещание инвестиций мало что значит, а там уверены, что государство сможет проконтролировать реальное выполнение инвестиционных обязательств. Если же кому-то стоимость пакета акций кажется заниженной, то можно привлечь западных экспертов, это позволит избежать спекуляций о его заниженной стоимости.

— Но ведь Президент Украины в середине месяца дал поручение Фонду госимущества об отмене экономически необоснованных условий конкурса, сужающих число претендентов. Как вы это прокомментируете?

— Думаю, что Президент абсолютно прав в том, что не должно быть внеэкономических условий для претендентов. Другое дело – что под этим понимать.

— Очевидно, имеется в виду требование о том, претендент должен договориться с владельцами половины кредиторской задолженности ДМК.

— А разве это не экономическое требование? Ведь прекрасно известно, что проигравшая сторона немедленно инициирует процесс банкротства предприятия, а значит, вместо инвестиций комбинат может получить многолетнюю судебную тяжбу. О последствиях я уже говорил. От подобного сценария претендентов удержит только то, что они не получат большинство голосов среди кредиторов. Кстати, о кредиторской задолженности: еще недавно она составляла более полутора миллионов гривен, сейчас она на триста миллионов меньше. Это произошло как за счет судебной расчистки дутой «кредиторки», так и ее частичного погашения, то есть предприятие сокращает эту задолженность.

Нам удалось резко увеличить объемы производства и его прибыльность, никто не может обвинить ни предприятие, ни ИСД в искусственном создании кредиторской задолженности и манипулировании приватизацией. В этом отличие ситуации от завода имени Петровского, где за время управления одной из групп она мало того, что утроилась, так еще и сконцентрировалась в одних руках.

— Насчет «Петровки». Вы действительно считаете, что вам удастся вернуть Фонду 18% этого предприятия?

— Вообще-то акции будет возвращать именно Фонд госимущества, но наши юристы, безусловно, окажут ему поддержку. Тем более что они считают шансы на возврат этого пакета вполне реальными. Я не юрист, но саму ситуацию, когда компания берет в управление один пакет, а возвращает другой, инициировав его «обгрызание», трудно назвать корректным поведением. Между прочим, еще недавно нынешние управляющие завода имени Петровского имели прекрасную возможность купить оставшийся госпакет акций по номинальной стоимости. Почему-то они этим не воспользовались, может, считали, что цена еще упадет. Это красноречиво свидетельствует о готовности известной нам группы много заплатить при приватизации. Я думаю, это неправильная оценка, 60% акций завода будут стоить гораздо дороже, чем тот пакет, что предлагался летом.

— И все-таки, возвращаясь к «Дзержинке», что вы собираетесь делать? Вы говорите об инвестициях — где вы возьмете для этого средства?

— Во-первых, корпорация ИСД демонстрирует хорошие финансово-экономические показатели в этом году, и значительная часть средств будет наша, собственная. Во-вторых, в мире есть деньги, которые можно привлечь. Мы уже вели предварительные переговоры о привлечении кредитов с западными банками, и нам готовы их дать. Корпорация стремится стать полностью открытой для инвесторов структурой, выйти на международные рынки капиталов. Сегодня банковский сектор готов с нами работать как по схемам займов, так и по выпуску и размещению корпоративных облигаций.

Но ресурсы в этом случае дают только при подтверждении украинскими компаниями легальности происхождения доходов как источника покупки. Как правило, такие инвестиционные приобретения не финансируются западными банками более чем на половину стоимости, другую надо будет привлекать самим.

А последние 5—7 лет на «Дзержинке» средства выделялись практически только на поддержание производства. На техническое перевооружение их почти не выделяли. Зато завод получил уникальную возможность сравнить действия трех управляющих —«Приват-Интертрейдинга», Укрсиббанка, ну и партнерство с нами, и сделать некоторые выводы. Например, всем очень запомнилось, что после того, как «Приват-Интертрейдинг» покинул завод, в мартеновских цехах отключили питьевую воду, которая шла через принадлежащий им коксохим, и люди в течение нескольких недель ходили на работу с баночками с водой. Такие вещи трудно забываются.

— Вы считаете, что Укрсиббанк плохо руководил предприятием?

— Нет, я этого не говорил. Укрсиббанк заметно поднял производство. И все-таки думаю, что при нашем участии завод стал работать еще лучше. Собственно говоря, сам Укрсиббанк и пригласил нас для управления сбытовой политикой предприятия.

— То есть у вас сохраняются партнерские отношения?

— Да. А почему нет? Они являются крупным акционером Северного ГОКа, мы — крупным потребителем окатышей, они мощная банковская структура, нам тоже нужно финансирование.

— Но то же самое можно сказать и о Приватбанке. Почему вы не хотите работать с ним?

— А мы долгое время и пытались работать. Если вы думаете, что нам очень нравится возить кокс со всей Украины и России при наличии коксохимического завода, как говорится, за забором, то это не верно. Но еще меньше нам нравятся неоднократные срывы ранее достигнутых договоренностей по поставкам сырья, того же кокса, окатышей. Причем договоренностей, согласованных обеими сторонами. Мы тогда даже губернатора пригласили. Было подписано пакетное соглашение: все желания по объемам и по цене Приватбанка мы выполнили. Однако ровно через полтора месяца они это все успешно провалили. В итоге сейчас мы кокс покупаем по 90 долл. при импорте из России, как и платим больше за импортируемое железорудное сырье, а они продают на экспорт по ценам гораздо дешевле. Так и живем. Может, кому-то это нравится. Кстати говоря, аналогичные проблемы были и у Укрсиббанка.

— Насчет Укрсиббанка: вы выкупили у него его часть «кредиторки»?

— Сделка уже завершена.

— Еще недавно оборот группы оценивался в 10 млрд. грн.; в прошлом году — около 7. Чем вызван такой спад?

— Во-первых, ваша оценка завышена. Мы пока не приближаемся к этим показателям. Во-вторых, здесь речь идет не о спаде, а о более точном учете финансовых показателей. Как вы знаете, в прошлом году мы провели реструктуризацию бизнеса, выйдя из акционерного капитала ряда предприятий.

— Вы имеете в виду СКМ?

— Мы более четко определили, что кому принадлежит.

— То есть за «Азовсталь», Харцызский трубный отвечаете уже не вы?

— Да, мы продали эти пакеты. Причем эта передача прошла цивилизовано, в предельно корректной форме. Разделение позволило нам сконцентрироваться на ключевых проектах, прежде всего в металлургической области.

— Насколько вам интересен будущий процесс приватизации «Криворожстали»? Собираетесь ли вы в нем участвовать?

— Конечно, такая продажа вряд ли кого-то оставит равнодушным. Но в планы корпорации участие в ней не входит.

— А угольные шахты? Тот же «Павлоградуголь»?

— Давайте не будем забегать вперед, хотя у нас и наших партнеров есть большой и положительный опыт подъема экономики угольных предприятий, взять тот же «Добропольеуголь» или «Краснодонуголь», где нам удалось резко улучшить ситуацию. Когда мы с нашими партнерами — АРС — туда пришли, это было «убитое» предприятие, где «паслось» до полутысячи посредников и людям по нескольку месяцев не платили зарплату. Сейчас эти предприятия уже несколько лет подряд перевыполняют планы по углю. Очевидно, это тоже о чем-то говорит.

Мы готовы и будем работать прозрачно и на «Дзержинке», и на шахтах. По иному уже нельзя, времена уже давно не те. Кто это вовремя не поймет, тот проиграет.

— Расскажите о том, как корпорация ИСД продвигается в конкурсах по покупке польского завода Huta Stali Czestochowa и венгерского Dunaferr?

— Сегодня и в Польше, и в Венгрии постоянно работают группы наших экспертов. В Польше мы уже в значительной степени определились со своим предложением и еще в конце августа направили уточненное предложение польскому правительству. Они его изучают, и, я думаю, в ближайшем будущем в этом конкурсе возрастет динамика, ведь до его окончания остается около полутора месяцев. Что касается Венгрии, то для нас уже сейчас понятно, что завод для нашей компании интересен и мы видим возможности его развития, при этом выполняя социальные гарантии. Как претворить в жизнь антикризисные программы на предприятиях металлургического комплекса — специалистам нашей компании опыта не занимать. Эффективному решению этих задач будет способствовать и наш альянс с авторитетным игроком на мировом рынке стали, имеющим развитую торговую инфраструктуру, мощное юридическое сопровождение и доверие банков, — швейцарской компанией Duferco.

Сотрудничество с ними поможет нам лучше решать также вопросы экспедирования, фрахта и, в конечном счете, решить стратегическую задачу консолидированного выхода на западные рынки и доступа к серьезным инвестициям, которые крайне необходимы для обновления наших предприятий.