ЧЕРНОЙ КОШКИ БОЛЬШЕ НЕТ В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ

Вряд ли можно назвать сообщение о смерти китайского лидера Дэн Сяопина неожиданностью: после 90-летия Дэна нельзя было не заметить, что он практически перестал появляться на публике, нельзя было не констатировать, что избранный Дэном в наследники генеральный секретарь ЦК КПК и председатель КНР Цзянь Цзэминь все чаще проявляет себя не как исполнитель, а как реальный руководитель. Да и вообще - все мы смертны, даже китайские руководители. Но не стоит всерьез доверять тем, кто утверждает, что после смерти Дэна в Китае не чувствуется никакой нервозности, что к уходу лидера готовились и никаких проблем в стране не будет. Окончилась эпоха, даже несколько эпох. Проще говоря - со смертью Дэна Сяопина в Китае окончился ХХ век...

В этом веке у страны было четыре сильных лидера, позволивших ей остаться достаточно сильным и главное - единым государством. Сунь Ятсен создал Китайскую республику. Чан Кайши объединил Китай, а после поражения, нанесенного ему коммунистами, сумел создать модель процветающего китайского общества на Тайване. Мао Цзэдун стал первым и последним коммунистическим императором единой страны. Дэн Сяопин провел модернизацию системы ради ее сохранения и сохранения единой страны. В сегодняшнем Китае и близко нет политика, приближающегося к этим четырем фигурам. Да и вообще: четверть китайской истории и философии - число мистическое, пятому не бывать. Кроме того, Дэн - последний из поколения руководителей, одержавших вместе с Мао победу над Чан Кайши. После смерти Мао, когда хаос казался неизбежным, еще живы были ближайшие соратники «великого кормчего», прекрасно понимавшие, где в Китае находятся ключи от власти, - тот же Дэн или маршал Е Цзяньин. И поэтому объявленный преемником Мао Хуа Гофэн быстро оказался дутой величиной, а подлинная власть оказалась в руках неоднократно изгонявшегося, но так и неуничтоженного Дэна, Е Цзяньина и еще одного человека из старой гвардии - Чэнь Юня. На неразрывную связь Дэна с этой командой руководителей указывает и решение развеять его прах над морем. Решение воздержаться от похорон, чтобы избежать издевательства над трупами, было принято группой ведущих руководителей ЦК Компартии Китая вскоре после VIII съезда партии в далеком 1956 году (Дэн тогда был избран генеральным секретарем партии). И с тех пор неукоснительно соблюдалось: прах всех, участвовавших в принятии того решения, развеян над морем. Кроме двух человек - захороненного в усыпальницах Мао и премьера КНР Чжоу Эньлая, чей прах развеян над горами Тибета...

Теперь ни одного из этих людей уже нет, власть в самом деле переходит к другому поколению руководителей. Другое дело - справятся ли они с этой властью. Поколение старых коммунистических лидеров оставило страну, в которой ничего не было доведено до конца. Дэн Сяопин был сильным, решительным человеком, но и он постоянно останавливался в нерешительности перед многомиллиардной махиной. Конечно, Горбачевым он не был - поколение другое, закалка другая. Но был Хрущевым (по крайней мере, есть свидетельства, что Мао именно так о нем отзывался), так и не развенчавшим до конца «своего», китайского Сталина, так и не доведшим до конца экономические реформы, законсервированные в нескольких специальных, пускай и многомиллионных регионах-лабораториях, так и не допустившем политической либерализации, даже когда на общественной сцене стал появляться класс предпринимателей. У нынешнего китайского руководства вряд ли будут возможности проявить инициативу: оно собрано из людей, для которых инициатива запретна. За них столько лет думали те, кто должен был, - Мао, Чжоу, Дэн... Они десятилетия жили в тени вождей, рассказывавших им о великих походах. А между тем проблем у постдэновского руководства Китая более чем достаточно. Первая проблема - легитимность наследника (первая хронологически, но не по значимости, разумеется). Чем больше постов у Цзян Цзэминя, тем сильнее его неуверенность в собственных силах. Мао был «только» председателем ЦК КПК, Дэн никогда не занимал высшей должности, а в последние годы жизни возглавлял только Китайскую ассоциацию игроков в бридж. Цзян - генеральный секретарь ЦК партии, председатель КНР... Поговаривают, что он хочет восстановить для себя упраздненный после смещения Хуа Гофэна пост председателя партии, возглавить Военный совет при ЦК КПК. Но с постов в Китае снимают, случается, в одночасье. А вот реальное влияние - то, за что в китайском руководстве будут бороться всерьез, - именно сейчас, когда можно не опасаться властной тени Дэн Сяопина. Следующая - экономическое будущее общества, с одной стороны, стремительно наращивающего темпы развития, но с другой - похожего на Тяни-Толкая, рвущегося в разные стороны с одинаковой прытью. Именно экономика может оживить наиболее страшную проблему Китая - проблему территориальной дезинтеграции. Китай был единым государством в разные периоды своей долгой истории, но такими же продолжительными были периоды дезинтеграции. Еще при Чан Кайши в Китае было несколько правительств. Можно вспомнить о многонациональном составе китайского населения, о перманентных восстаниях уйгуров в Синьцзяне и вечной нестабильности в Тибете. Но противоречия между китайским югом и китайским севером куда опаснее национальных проблем. Многие наблюдатели полагают, что решительность Дэна при подавлении студенческих выступлений на Тяньаньмынь была связана как раз с тем, что в молодежном движении он увидел стремление регионов к большей свободе от Пекина - движение, пользовавшееся явной симпатией «провинциального» генсека ЦК КПК Чжао Цзыяна. А с дезинтеграцией в Поднебесной боролись всегда только так - танками. Но теперь человека, способного отличить молодежное движение от региональной экспансии - или уверенного, что может отличить, - в Пекине уже нет. А ведь все вышеперечисленное - лишь надводная часть айсберга великих проблем великой страны, живущей по своим, непонятным и неподвластным европейцам правилам.

Дэн Сяопин, самый маленький, самый обаятельный и самый непоследовательный из китайских императоров ХХ столетия, ушел из Поднебесной. Сунь Ятсен внушал трепет. Чан Кайши - страх. Мао Цзэдун - ужас. Дэн Сяопин - живейшую симпатию еще и потому, что он был живым человеком. Азартным, игравшим в бридж, признававшим, что ошибался - хотя только на 40 процентов, умевшим быть трогательным в кругу семьи, рядом с парализованным сыном, выброшенным из окна хунвэйбинами в годы «культурной революции»... Все его предшественники были статуями, а он оказался не высеченным из камня. В этом было счастье и трагедия маленького человека, в этом была его слабость и его сила...