Международные отношения в эпоху искусственного интеллекта: есть ли будущее у дипломатических переводчиков?

Наверное, это одна из немногих профессий, о которых вспоминают чаще тогда, когда что-то уже пошло не так.

Дипломаты, разведчики и переводчики рассказывают о своей работе неохотно. По иронии судьбы наиболее успешные представители этих профессий остаются в тени, ограниченные обязательствами о неразглашении информации и повышенными требованиями безопасности с учетом высокого уровня рабочих контактов. Те же, чьи имена все-таки становятся достоянием общественности (как правило, в результате громких политических скандалов), были бы рады отказаться от такой сомнительной "славы".

Корифеи профессии рассказывают, что в далеком 1974 г., во время крупнейшей в истории забастовки конференц-переводчиков в Нью-Йорке, кто-то из лидеров движения отметил, что одной из главных проблем профессии является непонимание обществом сути их работы и, как следствие, постепенное обесценивание их труда: "Мы стали абсолютно анонимными, обезличенными существами. Нас не существует как людей, есть только наши голоса". Тогда попытка переводчиков изменить отношение к себе лишь как к обезличенному "голосу за кадром", в любой момент готовому автоматически воспроизводить мысли и слова говорящего на любом доступном языке, увенчалась успехом. Работодатели согласились улучшить условия труда с учетом физических потребностей и объективно ограниченных человеческих возможностей синхронистов, по многу часов в день проводящих в плохо оборудованных кабинках для перевода. Значительные ресурсы были потрачены на развитие технологий, способных облегчить непростую задачу синхронного перевода - от сокращения рабочего времени до улучшения качества звука в наушниках. С тех пор технологический прогресс стал неотъемлемой частью профессии, и, похоже, что теперь уже вполне реальный "обезличенный голос за кадром" грозит окончательно вытеснить человеческий фактор из сферы переводческих услуг.

Использование компьютерных программ для работы со стандартными текстами большого объема, содержащими повторяющуюся специфическую терминологию, уже давно стало нормой, а выпускники филологических факультетов всерьез задумываются над переквалифицированием из полноценных переводчиков в пост-редакторов машинного перевода. Развитие лингвистического программного обеспечения и появление многочисленных онлайн-переводчиков позволило значительно сэкономить не только время, но и финансовые ресурсы заказчика, не готового оплачивать дорогую "ручную работу" высококвалифицированных специалистов. Даже если, как предупреждал Бенджамин Франклин, горечь низкого качества останется еще долго после того, как будет забыта сладость низких цен.

Теперь же специалисты всерьез заговорили о возможности полного замещения человека искусственным интеллектом и в сфере устного перевода. Т.н "карманные" электронные переводчики, позволяющие переводить простые фразы в режиме реального времени, стоят как час работы синхрониста и уже давно используются во многих странах, там, где оперативность и функциональность намного важнее точности и изысканности формулировок - в приемном покое госпиталя, во время поисково-спасательных операций МЧС или сфере услуг, позволяя быстро и недорого объясниться с персоналом или туристами.

Однако сейчас речь идет уже о качественно новом скачке в развитии технологий и значительно расширившейся сфере их возможного применения - вплоть до переводов саммитов международных организаций и двусторонних переговоров на высшем уровне. Не секрет, что синхронный перевод - удовольствие не из дешевых. К примеру, только из бюджета ЕС для достижения "взаимопонимания" между делегатами тратится более четверти миллиарда евро в год, не считая еще 2,5 млрд евро на письменные переводы. Такое языковое многообразие, по словам британского издания Independent, уже давно превратило организацию в "непозволительно дорогую Вавилонскую башню". В результате масштабных волн расширения в 2000-х Евросоюз столкнулся с новыми "трудностями перевода". Принцип мультикультурности, ставший концептуальной основой развития организации, и нормы регламента требовали обеспечения равного доступа к информации всех членов общеевропейских институтов и равной представленности всех национальных голосов в европейском многоголосии. На практике это "единство в многообразии" означало создание технических условий и подбор штата профессиональных переводчиков для обслуживания 24 рабочих языков (576 языковых пар, а с учетом частого использования русского и арабского языков приглашенными спикерами это число доходит до 600). Безусловно, обеспечение бесперебойной работы такого сложного и громоздкого механизма требует огромных дополнительных затрат времени, места (чего стоит только оборудование необходимого числа кабинок для синхрона в залах заседаний) и финансовых ресурсов.

В недалеком будущем можно ожидать роста этого числа в геометрической прогрессии не только из-за возможных новых волн расширения ЕС, но и с учетом все большей "политкорректности" демократического мира. 2019-й прошел в ООН под лозунгом предоставления больших прав коренным народам и, соответственно, увеличивающегося внимания к проблеме исчезновения редких языков. В Канаде, например, в соответствии с Законом об официальных языках 1969 г., заседания правительства и всех парламентских комитетов уже переводятся на английский и французский. Новые поправки к Закону, принятые в этом году, обязуют законодателей обеспечивать перевод еще и на языки коренных народов Канады, если на них говорит хотя бы один представитель соответствующей этнической группы в парламенте, а найти квалифицированных переводчиков (тем более синхронных) оказывается почти невозможным.

В таких условиях использование универсального "голоса за кадром" стало бы оптимальным решением целого ряда давно назревших и только обозначившихся проблем. Технически такая возможность уже существует. Технологии распознавания голоса легко позволяют транскрибировать (записывать в виде текста) слова говорящего, алгоритмы машинного перевода - переводить их на любой, даже самый экзотический язык, а синтезатор голоса - воспроизводить готовый текст в выбранной скорости и тональности. Непонятно, правда, кто в такой ситуации будет нести ответственность в случае некорректного перевода, способного привести к значительным политическим последствиям. Как показывает практика социальных сетей, стандарты профессиональной этики и нормы международного права неприменимы к алгоритмам искусственного интеллекта. Однако, похоже, что это уже перестало быть для кого-либо серьезной проблемой.

С другой стороны, окончательное обезличивание процесса перевода с дальнейшим распространением подобной практики и на двусторонние встречи помогло бы избежать еще одной трудно разрешимой юридической и моральной дилеммы - (не)возможности вызова переводчиков в суд для дачи показаний по сути переговоров политических лидеров. В этом контексте первым громким прецедентом стала попытка заслушать в Конгрессе показания Марины Гросс - сотрудницы Белого дома, несколько лет назад переводившей Хельсинский саммит Трампа-Путина. Поскольку встреча проходила в формате тет-а-тет, именно переводчица оказалась единственным представителем американской стороны, кроме собственно Трампа, способной пролить свет на "тайные договоренности" президентов. Этот случай стал первой, но далеко не единственной попыткой пересмотреть статус переводчика и принципы неразглашения профессиональной тайны, соблюдавшиеся ранее не менее неукоснительно, чем принцип депутатской неприкосновенности или дипломатических иммунитетов. Не менее грубым, хоть и не получившим достаточной огласки, нарушением права переводчика оставаться "вне политики" и сохранять конфиденциальность переговоров, стал вызов в суд польской переводчицы Путина и Туска, бывшей единственной свидетельницей их разговора накануне смоленской авиакатастрофы, в которой погибло все высшее руководство Польши.

Нет сомнений, что в будущем таких случаев будет все больше. В мире постправды и постэтики, где целесообразность подменяет не только протокольные правила, но и правовые нормы, а телефонные переговоры могут стать поводом для импичмента, переводчики уже превратились из "голоса за кадром" в носителей ценной информации, доступ к которой может существенно повлиять на развитие международных отношений.

Устранение человеческого фактора и использование специальной техники для перевода закрытых встреч уже озвучивалось некоторыми специалистами в виде возможного решения проблемы.

Однако, как и в случае с т.н. дистанционным переводом, когда перевод обеспечивается живым человеком, но без его личного присутствия (и возможно даже без понимания того, с кем именно он работает), возникает вопрос о надежности таких каналов связи и уровня их защиты от вмешательства третьих сторон. Практика дистанционного перевода уже активно применяется во многих международных организациях для эпизодических сеансов связи с наиболее отдаленными точками планеты. По словам главы службы перевода Еврокомиссии, для этого используются автономные серверы, доступ к которым строго ограничен. Вместе с тем многократное увеличение нагрузки в случае повсеместного использования дистанционного перевода на постоянной основе, как и угроза кибератак и нежелательной утечки информации становятся вполне реальными перспективами в условиях технологий ХХI в.

Наконец, серьезную опасность несет в себе сам факт подмены человеческого разума искусственным интеллектом там, где этот самый разум должен был бы восторжествовать. Любой мало-мальски опытный переводчик скажет, что автоматическая замена слов одного языка соответствующими аналогами в другом языке составляет лишь незначительную часть процесса перевода. Умение донести смысл, вложенный в слова говорящим, и подать его в форме, доступной для восприятия слушающим, требует понимания контекста и гибкости ума, недоступной ни одному роботу. Региональные акценты и дефекты дикции, культурные особенности и сложные религиозные образы, "непереводимая" игра слов и своеобразное чувство юмора - все это требует адекватной интерпретации с учетом национальной специфики, а не дословной передачи текста оригинала. Пока именно эти трудности перевода делают любые, даже самые передовые технологии бессильными перед лицом их "конкурентов" из плоти и крови.

Масла в огонь и без того жарких дискуссий подлил недавний скандал вокруг использования Службой гражданства и иммиграции США технологий Google Translate для проверки аккаунтов в социальных сетях потенциальных кандидатов на въезд в страну. По информации, полученной Международным проектом помощи беженцам через публичный запрос и позже опубликованной в СМИ, внутреннее руководство, выпущенное для сотрудников федерального агентства, советует "в качестве наиболее эффективного метода работы с контентом на иностранном языке использовать бесплатные онлайн-переводчики, предоставляемые Google, Yahoo, Bing и другими поисковыми системами". В частности, руководство содержит пошаговые инструкции для работы с Google Translate.

Эта новость вызвала волну возмущения как среди потенциальных "жертв" машинного перевода, так и внутри американского общества. Эксперты не только в сфере лингвистики, но и национальной безопасности бьют тревогу, отмечая зависимость решений правительства США о предоставлении беженцам права на въезд в страну от автоматического перевода их сообщений в социальных сетях. Учитывая, что онлайн-переводчики не предназначены для анализа нюансов контекста или распознавания сленга, высока вероятность того, что агентство может неправильно истолковать безобидные комментарии или, напротив, оставить без внимания действительно опасные.

В 2017 г. Facebook уже приносил свои извинения после того, как встроенная система машинного перевода перевела пост палестинского пользователя, пожелавшего на арабском "доброго утра", как "причини им боль" на английском и "напади на них" на иврите. В 2018-м известно еще как минимум два скандальных случая разбирательства вокруг "потенциально опасных" постов, по которым проводилось дополнительное расследование. Официальное заключение гласит, что "для полноценного анализа [их] содержания необходимо владение арабским языком на уровне родного, а также профессиональные знания в области региональной культуры, религии и терроризма". Недавний пример из той же сферы - твит на персидском языке, в котором была изображена иранская элита, простирающая руки к небу, с вопросом "Чей ребенок живет в Америке?" (намекая на близких родственников высокопоставленных чиновников, живущих на Западе). Перевод текста в Google Translate - "Когда вы попробуете Америку?". Результат Microsoft - "Кто американец?".

Американское издание Business Insider отмечает, что ситуация не была бы столь критичной, если бы администрация Трампа не уделяла такого внимания социальным сетям в процессе принятия решений. Сейчас же зависимость правительства от инструментов машинного перевода вызывает серьезную обеспокоенность не только по поводу того, как сотрудники иммиграционной службы принимают решения, влияющие на жизнь заявителей и национальную безопасность США, но и как президент сверхдержавы формирует свое представление о мире, просматривая по утрам новости в твиттере.

Представители компании Google уже заявили, что их программное обеспечение "не предназначено для решения сложных задач" и "не способно заменить собой людей-переводчиков". Относительная гарантия качества распространяется лишь на заранее адаптированные тексты, прошедшие предредактирование и лишенные разночтений. И в этом кроется еще одна опасная тенденция, о которой уже всерьез говорят на научных конференциях. Набирающая популярность практика написания текстов выступлений "под машинный перевод" (т.е. максимально простыми, короткими фразами, без использования нестандартных оборотов речи) помимо угрозы примитивизации человека в эпоху смарт-технологий, может стоить реальных человеческих жизней. Представители переводческой службы Европейского суда уже заявили, что возможное использование во время слушаний технологий машинного перевода вместо присяжных переводчиков прямо нарушает права человека на справедливую защиту. Как и в далеком прошлом, красноречие по-прежнему остается главным оружием адвоката, а неоднозначные формулировки, образность мышления и пламенные речи правозащитников позволили выиграть сотни, казалось бы, безнадежных дел. Для адвокатов, политиков и дипломатов виртуозное владение словом - не роскошь, а необходимый инструмент в повседневной работе. И от того, насколько убедительно они могут "скрывать то, что знают, и говорить о том, чего не знают", зависят жизни людей, а подчас и судьбы мира.

Очевидно, что в настоящий момент опытного переводчика еще не способен заменить искусственный интеллект, но его уже заменил переводчик, использующий искусственный интеллект в своей работе. Пускай сейчас кабина синхронного перевода без переводчика все еще кажется нам такой же фантастикой, какой когда-то казался летальный аппарат без пилота. Будущее ближе, чем кажется. Оно наступит уже завтра. А это значит, что готовиться к нему надо уже сегодня.