Рассвет или предрассветная мгла?

В Англии говорят, что пессимист - это хорошо информированный оптимист. В России оптимист - это тот, кто верит, что в этом году все будет лучше, чем в следующем. В этом смысле нынешний кризис в Украине только укрепляет оптимизм России. Да, сегодня ситуация лучше, чем она была вчера. Но вполне вероятно, что уже завтра (а, скорее всего, в течение нескольких недель) мы будем шокированы новой ситуацией, которая будет намного хуже нынешней.

А пока этот момент не наступил, следует откровенно признать, что ситуация, которую мы имеем на сегодняшний день, могла бы быть намного хуже. Во-первых, монолит - т.е. власти на Банковой - начал действовать. И стимулом к этим действиям послужили не эмиссары ЕС или телефонные звонки вице-президента США Байдена, а взрыв революционных протестов на востоке. Да, протесты были разогнаны, а люди избиты, но это не умаляет значения того факта, что огромное количество граждан вступило в открытое противостояние с аппаратом власти в регионах, которые считаются опорой и оплотом власти Януковича. Его уступки - это, по сути, уступки в духе Ленина, но здесь важен сам факт их появления и их причины. Компромиссы в духе Ленина опасны только для противников, которые не понимают их смысла. Но противники Януковича прекрасно его понимают.

Второй обнадеживающий фактор состоит в том, что формальные лидеры оппозиции уже прошли закалку боем и стали хитрее и изощреннее в своих действиях.

Третий обнадеживающий фактор - это присутствие Запада. Причем важно отметить, что это опять тот самый Запад. Вашингтон и Брюссель, МВФ и ЕБРР не просто активно задействованы в ситуации. Они ведут интенсивные консультации и взаимодействуют друг с другом, усиливая таким образом совокупный эффект от совместных действий. За кризисом в Украине внимательно следит и НАТО, и им все больше начинают интересоваться разведывательные службы, военные, политические и экономические структуры стран альянса. Всего месяц назад вероятность посредничества ЕС казалась ничтожной, а возможность оказания Украине срочной финансовой помощи категорически отвергалась. Но сегодня уже совершенно очевидно, что эти вопросы включены в повестку дня. При других обстоятельствах обращение Александра Квасьневского и Хавьера Соланы к лидерам США, ЕС и России (см. Financial Times oт 27 января) с призывом о необходимости выработки согласованного подхода вызвало бы споры и разногласия по обе стороны Атлантики. Сегодня ответом на такое обращение было вежливое молчание, хотя аналогичное предложение Путина, высказанное во время саммита ЕС-Россия, было с ходу отвергнуто.

Когда-то Фридрих Ницше сказал: "Все, что не убивает нас, делает нас сильнее", и этот девиз вполне применим к постсоветской политической модели. Модель, выбранная президентом Януковичем, превратила деморализованное, деполитизированное общество в огромную, мощную силу. Модель президента Путина способствует трансформации ЕС в геополитический организм и, кроме того, снова выводит США на арену Европы.

Но тем, кто хотел бы обрадоваться этой новости, я бы советовал не торопиться. Возможно, и Янукович, и Путин будут делать то, что иногда делают такие игроки в подобных ситуациях, то есть пытаться изменить сценарий.

29 января в своем обращении ко всем 16 агентствам разведки и безопасности США директор Национальной разведки США Джеймс Клеппер предупредил о том, что Янукович готов пойти на все ради сохранения своей власти. Социологические и психологические факторы, лежащие в основе такого вывода, совершенно очевидны, и мы не будем их здесь повторять. Но даже в Украине главная составляющая политического фактора иногда не принимается во внимание. Для Януковича потеря власти означает не просто потерю полномочий по принятию решений. Она означает и потерю богатства, собственности, а, вполне возможно, и лишение свободы, причем независимо от того, возьмет ли верх после победы жажда возмездия, и будет ли на свободе Юлия Тимошенко. Эти угрозы не просто давят на Януковича. Они означают, что такая же судьба ожидает не только его самого, но и его ближайшее окружение и его ставленников во всех ветвях власти. Если эти вопросы не будут решаться прямо, прозрачно и справедливо в ходе переговорного процесса, то их решение возьмет на себя логика силы.

Потенциал такой логики еще не исчерпан. Читателям ZN.UA излишне напоминать о том, что имеющиеся в распоряжении властей силы далеко не безграничны, и что многие из выбранных ими инструментов могут дать сбой в любой момент. Даже если сообщения о том, что в аэропорт Жуляны прибывают российские самолеты Ан-12 и Ан-24 со спецсредствами на борту, не соответствуют действительности, то в том, что "Беркут", который пока еще не получал приказа на применение боевых патронов, вполне может получить такой приказ, сомневаться не приходится. Вполне возможно, что командиры некоторых воздушно-десантных подразделений могут не подчиниться приказу о переходе в распоряжение командования внутренних войск. Но это вовсе не означает, что такой приказ не будет отдан или не будет в той или иной степени успешно выполнен. Вероятность того, что власть решится пойти на такой шаг, не превышает 30 процентов. Но даже если Янукович на него пойдет, то это будет вполне ожидаемо, особенно на фоне тех альтернатив, которых он так боится. На постсоветском пространстве почти никогда не было случаев, когда бы из подобных ситуаций без ущерба для себя выходили обе стороны, а перспектива поражения обеих сторон редко когда кого-нибудь останавливала.

Однако сегодня, как и накануне Вильнюсского саммита, у Януковича есть причины бояться "старшего брата" больше, чем собственного народа. Путину нужен в Украине Ярузельский, но он опасается, что его постигнет судьба Имре Надя. Ни для кого не секрет, что Путин крайне недоволен "слабостью" Януковича и уже готовит почву для его замены. Однако этому "переходному процессу" уделяется гораздо меньше внимания, чем процессу, который идет между ЕС, либеральной оппозицией и Януковичем. За несколько недель до Вильнюсского саммита Путин изменил правила ведения боя. И вполне возможно, что на встрече с Януковичем 7 февраля он сделал это снова.

Возможно, так же, как и в ноябре, появится (или уже появился) ультиматум: либо ты подавляешь этот бунт, либо его подавлением займутся другие. Как и все другие настоящие ультиматумы, этот должен быть выполнен в определенные сроки, в данном случае - до окончания Олимпийских игр в Сочи. Кроме того, этот ультиматум может сопровождаться "дружеским" советом о назначении на пост премьер-министра человека, который сможет справиться с этой задачей. Если говорить о возможных претендентах на эту должность, то лучше других с этой задачей мог бы справиться Андрей Клюев. Он обладает не только необходимыми управленческими и организаторскими навыками, но и тем, что в КГБ когда-то называлось "железной выдержкой". Он умеет не только организовывать и управлять изменениями процессов, но и маскировать их.

Если бы Кремль решился подкрепить военной силой свой арсенал принуждения, то крайне важное значение будет иметь маскировка истинного смысла процессов. Вторжение российских войск в Грузию в 2008 г. было ничем не прикрытой агрессией, и именно таким оно и задумывалось. Правда, благодаря Михаилу Саакашвили, для этого вторжения существовал и определенный законный повод, хотя этот повод и был тщательно подготовлен в Москве. Но в Украине нет ни Саакашвили, ни какого-либо законного повода. Гражданам России (которых Медведев пообещал защищать везде, где бы они ни находились) здесь ничто не угрожает, и здесь нет тех, кого Россия любит называть "соотечественниками". Единственная линия фронта в гипотетической "гражданской войне" в Украине может проходить только между структурами власти, но не между людьми. Если появятся призывы к оказанию "братской помощи", то в такую "братскую помощь" не поверит ни одно правительство ни одной страны Запада. Учитывая нынешнюю информированность и внимание Запада к ситуации в Украине, подобные призывы будут скорее рассматриваться как предупреждающий сигнал о готовности России к прямой интервенции.

Есть еще одно различие между Грузией 2008-го и Украиной 2014-го. В 2008 г. после серии скандалов с хлопаньем дверями и обличающими заявлениями, западные державы предпочли зализать свои раны и как ни в чем не бывало продолжить свои отношения с Россией. Конечно, это была позорная позиция, но российско-грузинская война стала лишь еще одним пятном на эпохе, уже запятнанной высокомерной политикой президента Буша и его администрации. Некоторые считали, что Вашингтон и его грузинский подопечный это заслужили, даже если грузинский народ здесь был ни при чем. Сегодняшняя атмосфера не сильно отличается от той, что была в 2008-м. Количество тех, кто упрекает США, не говоря уже о ЕС, за слишком мягкую позицию по отношению к настроениям, методам и выходкам России, стремительно сокращается. Терпение уже стало иссякать, и не только в ЕС и НАТО. Все чаще слышатся голоса о необходимости пересмотра и переоценки всей вертикали отношений с Россией сверху донизу. Вторжение российских войск в Украину не будет молниеносной и жестокой операцией. Оно спровоцирует в Европе всеобщий кризис, который будет иметь далеко идущие последствия.

Но это не значит, что этого не случится. На следующий день после заседания Совета безопасности РФ (24 января), где обсуждался украинский вопрос, а также "текущие социально-политические проблемы", российский чиновник такого высокого ранга, как начальник Генерального штаба генерал армии Герасимов заявил, что в Украине при подстрекательстве Запада уже происходит интернационализация "вооруженной борьбы". В борьбу с западным "мессианством" и защиту "четкого цивилизационного выбора" этого славянского народа уже столько вложено, что конец постсоветского порядка в Украине несет серьезную угрозу для существования такого порядка и в самой России. Во многом похожая ситуация наблюдалась и в 2004-м, но сегодня существуют три важных отличия. Тогда Россия не обладала такой мощью, как сегодня, а система государственного управления пользовалась большей поддержкой российских граждан, чем сейчас. Кроме того, Россия была более уверена в своем будущем, чем сегодня. Эти отличия значат много. Они повышают ставки, и они повышают уровень терпимости к риску.

Если Россия все же решится на военное вмешательство, то это вмешательство будет осуществляться под видом чего-то другого. Инструментами такой интервенции будут спецслужбы, "добровольцы" (например, казаки) и силовые структуры (например, МЧС), обычно не попадающие в поле зрения внешних контролирующих органов. Такая операция будет направлена на поддержку действий внутренних войск (а также вооруженных банд), проводиться внутри них и повторять то, что делают они. Эти действия в максимально возможной степени будут опираться на силы и средства, уже существующие "под крышей" Черноморского флота РФ и его штатных разведывательных структур. Все эти технологии уже давно существуют в российском и советском лексиконе. В 2004 г. СБУ была предупреждена о возможности реализации таких сценариев и делала все возможное, чтобы предупредить о них других. В 2004 г. Вооруженные силы Украины готовы были защитить страну в случае малейшей вооруженной провокации. Но можно ли рассчитывать на то, что любое из этих ведомств сегодня будет действовать так же, как в 2004-м?

Военная интервенция в любой ее форме несет опасность для самой России. При каких условиях риск переходит в безрассудство? Ни Россия, ни ее предшественник СССР безрассудную политику никогда не проводили. Не проводит ее и Владимир Путин. Как все чекисты и профессиональные военные, Путин и руководители российских силовых структур считают, что противников нужно хорошо изучить. Но это совсем не значит, что они их понимают. Уже второй раз за последние 10 лет Путин продемонстрировал свое непонимание братского народа Украины. Но понимает ли он, какой может быть реакция этой страны на "братскую помощь"? И правильно ли он оценивает способность Запада распознать скрытую интервенцию и дать адекватный ответ?

Сегодня многое зависит от способности России правильно оценивать степень риска. Многое зависит от того, сможет ли Запад переубедить и сдерживать потенциально опасного игрока. Но многое может зависеть и от способности украинского народа продолжать свою борьбу завтра и вести борьбу сегодня.