Триумф страха

Состоявшийся в среду минский саммит - последняя встреча в "нормандском формате" - скорее был продуктом страха, чем стратегического расчета.

Пожалуй, трудно найти другое объяснение исступленным действиям Ангелы Меркель и Франсуа Олланда на прошлой неделе. Как еще можно объяснить удивление Вашингтона (который был "проинформирован", но с которым не проконсультировались), неучастие в переговорах трех руководителей ЕС и чрезвычайную секретность всего мероприятия? В течение прошлого года Ангела Меркель являла собой воплощение западной твердости и солидарности. Ее подход всегда был решительным, методичным и последовательным. Тем не менее, на прошлой неделе она утратила равновесие, и этому требуется объяснение.

Расхождение во взглядах Европы и Соединенных Штатов в вопросе поставок Украине вооружений является недостаточным объяснением такому повороту событий. Хотя решение США по этому вопросу казалось неизбежным, тем не менее, на тот момент, когда лидеры двух стран отправились в Киев, оно еще не было принято. Последние полгода основным препятствием США в предоставлении оружия была не канцлер Меркель, а президент Обама, который был согласен с ней и, как ни странно, с большей частью своей администрации. Зачем раскалывать трансатлантическую солидарность накануне принятия такого важного решения? Как это поможет усилить позицию Обамы против критиков в Конгрессе США и его собственном Государственном департаменте? И почему бы не подождать? Ведь без плохого полицейского Европа не сможет играть роль хорошего полицейского. И, как утверждал на прошлой неделе председатель ежегодной Мюнхенской международной конференции по безопасности Вольфганг Ишингер, в отсутствие правдоподобной угрозы предоставления Украине вооружения дипломатия вряд ли принесет какие-либо плоды. Вместо того чтобы усилить рычаги влияния Европы, Меркель и Олланд ослабили их как в Вашингтоне, так и в Москве.

Инициативу "Минск плюс" следует рассматривать в контексте давления, непосредственного и основополагающего. Непосредственное давление возникло из-за резкой эскалации Россией конфликта, а также из-за дипломатических усилий, связанных с ним. Предпринятая 21 января российскими и сепаратистскими силами наступательная операция послужила эскалацией как информационной войны, так и войны в целом. В результате на поле сражения были приведены не только свежие силы, но и боеприпасы, системы вооружения и электронные средства ведения войны, что стало новым для этого конфликта. Сообщения о взрывах объемно-детонирующих снарядов и прочих средств массового поражения могут быть дезинформацией, но именно в дезинформации и состоит цель России. Согласно концепции деятельности в информационном пространстве, разработанной Министерством обороны России в 2011 г., главной целью информационной войны является "принуждение государства к принятию решений в интересах противоборствующей стороны". Один из способов достижения этой цели заключается в том, чтобы посеять панику.

Эти события в буквальном смысле дали силы девятистраничному мирному плану Путина, не говоря уже о его "тесных консультациях", которые, согласно заявлению Москвы, якобы состоялись за несколько дней до мирной миссии Меркель и Олланда. Тот факт, что Путин пригрозил еще более резкой эскалацией военных действий, сомнению не подвергается. Было ли отмечено в личном деле молодого Путина в КГБ "пониженное чувство опасности" или нет, очевидно одно - еще со времени публикации своих кратких мемуаров "От первого лица" в 2000-м Путин хотел, чтоб об этом факте знали все. С тех пор в Европе, где политическая культура заключается в снижении политических рисков, он стал проявлять себя как рисковый игрок. Ангела Меркель, которая провела с ним больше времени, чем любой другой западный лидер, имеет достаточное представление о степени его жестокости и хитрости. Она осознает его склонность к безрассудству, если не сказать хуже, и, по всей видимости, она права. Но была ли она права, начав паниковать или, как она выразилась в Вашингтоне 9 февраля, пытаясь "испробовать все средства, до тех пор, пока кто-то не сдастся"?

В последних инициативах, как и в предыдущих, Путин реагирует на политику Запада, используя ее слабые места. Ни то, ни другое не стоит недооценивать. С момента аннексии Крыма западная политика строилась на посыле, согласно которому постоянное экономическое давление заставит Россию изменить свой политический курс. Тем не менее, весной 2014 г. такая политика была скорее желаемой, чем действительной. Учитывая, во сколько обошлись санкции экономике европейских стран, и не в последнюю очередь Германии, чей товарооборот с Россией в 2013 г. составлял 76,5 млрд евро, нельзя было рассчитывать на единство Запада, и некоторое время по ту сторону Атлантики преобладало раздражение. В июле прошлого года, поставив Германию на весы, Ангела Меркель изменила равновесие сил. Чем и Москву застала врасплох. Сочетание санкций третьего уровня с падением рубля и обвалом цен на нефть опустошает российскую экономику, потерявшую уже более 40% своего номинального ВВП и почти половину ликвидных валютных резервов.

Все действия России рассчитаны на то, чтобы продемонстрировать тщетность этого подхода и доказать: что бы Запад ни предпринимал, все равно решение всех вопросов европейской безопасности находится в Москве. А по факту эти действия демонстрируют то, что Россия владеет динамикой времени намного лучше, чем это показали ее западные коллеги.

Когда дело касается нанесения ущерба России - время на стороне Запада. Через два (если не меньше) года постоянного давления способность России проводить курс, которому она с таким упорством до сих пор следует, будет серьезно подорвана. Несмотря на то, что нервная систем Путина медленно реагирует на экономические вызовы, он не может их не осознавать. Поэтому Путину необходимо выиграть быстро, иначе он не выиграет вообще.

Для этого ему нужно использовать три очевидные слабости. Во-первых, он понимает, что в странах с либеральной демократией политические перспективы краткосрочны, и болевой порог низок. Для него слабая сторона - не та, что может больше всего потерять, а та, что больше всех боится потери. После саммита "Большой двадцатки" Меркель заявила, что она будет противостоять политике России "независимо от того, сколько времени на это понадобится, насколько трудным это может быть, и сколько препятствий может оказаться на пути". Но как долго это будет продолжаться, и как долго на это будут соглашаться остальные? Француз Жан-Жак Руссо сказал знаменитую фразу: "Кто хочет достичь цели, тот принимает и средства ее достижения". Пятого января другой француз, Франсуа Олланд, призвал остановить действие санкций третьего уровня всего через четыре месяца после того, как они были усилены до полного объема. Для тех, кто меряет успех месяцами, а не годами, нынешняя политика является полным провалом.

Вторая слабость в том, что время не играет на пользу Украине. Это не значит, что Украина не выдержит еще большей эскалации силы. Но какая ее часть уцелеет и какой ценой? И кто оплатит эту цену? В разгар "революции достоинства" известный кремлевский идеолог сказал автору: "Мы собираемся оказать вам большую услугу: мы даем вам возможность расхлебывать эту кашу". Годом позже другой кремлевский идеолог признался: "К следующей зиме Украины не станет". Иначе говоря, если Россия не сможет контролировать Украину, она уничтожит ее. Заберет то, что "принадлежит ей", навяжет такое урегулирование вопроса, в результате которого оставшаяся часть Украины станет недееспособной, и переложит эту ношу на плечи Запада. Развитие процессов в Минске совершенно не противоречит описанному сценарию.

И все же самая большая слабость Запада заключается в его неумении привести свою политику в соответствие с ментальностью своего оппонента. Всегда было понятно, что Кремль не будет вести войну на изнурение на условиях Запада, по крайней мере, до тех пор, пока существуют дипломатические средства. В настоящее время такими средствами являются сила и угроза силы. И они останутся сравнительными преимуществами России до тех пор, пока Запад не заставит время работать на себя. И это вполне возможно, ведь даже у этих преимуществ есть слабые места.

Первое - это человеческий и организационный факторы. Как неоднократно отмечал Александр Гольц, способность системы обороны поддерживать длительные военные операции, не говоря уже об оккупации, куда более ограничена, чем таковой кажется. Кроме того, в результате таких операций существует вероятность, что гораздо большее количество российских военнослужащих столкнется с противоречием между украинской действительностью и иллюзорным миром, рожденным в российском "информационном пространстве". Запас сил чеченцев и прочих иностранных энтузиастов ограничен, а также влечет за собой расходы. Использование более мощных видов оружия (некоторые из которых, такие как объемно-детонирующие снаряды, классифицируются Генштабом как оружие массового поражения) может уменьшить эти риски, но и повлечь за собой другие, включая, не в последнюю очередь, радикальное изменение политики Соединенных Штатов и окончательное превращение России из великой державы в изгоя.

Второе - это исключительно внутренняя слабость. Сила системы Путина, изначально заключавшаяся в ее всеобъемлющем характере, широте проникновения по всему социально-политическому спектру и способности создавать благосостояние, некое время назад исчезла. Начиная с 2012 г., круг власти постоянно сужался, "трибунам" доморощенного капитала (углеводороды, железные дороги, оборона) воздавалось должное, а основой народной поддержки стало консервативное и провинциальное большинство. Но даже в таком, постоянно сужающемся, кругу не все значимые фигуры разделяют путинское "пониженное чувство опасности". До тех пор пока Путин будет иметь явный успех, они будут подавлять свои сомнения. Но стоит ему только потерпеть неудачу, и их сомнения могут стать непреодолимыми.

Украине и Западу нужна стратегия, которая позволит им использовать время в свою пользу. Первая и самая сложная задача - снизить накал военных действий. Не имеет значения, какие надежды и "гарантии" появятся в результате соглашения "Минск плюс", одними лишь дипломатическими средствами добиться этого невозможно. Необходимо устрашение, причем не только на западной границе Украины, но и внутри самой Украины. Без такого устрашения Россия будет интерпретировать любые соглашения так, как захочет, и откажется от них тогда, когда захочет. Военный разгром российских и сепаратистских сил невозможен. Возможно их сдерживание и устрашение, но только не теми силами, которые имеются на сегодняшний день. Мы не знаем, как Путин отреагирует на решение США вооружить Украину и укрепить ее обороноспособность. Разрыв во времени между принятием такого решения и обучением и вооружением военных сил влечет за собой риски и даже угрозу. Но мы прекрасно знаем, как Путин реагирует на слабость. Тем, кто предупреждает, что не стоит "провоцировать" Путина, следует внимательно посмотреть на то, что он совершил, не будучи спровоцированным, и сделать соответствующие выводы.

Санкции наряду со взвешенной программой модернизации системы обороны создадут условия для того, чтобы заняться другими четырьмя первостепенными сферами интересов: во-первых, разоблачить нежизнеспособность "народных" республик и "русского" Крыма; во-вторых, привлечь международную помощь для материального восстановления и реабилитации изломанных судеб; в-третьих, прекратить оправдания за отсрочку крайне необходимых реформ, которые в условиях мира украинский народ больше принимать не будет; и, в-четвертых, показать украинской армии и гражданскому населению, что мы вместе с ними. Киеву не нужно "соглашение с Москвой". Ему нужна стабильность, содействие партнеров и поддержка народа. Нам не нужны прямые контакты киевской власти с т.н. лидерами "ДНР" и "ЛНР". Нам нужны прямые контакты Запада с людьми, делающими Украину такой, какая она есть. И не только с властью, а и с ее гражданским авангардом. Со времен Помаранчевой революции, и даже раньше, сила гражданского общества в Украине заключалась в его кредо: "Мы надеемся на себя"; с началом первого российского нападения она состояла в том, что "Мы все еще здесь". Но теперь ему нужно, чтобы Запад показал: "Мы здесь с вами".

Джеймс Шерр - внештатный научный сотрудник Королевского института международных отношений (Chatham House), автор книги "Жесткая дипломатия и мягкое принуждение: рoссийское влияние за рубежом" (Chatham House и Центр Разумкова; Киев (на русском языке).