ЕДИНАЯ АЗИАТСКАЯ С КИТАЙСКОЙ «НАЧИНКОЙ»

Вот уже который месяц внимание ведущих мировых средств массовой информации приковано к происходящему в Соединенных Штатах. Разразившаяся там череда громких корпоративных скандалов, связующие нити которых нередко ведут в кабинеты Белого дома, уже названа «тяжелейшим в современной истории кризисом мировой капиталистической системы».

На этом фоне от внимания СМИ практически ускользнул один небезынтересный факт, который при других обстоятельствах послужил бы поводом для множества публикаций и комментариев. То ли в ответ на обвалы фондовых рынков и соответствующее ослабление позиций американской валюты, то ли просто воспользовавшись удобным поводом, на противоположном конце Земного шара, в Пекине, несколько раз прозвучала одна очень смелая идея — создания, по образу и подобию общеевропейской, единой азиатской валюты.

В одном из центральных пекинских изданий эта инициатива озвучена достаточно внятно. «Пробный шар» был запущен в виде предложения ввести в ближайшем будущем для материковой части Китая, а также Тайваня, Гонконга и Макао общую валюту — китайский доллар. Далее на его основе и с использованием европейского опыта предполагается создать единую региональную валюту — азиатский доллар, который был бы в состоянии защитить рынки стран-участниц от чрезмерных колебаний мировых валютных рынков и снизить степень влияния на них международных экономических кризисов.

Определены даже сроки: реализация проекта возможна уже через десять лет, будь на то достаточно желания и решимости у соседей координировать свои усилия.

За столь заманчивым предложением отчетливо просматривается намерение если не продвинуть, то хотя бы провести соответствующий «промоушн» сразу двух главных тактических задач Пекина во внешней политике.

Первая из них — мирная и естественная, посредством экономических рычагов, интеграция материковой части Китая, с ее островным «родственником» — Тайванем. С этой точки зрения планы Пекина пока что выглядят не очень реалистичными. Как известно, интеграционный диалог между Пекином и Тайбеем больше напоминает перепалку, в которой «старший брат» при помощи кнута и пряника, угрозами и посулами пытается уговорить «блудного родственника» «вернуться в семью». «Младший» же отчаянно упирается, только бы этого не делать. С другой стороны, процесс взаимной интеграции рынков Китая и Тайваня уже стал практически необратимым, а после вступления в декабре прошлого года обоих государств в ряды Всемирной торговой организации еще и многократно ускорился.

Тайбей «историческую необходимость», похоже, осознает, но все-таки стремится хотя бы де-факто оставаться политически независимым. Пекин тоже не сидит сложа руки. Ранее он уже выступил с другой заманчивой инициативой, заявив, что он готов к прямым связям с островным соседом — путем непосредственного, а не через Гонконг или другие страны, почтового, торгового, а также авиа- и морского сообщения. Причем рассматриваться эти связи якобы должны с позиций внутренней политики одного суверенного государства или хотя бы союза таковых. Ярлык «внутренний» необходим, чтобы предотвратить захват иностранцами морских путей сообщения между островом и материковым Китаем. Сделать это представляется возможным при условии объединения обоих государств «под одной крышей», поскольку даже после вступления в ВТО вопросы прибрежной транспортировки, рыбной ловли и других видов коммерции остаются в собственном ведении каждого из членов всемирного торгового сообщества в отдельности. Как и в случае с общей валютой, реализация этого проекта подразумевает статус Тайваня как составной части единого Китая, чему «укрощаемый строптивец» намерен противиться до предела возможного.

С другой стороны, предложения Пекина нельзя назвать полностью беспочвенными. Все в той же «программной» публикации приводятся четыре главных довода «за». Во-первых, проводящаяся сейчас китайская финансовая реформа могла бы реализовываться под руководством и контролем (или при содействии) высококлассных финансовых специалистов-экспертов из Гонконга и Тайваня, что в немалой степени помогло бы стабилизировать китайскую экономику, усиливая тем самым всю систему. В самом китайском государственном аппарате все еще имеет место острый дефицит высококвалифицированных кадров. К тому же страну периодически сотрясают резонансные коррупционные скандалы.

Во-вторых, Гонконг взамен окончательной потери и так уже весьма относительного суверенитета получил бы более свободный (практически неограниченный и приоритетный) доступ на более широкий рынок товаров и услуг. Как всем хорошо известно, Поднебесная является одним из крупнейших и самых перспективных в мире рынков — на ее территории проживает 1,3 млрд. граждан, т.е. каждый пятый житель Земного шара. В-третьих, для Макао существование единой (а значит, более удобной во всех видах расчетов) валюты означало бы появление нового мощнейшего импульса для его жизненно важной туристической сферы. Четвертое и последнее преимущество приходится на долю Тайваня, у которого при этом появилась бы возможность использовать масштабы китайской экономики для противостояния «внешним финансовым атакам» и кризисам, привносимым из-за рубежа. Доля экспорта в ВВП Тайваня составляет около 45%. Причем в подавляющей степени это высокотехнологичные, но массовые производства полупроводниковой продукции. Вследствие этого его экономика, пожалуй, как ни одна другая пострадала от последствий лопания технологического пузыря и замедления темпов американской и мировой экономики: объемы тайваньского экспорта упали почти наполовину.

Китайская же экономика оказалась одной из немногих, кто перенес общемировой спад практически безболезненно. Темпы ее роста в прошлом году, согласно официальной статистике, замедлились едва-едва —до 7,3% с 7,8% в 2000-м.

В нынешнем году, согласно прогнозам, темпы роста китайского ВВП сохранятся в диапазоне от 7 до 8%. Цифра, согласитесь, достойная удивления и восхищения. При оценке в долларовом эквиваленте экономика этого государства входит в первую десятку крупнейших на планете. Годовой объем товаров и услуг, производимых в КНР на сегодняшний день, быстро и неуклонно приближается к 10 трлн. юаней, т.е. около 1,2 трлн. долл. Хотя некоторые эксперты утверждают, что в пересчете по паритету покупательской способности объемы годового ВВП этой страны уже превышают 5 трлн. долл. Сие означает, что по этому показателю Китай уже сейчас опережает Японию, уступая лишь США. А если теперешние темпы экономического роста удастся сохранить (согласно официальным прогнозам, в ближайшие десять лет этот показатель будет удерживаться на уровне минимум 7%), то уже через два десятилетия китайская экономика достигнет просто феноменальной производительности — 20 трлн. долл. в год, и, таким образом, теперешний лидер, США, останется далеко позади.

Беспрецедентная динамика роста валового внутреннего продукта, продемонстрированная Китаем в последние двадцать лет, сопровождалась завоеванием мирового лидерства по производству зерна, мяса, угля стали, цемента, телевизоров. Стартовав с 32-го места в дореформенном 1978-м, эта страна сумела за годы реформ более чем в 20 раз увеличить объем внешней торговли — с 20,6 до 465 млрд. долл. в 2000-м, и еще в 1998 году вошла в десятку ведущих торговых держав мира. Впечатляют достижения и в привлечении прямых иностранных инвестиций. Начиная с 1993 года Китай вот уже девять лет подряд занимает первое место среди развивающихся стран. Согласно прогнозам, в нынешнем году приток капиталов из-за рубежа в этой стране достигнет 50 млрд. долл. (за первое полугодие он составил 24,6 млрд. долл. — увеличение по сравнению с аналогичным прошлогодним периодом на 18,7%). Китайский «кусок» зарубежного инвестиционного пирога окажется, таким образом, даже больше, нежели у всех ключевых экономик Азиатско-тихоокеанского региона вместе взятых. К настоящему времени более 400 из 500 крупнейших мировых корпораций инвестировали свои капиталы в Китай.

Эту страну сейчас многие соседи, которых когда-то было модно называть азиатскими тиграми, называют азиатским драконом. Дракон — существо хоть и во многом мифическое, но, согласно существующим описаниям, любой тигр по сравнению с ним покажется безобидным котенком. С будущей экспансией Китая на внешних мировых рынках, перспективы которой значительно возросли после вступления Пекина в ВТО, мировая общественность связывает большие надежды. Однако, по мнению многих, и особенно все тех же соседей, таит она в себе еще больше опасностей. Ни для кого не секрет устремления Поднебесной разрушить сложившуюся после развала СССР монополярную геополитическую мировую модель, став реальным противовесом Вашингтону на политической и экономической арене. Усилия Европейского Союза в этом направлении — кстати, даже после создания единой валютной зоны — оказались пока бесплодными.

Попыткой сломать сложившийся имидж потенциального «захватчика» как раз и есть обнародованная инициатива создания в Азиатско-Тихоокеанском регионе общей валютной зоны. Защита стран-участниц валютного союза от разрушительного влияния на их экономики внешних кризисов и атак финансовых спекулянтов — затея, безусловно, благородная и похвальная. В свое время, кстати, именно Пекин благодаря мужественному волевому решению отказаться от соблазна девальвировать собственную денежную единицу во время азиатско-российского экономического кризиса 1997—1998 годов помог уберечь регион, да и, пожалуй, всю мировую экономику, от намного более серьезных негативных последствий. Заслуживают внимания и предпринимаемые активные усилия КНР по созданию в регионе зоны свободной торговли со странами–участницами Ассоциации юго-восточных азиатских государств. В планах — строительство железнодорожной магистрали, которая должна будет соединить Китай с этими странами.

Пока ко всем этим инициативам китайские соседи по уже известным нам причинам относятся очень осторожно. Но это сегодня, а завтра правила игры могут кардинально поменяться. События последнего года подтверждают это. Так что застолбить на всякий случай то или иное намерение никогда не мешает.

Конечно, на самом деле реальная картина далеко не так радужна и безоблачна, как может показаться. Пекину придется сделать еще немало решительных и рискованных шагов в направлении реформирования собственной экономики и обслуживающей ее финансовой сферы с целью приведения оных под стандарты ВТО. Но даже соответствие этим стандартам — вовсе не самоцель для лидеров нации. Особыми угрызениями совести по поводу невыполнения обязательств, данных во время затяжной пятнадцатилетней борьбы за право быть полноправным участником общемирового торгового сообщества, официальный Пекин вряд ли терзался бы. Главная задача — суметь совладать с быстро меняющимися реалиями функционирования национальной экономики, вырастающими на ее пути проблемами, условиями внешней и внутренней конкурентной рыночной среды.

Одна из главных китайских бед — нищета и безработица. Армия работоспособного китайского населения насчитывает порядка 700 млн. человек, причем около более двух третей из них проживают, или, по крайней мере, числятся, в сельских районах. Согласно некоторым оценкам, около 150 млн. сельских жителей, не найдя применения собственным рукам, уже отправились в города в поисках лучшей жизни. В мегаполисах ситуация с рабочими местами несколько лучше, но тоже, как говорится, не мед, и идущая сейчас полным ходом реструктуризация убыточных государственных предприятий оптимизма в этом плане пока не прибавляет.

Общий уровень безработицы в КНР составляет, по мнению зарубежных экспертов, минимум 25% (официальная оценка — 4,5%), причем только сохранение темпов роста на уровне 7—8% в год позволит сдерживать ее дальнейший рост. Пока рецептов кардинального оздоровления рынка рабочей силы нет ни у кого — ни у Пекина, ни у привлекаемых зарубежных экспертов. Государство пытается исправить ситуацию за счет реализации масштабных строительных проектов (транснациональные трубопроводы, международные железнодорожные и автомагистрали и т.д. и т.п.), но эта тактика, во-первых, не слишком эффективна, а во-вторых, уже привела к появлению серьезных прорех в национальном бюджете. Его дефицит, согласно прогнозам, достигнет в этом году рекордных 37 млрд. долл. Не так много на первый взгляд — всего лишь порядка 2,7% ВВП, но раньше центральный бюджет оставался практически бездефицитным.

Нельзя пока спрогнозировать со стопроцентной уверенностью, к чему приведет намеченная радикальная либерализация финансовых рынков страны. Отпуск юаня в свободное плавание, который, кстати, является обязательным условием реализации проекта введения единой валюты, может принести массу не только преимуществ, но и проблем. Удастся ли с ними справиться государственному аппарату, который, к тому же, готовится к одной из самых решительных кадровых реорганизаций осенью нынешнего года, тоже до конца не ясно. До самого последнего времени огромная китайская экономическая машина, несмотря на все рыночные преобразования, находилась в основном на ручном управлении. Работать в саморегулирующемся режиме ей только предстоит учиться.

Ну а общей и единой азиатской валюте, наверное, уготовано светлое будущее. Но наступит оно, судя по всему, еще не скоро.