«Теракт» у горисполкома

Выпуск в «бурсах», морских учебных заведениях Одессы, в советское время принято было отмечать проказами. Возможно, дисциплина давила, шагистика под барабан, полувоенная обстановка — и после защиты дипломов выпускали «пар на гудок». Учебных заведений с морским профилем в городе было целых десять: высшая мореходка, средняя, водный институт, «шмоня» — школа морского обучения, «рыбка» — училище рыбной промышленности, «тюлькинфлот» — мореходка технического флота, ПТУ №1 на Пушкинской — кузница плавающих барменов и официантов, еще ПТУ №17 и ПТУ №23. Плюс институт помполитов, который размещался в совпартшколе, — однако будущим первым помощникам чудить негоже.

Инициатива выпускного мор­ского хулиганства имеет отнюдь не одесские корни. Общеизвестно, что питерские кадеты натирали асидолом, жидкостью для освежения пуговиц, детородные приспособления жеребцу, на котором громоздился Петр Великий. При Петре Алексе­еви­че, думаю, гардемарины подобного позволить себе не могли, мигом бы их разжаловали в матросы. А в Великую эпоху разболтались.

Драили кортик Ивану Федо­ровичу Крузенштерну, памятник которому стоит аккурат напротив морского корпуса на набережной Лейтенанта Шмидта. Копия в масштабе 1:10 хранится в Военно-морском музее — у копии кортик просто стащили.

Одесские же кадеты до локального надраивания Дюка не опускались. Выпускники средней мореходки напяливали на памятник тельняшку-«рябчик», что было непросто: левую руку Арман Эмманюэль дю Плесси неуставно вытянул в сторону Слободки.

Если выходки «рыбки» с пры­ганьем через костер, раскочегаренный на Чумке, выглядели поч­ти невинно, то высшая мореходка просто перекрывала движение на спуске Новинского, опять же, у Дюковского сада. Не везло Дюку!

Выглядело это так. Половина шестого утра. Утренний трамвай пятнадцатого маршрута дребезжит внутренностями, разогнавшись на спуске. Напротив экипажа высшей мореходки притормаживает, будто спотыкается, и нетерпеливо трезвонит. Вагоново­жатая высовывается по пояс в окно, энергично жестикулирует и что-то кричит, заглушая себя трынь­каньем. На рельсах лежит полутонный кованый якорь. А сзади уже трезвонит следующий трамвай…

В июне после защит выпускники не ленились уносить якорь, с грубой традицией боролись, но искоренить ее удалось, только когда якорь приковали к стене.

Но изнурительная работа по перетаскиванию якорей не идет ни в какое сравнение с переполохом, который учинили 2 августа 1961 года выпускники училища технического флота Эдуард Гендель с судоводительного факультета и Анатолий Романенко с судомеханического.

К выпуску Гендель обещал однокашникам устроить знатный салют в центре города. В магазине «Охота и рыболовство» на Де­рибасовской по чужому охотничьему билету были приобретены пять банок пороха «Сокол». Два килограмма пороха Гендель поместил в «картуз», цилиндр, изготовленный по диаметру ствола пушки с пароходо-фрегата «Тигр». В два часа ночи, когда гор­исполкомовская милиция поз­воляет себе отойти ко сну, Гендель с Романенко прокрались к пуш­ке, которая по сей день нацелена на склад №8 Одесского порта. «Картуз» утрамбовали пыжом и продели в запальное отверстие провода, они заканчивались нихромовой спиралью, помещенной в жидкий глицерин. Глицерин был набран в пипетки. Провода при­лепили к стволу пластилином в тон со ржавой поверхностью. Питание подавалось от шести плоских батарей, поместивших­ся в кармане бушлата Генделя.

Салют планировался на 21.00, когда на бульваре особенно людно. К объявленному времени тут прогуливались две роты техфлотов­цев, многие с девушками. Гендель медлил: под орудием расхаживали зеваки, многие с собачками, а он не хотел подвергать риску здоровье людей и домашних животных. Провода соединили только в 21.25, но… взрыва не последовало.

Докупили в складчину еще четыре батарейки. Изготовили из спи­чечных головок два детонатора для страховки. На следующий вечер бульвар снова запрудили курсанты «ТФ». Снова осечка. Эдуард взгромоздился на пуш­ку, подоспевший дворник стал его стягивать, батарейки вывалились из бушлата. Романенко поднял их и оголенным проводом коснулся корпуса часов «Восход». Невиданной силы взрыв сотряс Приморский бульвар. Дрогнула земля. В небо взмыли голуби.

Пиротехники планировали после салюта отступать по склону в «Лунном парке», но растворяться в темноте не пришлось. Их погло­тила нахлынувшая с Примор­ского бульвара толпа. Уже из толпы наблюдали, как минуты через четыре к пушке подъехали с сиренами милицейские «бобики» и мотоциклы.

…Назначение Гендель получил в Находку в траловый флот. Плавал третьим помощником на СРМТ, среднем рыбоморозильном траулере, ловил селедку в Бе­ринговом проливе. Старпом, тоже молодой человек, своеобразно подначивая Генделя, сдергивал с него спортивные шаровары, в которых тот щеголял на пароходе, игнорируя форменные брюки. Когда терпение лопнуло, Гендель сочинил письмо от имени несуществующего «спецотдела» и адресовал его в отдел кадров тралового флота. На поддель­ном фирменном бланке «спецотдел» уведомлял рыбное начальство, что старпом в связи с осложне­нием международной обстановки в Тихом океане призывается на военную службу «для определения уровня радиоактивности в квадрате мирового океана…».

С женой старпома случилась истерика.

Гендель же отплавал одну путину и больше не выдержал, уехал в Ленинград, так и не отработав положенные два года после назначения. Через месяц его вызвали по повестке на Литейный проспект в КГБ по Ленинградской области и показали злополучное письмо из «спецотдела». Суд назначил Генделю наказание в виде лишения свободы сроком один год в колонии общего режима.

В кассационной жалобе Гендель писал, что раскаивается в содеянном, просит простить, так как собирается еще к осени посту­пать в Высшее художественное училище имени Мухиной. Жало­ба была удовлетворена, и уже через год он сдал экзамены экстерном и был принят в «Муху».

С Ленинградом связаны 37 лет жизни и творчества. Сейчас профессиональный самобытный художник Эдуард Гендель живет в Одессе на Молдаванке. Когда Анатолий Романенко навещал квартиру-мастерскую «сообщника», тот долго ему не открывал. Якобы одевалась натурщица. Так что все у него путем.