Первородный грех?

Где-то более года назад стараниями издательства «Смолоскип» был проведен своеобразный круглый стол по случаю выхода в свет первой части романа Мыколы Хвылевого «Вальдшнепы» и попытки словно продолжить его же замысел аж в 60-е годы прошлого века произведением Артема Сокола, который назывался «Аглая».

Корректно ли прибегать к подобному? Хотя такие попытки и бытуют в мировой литературной практике, однако, по-моему, это не очень благородно - дописывать за кого-то. Но это уже - как на чье усмотрение.

Упомянутая попытка, несмотря на все издержки, полезна по крайней мере тем, что дает возможность, перешагнув границы литературы, выйти на общественно-политическое поле, где разворачивалась трагедия пожирания революцией своих детей. Целое поколение не только безоглядно преданных революции, но и непосредст­венных участников ее вошло в историю как «расстрелянное». Признаки перерождения замыслов революции в морально-этическом плане первыми уловили писатели, среди которых наиболее показательно в Украине - Мы­кола Хвылевый, а в России - Андрей Платонов (вспомните хотя бы его «Котлован»).

Цитирую из «Вступної новели» Мыколы Хвылевого: «Сьогодні моє любиме число - 13. Отже, сьогодніш­ній день мусить принести нам якусь приємну несподіванку».

Через семь лет - именно 13 мая 1933 года - утром Хвылевый позвал к себе в гости Кулиша, Досвитнего, Эпика, Йогансена, Днипровского, Сенченко. И - дальше вы знаете о той, но уже трагической, «неожиданности» - вышел в рабочий кабинет и застрелился.

Можно было бы назвать это «рамкой» - есть такая конструкция в поэзии, когда в стихотворении первая строфа повторяется как последняя. Но не будем играть в дефиниции: Хвылевый - безоглядно преданный идее коммунизма, ее хорунжий - одним из первых опасно близко подошел к разгадке краха именно украинской революции.

Как писатель Хвылевый формировался в первые послереволюционные годы, когда еще слышны были «граматика бою і мова гармат», когда нарочито пренебрегались правила грамматики как назадничество (помните: «культуру предков мы сваливаем на мусорник» или «Пушкина - с коробля современности»). Это годы господства Владимира Винниченко с его склонностью к сильному герою, вопреки анемичным размазням, порожденным разнеженной «степовою Елладою» по Маланюку. Потому понятна тогдашняя мода на безжалостного супергероя, смоделированного Ницше, которая появилась и у Мыколы Хвылевого, в истоках еще подсознательного, а далее все глубже осознаваемого протеста - отчаяния против обывательщины, въехавшей на властные холмы на спинах романтиков революции.

Эту линию отчаяния и распада попытался протянуть аж в 60-е XX в. автор «Аглаи» как вторую часть «Вальдшнепов». Не знаком со всем творчеством Артема Сокола (возможно, это псевдоним), поэтому не буду прибегать к спектральному анализу. Скажу только, что продолжатель часто теряет интонационный ключ романа Хвылевого, который использовал киношное, отрывистое повествование, с весьма ощутимой закваской гротеска, иногда в откровенно пренебрежительной подаче героев.

Артем Сокол как будто пытается сэкономить на изобразительных средствах, он, в сущности, перешел на беспрерывные монологи и диалоги. А поскольку резонеры представлены в основном без личных характеристик и примет, читатель часто теряется: кто из них что говорит?

И еще одно. Автор столь рискованно выводит своих юных героев на откровенные инвективы в отношении власти, что закрадывается догадка: или же Артем Сокол был за пределами действительности 50-х годов, или же, по молодости, просто не знал о тех годах, поскольку при тогдашнем стукачестве его говорливых героев забрали бы еще на пороге.

Но все эти и другие недостатки являются предметом анализа литературных критиков. Меня же интересует эксперимент как повод хотя бы контурно очертить трагедию общественно-политической жизни, к причинам которой вплотную приблизился Хвылевый.

Так отчего же пошли прахом романтические идеалы революции? Да оттого, как по мне, что в Украине руками украинцев была осуществлена не украинская революция. Поэтому те (в первую очередь - Хвылевый), кто разгадал или вплотную приблизился к разгадке этого феномена (проекта), либо были доведены до самоубийства, либо их просто погубили известные службы.

Я не историк и, слава Богу, не политолог, потому не решусь коснуться причинно-следственных связей трех российских революций прошлого века. Давно доказано, что, по тогдашним экономическими выкладкам, ситуация действительно была революционной: разрыв между самыми богатыми и бедными превышал допустимый в разы.

В Украине - имею в виду входившую в Российскую империю - положение сложилось своеобразное: здешний люд, и прежде всего его элита, призывали не только к классовому, но и к национальному освобождению. Тем более что у нас была своя, сугубо украинская школа революционной демократии, причем не хуже теоретически обусловленной, чем в метрополии. Леся Украинка, Михаил Драгоманов и многие другие. А Иван Франко настолько разбирался в марксизме, что на равных дискутировал с его классиками.

Итак, украинская революция мыслилась как обоюдоострый меч социального и национального освобождения. Но руку с этим мечом перехватили четыреста заезжих из далекого Чикаго и прибывших поездом из Германии и местных адептов мировой революции.

Перехватив правую руку, они вместо обоюдоострого меча вложили ей одностороннюю саблю «мировой революции», «чтобы в мире без Россий и Латвий жить единым человечьим общежитьем».

Романтики в азарте так и не заметили подмены в своей деснице. И когда «на Тихом океане свой закончили поход», осмотрелись, а родная земля покрыта телами порубленных ими своих же земляков «во имя мировой революции». Вернулись домой, а на властных холмах - преимущественно чужие со своими приспешниками из местных.

Понимаю, что это более чем упрощенное прочтение братоубийственной, гражданской войны в Украине. Вся же невероятная сложность заключалась в том, что многие из низов на­ив­­но начали к социальным завоеваниям присоединять и национальную независимость. Именно среди последних и нашлись те первые, которые поняли, что совершили гражданское побоище по чужому сценарию. И те из них, кто понял причины братоубийст­ва или приблизился к их пониманию, были беспощадно уничтожены.

Потому, когда нам пытаются представить трагедию только 37-м годом, то только для того, чтобы не обнаружилось главное: в Украине отстрел элиты начался с 20-х годов. Те же - еще раз подчеркну - кто вплотную приблизился к этой страшной правде, - или физически уничтожены, или же, как Хвылевый, доведены до самоубийства.

Эхо этих апокалипсисов слышно и сегодня. Из десятилетия в десятилетие мы ищем врагов, на которых пытаемся списать все свои проблемы. А не мужественно ищем в себе тот первородный грех, который искупаем на еще недавно лучших в мире черноземах, на богатейших недрах, с работящим, талантливым народом, который раздарил себя всей планете. А вот сплотиться в родном краю до сих пор не в состоянии. Да поучились бы у тех же евреев, которые через тысячелетие, гонимые и распорошенные, собрались вместе, возродили иврит из забвения и все же построили свое государство!

Не пора ли наконец понять, кто и сейчас моделирует наше общественно-политическое, вплоть до бытового, поведение, создавая из нас нашими же устами и перами образ эдакого филистера, заплывшего от самогона и сала, который если не сможет съесть вагон яблок, то хотя бы понадкусывает?

Исходя из этого посыла, скажем откровенно: мы пока лучшего и не заслуживаем. Потому что не кто-то другой, а именно Антонов-Овсиенко привез Муравьева в Украину. И не кто-то другой, а мы, украинцы, хотя и не по своей воле, но все же воевали друг против друга в Первой мировой. Не кто-то другой, а гетман Скоропадский вместе с немцами разогнал Централь­ную Раду, не кто-то другой, а Петлюра звал поляков помогать ему отвоевать власть. И не кто-то другой, а именно те же украинцы поделились на западно-ориентированных помаранчевых, и их оппонентов, благосклонных к «старшему брату».

А если заглянуть глубже, то не кто иной, а именно киевские князья звали себе на помощь в борьбе за власть норманов. Не кто-то другой, а именно гетманы Украины привлекали то татар, то поляков для того же самого. А один бросился просить шведов помочь в борьбе за независимость, спровоцировав озверевших Петра I и Меншикова залить кровью Украину.

И не надейтесь, господа-товарищи, что нам кто-нибудь с Запада или Востока поможет, если мы, украинцы, не в состоянии договориться между собой!

И сколько уже можно покупаться на разные лозунги, не выяснив, кто и для чего их провозглашает! Неужели до сих пор невдомек, что совершалась неукраинская революция украинскими руками, но не для украинцев?!

И кто же виноват в этом? Кого мы теперь собираемся приглашать строить для нас, украинцев, хоть немного Украинское государство? Да при нынешних технологиях зомбирования приглашенные через несколько лет докажут нам, что мы - и не украинцы, а потому незаконно заняли земли страны, названной Украиной. Что это не наши, а их поля. И, учитывая хохляцкую привычку «пересидеть за плетнем», эта перспектива не кажется такой уж фантастической. Или мы как и прежде будем списывать свои неудачи на турков, татар, ляхов, жидов, а теперь, конечно же, на проклятых москалей?

Тем более что начиналось с «сердцевины» - с морального развращения прежде всего юных поколений. Только нужно употреблять не пассивное «начиналось», а активное «начинали». Напомню уже весьма подзабытое, а молодым - вовсе неизвестное. Итак, цитирую:

«Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности фальшивыми и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников... своих союзников и помощников в самой России... Мы всячески будем поддерживать и будем возвышать так называемых твор­цов, которые будут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всяческой аморальности. В управлении государст­вом мы вызовем хаос и неразбериху...

Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников... Честность и порядочность будут высмеиваться... как пережиток прошлого... Хамство и наглость, вранье и мошенничество, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и бесстыдство, предательство, национализм и вражда между народами - все это мы... незаметно будем культивировать, все это расцветет махровым цветом...»

Не правда ли, нынешнее моральное состояние общества свидетельст­вует, что приведенные выше установки Аллена Даллеса на тайном инст­руктивном совещании начала 1945-го, отрывок из которого процитирован, выполняются с лихвой? Заметьте: еще шла война, а они уже точили нож, чтобы воткнуть в спину своему союзнику. Это и есть мораль циников, которые первыми в мире бросили атомные бомбы на Японию, через несколько десятилетий убивали снарядами с ослабленным ураном Югославию, а сегодня терзают Ливию, подбираясь к нефтевышкам. Как перед этим развязали побоище в Ираке под предлогом обезвреживания заводов, якобы производящих ядерное оружие. И когда его не оказалось (а иначе и быть не могло!), эти «демократические» убийцы даже не покраснели.

Они ввели как норму двойные стандарты. «Своему» Горбачеву, например, вручили Нобелевскую премию мира. И это после того, как по просьбе украинских властей отменить первомайский парад и демонстрации трудящихся и прочие праздники, поскольку в Киеве 1 мая 1986 года радиация уже зашкаливала, он, обматерив просителей, приказал во что бы то ни стало провести и вывели парад, и демонстрацию! Десятки и сотни тысяч людей, в сущности, на парад смерти. То есть Горбачев сознательно совершил преступление против человечности, которое не имеет срока давности. И ему - Нобелевскую премию?!

Что говорить, если высший комсостав Америки во главе с еще одним нобелянтом, Обамой, на днях в прямом эфире телевидения заинтересованно наблюдали за убийством бин Ладена. Да кто бы он ни был - судите его, сажайте на электротабуретку, но не создавайте шоу из убийства! Это уже за пределами элементарных норм человеческого общежития! Это уже садизм. Точнее - ужин каннибалов.

Вот вам образец цинизма, который разъедает моральные якоря, удерживающие человечество лбом к небу, а не наоборот. Долетели его отравляющие испарения и до нас. Разве можно оправдать верхи России и Украины, которые, в сущности, сдали Сербию, а сейчас, похоже, сдают Ливию... Эй, вы там, наверху, скажите: кто следующий?.. Ведь уже горит под нашими окнами и дверью!

Я вспоминаю хронику войны, когда в 41-м штурмовали военкоматы несовершеннолетние пацаны с требованием послать их на фронт. А сейчас, если - Боже упаси - прогремит «Отчизна в опасности!», не уверен, что очень много юных будет рваться защищать. Потому что нас спросят: позвольте - защищать кого? Вель­можных воров в законе?

Как ни печально, но морально-этический уровень общества в последние десятилетия действительно приблизился к угрожающей нулевой отметке. Я уже как-то говорил, что - хотя и в разных измерениях, но воруют сейчас - от бомжей до верхних эшелонов власти. Одни - то, что плохо лежит во дворе, другие - миллиарды по уголовным схемам.

И это уже и не осуждается, а даже оправдывается: дескать, каждый живет как может. То есть воровать становится делом привычным и - самое ужасное! - нормой.

Радиация от распада базовых принципов морали отражается на разных сферах общественного и духовного бытия. Скажу о самой близкой мне - литературе.

Приходилось - во времена советские, к счастью, недолго - руководить в Комитете по Шевченковской премии. Не помню, чтобы кто-то особенно давил в отношении тех или иных номинантов, чтобы ко мне приходили выдвиженцы с требованием «дать». Ну, разумеется, были обиженные, наверное и раздраженные, но побеждало все же элементарное благородство.

Через десять лет (в прошлом году), из-за «неполного присутствия силы воли», меня все же уговорили «взяться за старое» (снова возглавить комитет). Абсолютно праведно Мыкола Лукив предостерегал в одной из своих песен: «Не повертайтесь на круги своя».

В окопах повседневности некогда прибегать к панорамным и углубленным оценкам своевременья. И поднявшись на какие-то две ступеньки, вдруг до тоски почувствовал, как все изменилось с тех пор и насколько я устарел со своими принципами для нынешнего положения вещей.

Что ж, и раньше ощущал коммерциализацию общества, космополитизацию некоторой части молодежи, дол­ларизацию ее психологии и ползучий прагматизм, лишающий элементарной совести. Но все это за повседневными хлопотами виделось издали, так сказать - за пределами боли...

...Итак, началось выдвижение. И уже перед оглашением списка в комитет зачастили гости. А некоторые прямо, без каких-либо эвфемизмов, заявили, что если и в этот раз не пройдут, обратятся чуть ли не в суд.

Я ошарашенно оглядывался в поисках объяснений. Старые работники аппарата, деликатно выпроводив «заявителей», со снисходительной улыбкой говорили, чтобы я не слишком обращал внимание, поскольку все только начинается.

Да, и в те времена бывали случаи «корректировки сверху». Но номинантов все же выдвигали уважаемые, авторитетные организации, среди которых - союзы писателей, композиторов, художников, архитекторов... Подчеркиваю - соискателей выдвигали коллективы. Следовательно, я проворонил изменения, которые на протяжении последних десятилетий «обновили» традиционные моральные предписания. Сейчас некоторые соискатели не просто продвигают, а пробивают самих себя в лауреаты и, кстати, на ордена! Причем без малейшего намека хотя бы на легкую растерянность: прямо в глаза некоторые даже не просят, а требуют.

Ни в коем случае не бросаю тень на всех и вся. Например, в этом году лау­реаты прошли весьма суровый отбор и получили признание не случайно.

Без хвастовства подчеркну - я делал все от меня зависящее, чтобы определение венценосцев было открытым, демократическим, без давления сверху и снизу. Отдаю должное верхним этажам власти, - оттуда ни разу не вмешались в наши суверенные дела.

В составе комитета - авторитетные самодостаточные личности, которые смогли принимать решение без суфлеров. То же самое могу сказать и о небольшом, но высококвалифицированном аппарате.

Вместе с тем все мы трудимся и принимаем решения не в вакууме. Потому, несмотря на профессионализм и самодостаточность, даже не ощущаем, как буквально сквозь поры общественная радиация просачивается в наши души и тела. Скажем, в дискуссиях относительно тех или иных номинантов ощущались и цеховые и региональные интересы, и личная симпатия или антипатия, вплоть до обидных выпадов против «не своих». А в отдельных случаях угадывалось теневое присутствие активных «самопродвиженцев».

Слава Богу, признание получили не лоббированные. Еще большая благодарность Ему, что никаких сетований и плача не слышалось от Леонида Горлача, Павла Вольвача, Владимира Руткивского, Евгении Жоголь, Галины Тарасюк, Виктора Сидоренко и других из более шестидесяти человек, которые не получили награду, хотя и талантливы не менее, чем избранные. Но за ними - правда их неопровержимого таланта и хорошие виды на грядущий урожай.

Острее всего опечалила нервозность на грани истерики некоторых из обиженных. Особенно горько, что это прорывалось и у моих давних друзей, с которыми бок о бок были в окопах под обстрелами разных партий и партеек. Я не обвиняю - на них просто действует нынешнее состояние аморализованного общества, которое уже не верит в объективные справедливые решения.

Вообще, рано или поздно придется все же совершенствовать механизм работы комитета и его подразделений, чтобы уберечь от посягательств коррупции. Мне об этом намекали, ссылаясь на лихорадочное стремление некоторых попасть или остаться в составе комитета. Я в это, конечно же, не верю. Но если слухи бытуют, нужно сделать все, чтобы они исчезли и не загрязняли духовную ауру. Следовательно, придется прибегнуть к соответствующим предосторожностям, использовав и некоторые предложения Мыколы Жулинс­кого относительно усовершенствования механизма отбора и голосования кандидатов.

Чтобы наглядно показать отличие морально-этического состояния доперестроечных времен от нынешних, сошлюсь на собственный скромный опыт. Я действительно обвешан различными наградами и отличиями, как елка.

Но я не знал о том, что меня рекомендуют на какой-то орден, поскольку все эти знаки для меня - что они есть, что нет. И ходить по инстанциям, выпрашивать себе, как говорил незабвенный Федор Макивчук, «бляшку» - для меня все равно что потерять в самоунижении лицо, имя, достоинство, в конце концов.

Добрые люди и жизнь учили меня, что все эти нашивки и отличия не делают человека лучше. Главное - чтобы они не сделали его хуже. Твердо стою на этом базисе. У меня просто вы­­зывают отвращение особи, особенно мужского пола, которые почти с сек­су­альным сладострастием пытаются выр­вать, выпросить какую-нибудь бляшку. Неужели в этом смысл жизни?!

Предвижу, что нынешние прагматики криво улыбнутся: смотри, и себя не забыл похвалить! Ну, этих не убедишь в добром намерении, хотя чем там хвалиться через два с лишним десятилетия?! Просто хотелось сравнить то и нынешнее моральное состояние. Поскольку я воспитывался в том состоянии, где все-таки выше любых наград ценились элементарные совесть и порядочность, потому в этом времени, где даже слава и награды становятся товаром, для этого времени я уже со своими древними взглядами действительно устарел. Потому день, когда удовлетворят мое прошение об отставке, буду считать вторым днем своего рождения.

В этой связи несколько слов относительно нынешних журналистов. Как карьерному - по образованию и практике - журналисту с не таким уж малым опытом работы в СМИ - мне есть что и с чем сравнивать.

Нынче говорят, что в советские времена журналисты служили системе. Да, они - уточню - работали в той системе, поскольку другой не бы­ло. Вместе с тем непроверенное, несправедливое обвинение человека в прессе тогда наказывалось беспощадно. Поскольку на выступления ее реа­гировали сразу же. Да и «слуги» были преимущественно людьми чести, и многие из них даже под давлением верхов не шли против своей совести. Вспомните хотя бы светлой памяти главного редактора «Сільських віс­тей» Ивана Сподаренко, моего однокурсника, которого не пошатнули наезды из самого ЦК КПУ, Степана Ко­лесника, нынешнего председателя Сою­за журналистов Игоря Лубченко, доброй памяти Виталия Коваля, Ана­толия Москаленко и Бориса Рого­зу, су­щих Мыколы Лукива, Ивана Бокия, Ми­хаила Шевченко, Владимира Би­лен­ко, еще многих коллег из областей, которые не погрешили против совести.

Я не склонен идеализировать те далекие времена: среди нашей братии были и исполнители заказов власти или организаторы «писем трудящихся» с осуждением разных «измов». Наиболее рельефно и показательно проявилось это в избиении камнями «Собора» Олеся Гончара. Вообще, тогдашняя власть любила коллективные письма-осуждения как артподготовку перед арестами поборников правды. Кстати, моей подписи не найдете ни под одной такой групповой инвективой. Хотя жесткие «предложения» звучали и с самого верха. Я просто хочу сказать: те, кто оправдывает свои грехи обстоятельствами, стремясь переложить свою низость - если не подлость - на систему, лукавят. Свиде­тельствую: все зависит, уважаемые, не от системы, а от человека.

Возвращаюсь к сказанному выше. Итак, новостников предыдущих поколений обвиняют в служении системе. Это дает мне право обвинить некоторых нынешних журналистов, за исключением нескольких изданий, в служении хозяевам, которые, как правило, не являются аборигенами. Современный читатель пусть сам выбирает, что хуже - служить системе или прислуживать хозяину?

У меня ведь есть с чем сравнивать. Скажу откровенно: таких искажений, клеветы человека по заказу, фальсификаций, с такой грубостью в добывании скоромных фактов, безапелляционностью некоторых тружеников пера, - такого, повторяю, в мои времена не наблюдалось: мы все же сохраняли хоть какое-то цеховое благородство. Самое обидное, что эта моральная распущенность занижается до ноля, потому что даже если подобных ловят за руку - им все сходит с рук, поскольку прикрываются щитом свободы слова.

С этим нужно, уважаемые, что-то делать, чтобы раздражение в обществе действиями таких скорописцев не перешло красную черту. С одновременным усилением защиты честных журналистов от угроз и наездов пойманных за руку.

Я коснулся этой неблагодарной темы по горячим следам недавней эпопеи с присуждением и вручением Шевченковской премии. По положениям, до подписи президента фамилии лауреатов никто не имеет права обнародовать!

Неужели об этом не знали журналисты, которые прессинговали меня по всему полю уже в день голосования (тайного - заметьте!), требуя назвать имена коронованных?! Причем высказаться по поводу того или иного отмеченного произведения. И это, опять-таки, - при тайном голосовании, до подписания решения комитета президентом?!

Более того, в день голосования его результаты сразу стали известны СМИ поименно. Значит, или кто-то по дебильнику дал утечку информации, или, как некоторые поговаривают, комитет и в самом деле оборудован «жучками».

Эти горькие замечания никоим образом не бросают тень на цеховое знамя журналистов, на крыльях которого навечно вышиты имена отважных фронтовых репортеров, имена тех, кто шел под 4-й реактор, добывая запрещавшуюся верхами информацию о чернобыльской беде. Имена тружеников пера, которые идут против лжи ради правды. И среди них - Гия Гонгадзе, Игорь Александров и еще и еще, многие из которых, к сожалению, пали на поле брани против лжи.

В сиянии их творческого и гражданского подвижничества еще более жалкий вид имеют служки хозяев.

А вообще, если не очистимся от вирусов аморальности, подброшенной нам «благодетелями» еще в 45-м, мы в какой-то день сможем с независимым видом проститься... с независимостью. «Моральное падение уже прекратилось, поскольку мы стоим на дне», - говорил один человек.

Извините, но с руки ли мне призывать к какой-то там порядочности власть имущих, если многие из них имеют вклады в иностранных банках, сами же только квартируют в Украине и при первой же угрозе сбегут на персональных самолетах? Их ведь ничто, кроме барышей, здесь не держит, как и их предтеч из дальних краев. Это - обжорливая саранча, которая, съев одну площадь, перелетает на другую.

Опять-таки - кто, если не мы, виноват в том, что нами правят чужаки? Складывается впечатление, что именно так удобнее: правят чужие, зато мы хорошо поем и ждем, когда нам кто-то построит «независимую Украину». Вот и построили «общак». Так что - опять звать чужих? Да они ведь давно уже здесь! А вот где мы, украинцы, - это уже вопрос по существу. Да хотя бы отзовитесь, а то такое впечатление, что и в самом деле «було колись на Вкраїні гриміли гармати».

Только, ради Бога, давайте прекратим наконец плачи вавилонские! И хотя бы не будем мешать тем, кто начнет возводить леса храма, имя которому - Украина!

Первородный же грех вторичнос­ти давайте искупать трудами праведными, а не посыпанием головы пеп­лом. И давайте проанализируем наконец последний состав Верховной Рады, где половина «избранников» под народным омофором воруют или крышуют воров. А проанализировав, хотя бы давайте не избирать их опять, чтобы, как обычно, клясть и снова их избирать. И давайте изберем, наконец, тех, кого знаем как порядочных людей. И вместе с ними построим свою действительно независимую и предсказуемую Украину, перед которой раскрыл бы объятия цивилизованный мир! И давайте не выставлять себя на посмешище перед всем миром в импрезах Савика Шустера, теряя нацио­нальное достоинство своим грубым поведением.

Но сначала давайте опровергнем иронизм: когда спросили имярек, какой язык сложнее всего выучить, тот ответил - украинский. Почему? - удивились. Да потому, - ответил, что половина украинцев за несколько столетий так и не выучили его. Анекдот? Нет, печальная реальность. Если наши удельные украинцы за несколько веков так и не выучили родной язык, так неужели при такой бездарности по силам еще и второй?!

Интересно, как бы отреагировали россияне на требование вторым государственным объявить украинский, поскольку наших земляков в России не один миллион?.. То-то же.