ОПЕРАЦИЯ «ЗЕТ»

Удар по Перл-Харбору, 7 декабря 1941 года

В начале декабря 1941 года пожар второй мировой войны, зародившийся в Европе, перекинулся на Азиатско-Тихоокеанский регион. Внезапно развязав военные действия одновременно на нескольких стратегических направлениях, японские сухопутные войска и военно-морской флот менее чем за пять месяцев добились значительных результатов. Они нанесли поражение группировкам вооруженных сил США, Великобритании, Голландии и их союзников в Юго-Восточной Азии и в бассейне Тихого океана, захватили обширные и исключительно важные в военно-экономическом отношении территории в этом районе земного шара.

Но даже среди этих весомых достижений наиболее впечатляющей была и остается тщательно подготовленная и результативно проведенная в первый же день войны операция по уничтожению (ослаблению) главных сил Тихоокеанского флота США на далеко отстоявшей от берегов Японского архипелага военно-морской базе в бухте Перл-Харбор (о.Оаху, Гавайские острова). В военной истории данная операция получила название Гавайской. Командованию военно-морского флота Японии она была известна как «операция «Зет».

Кодовое наименование операции было присвоено ее разработчиком, главнокомандующим объединенным флотом адмиралом Исороку Ямамото. Именно этот сигнал был поднят на флагманском броненосце «Микаса» адмирала Того перед началом Цусимского сражения в 1905 г. Напоминая о победе японс-кого флота над русским, находившийся во время сражения на борту флагмана Ямамото в то же время хотел подчеркнуть, что не видит разницы между противниками Японии и не сомневается в успехе задуманного.

Ровно за 11 месяцев до удара по американской военно-морской базе, т.е. 7 января 1941 г., главнокомандующий объединенным флотом адмирал Исороку Ямамото подал военно-морскому министру докладную записку, озаглавленную «Соображения о подготовке войны». В этом документе в качестве первоочередного объекта поражения указывался базирующийся на Перл-Харбор Тихоокеанский флот США, вывод из строя которого рассматривался как решающее условие достижения Японией военно-политических целей кампании.

Что из себя представлял И.Ямамото как военно-морской деятель? В 1941 г. ему минуло 57 лет, из которых сорок он посвятил службе. Разведка США характеризовала Ямамото как «исключительно способного, энергичного и сообразительного человека». Назначенный на пост главнокомандующего объединенным флотом в августе 1940 г. Ямамото прямо заявил тогдашнему премьер-министру князю Коноэ: «Если мне скажут воевать, тогда в первые шесть-двенадцать месяцев войны против США и Англии я буду действовать стремительно и продемонстрирую непрерывную цепь побед. Но я должен предупредить: если война продлится два или три года, я не уверен в конечной победе».

Являясь представителем передовой мысли в военно-морском искусстве, он раньше многих других флотоводцев пришел к выводу, что палубная авиация по эффективности поражения значительно превосходит корабельную артиллерию. И поэтому еще в 30-е годы Ямамото и его сторонники приложили немалые усилия в подготовке авиационных соединений к ведению войны на море.

Референтом главнокомандующего объединенным флотом в области оперативно-тактического использования авиации стал, как и хотел Ямамото, «летчик, чья прошлая служба не сделала его сторонником традиционных операций». Способный военный теоретик М.Гэнда длительное время занимался изучением вопросов, связанных с применением авианосцев в ходе боевых действий на море. Таким образом разработчиками плана нанесения удара по Перл-Харбору были новаторы в военно-морском искусстве. Но обладала ли Япония материальной базой для его реализации?

В американском капитальном труде «Перл-Харбор: вердикт истории» подчеркивается: «Япония в 1941 году имела самую лучшую палубную авиацию в мире... В японском флоте нашлись проницательные и решительные лидеры, которые из имевшихся сил и средств сумели создать 1-й воздушный флот, тем самым став основоположниками создания крупных авианосных ударных соединений. Когда они расширили его до 6 авианосцев, он превратился в самое мощное ударное соединение, выходившее до той поры в море».

По численности кораблей основных классов японский флот имел примерное равенство с военно-морскими силами (ВМС) США, Великобритании и Голландии на Тихом океане, по количеству авианосцев он превосходил объединенный союзный флот в 3,1 раза, а по числу базировавшихся на них самолетов - в 2,6 раза.

Таким образом адмирал Ямамото имел основания надеяться на то, что план удара по Перл-Харбору будет утвержден верховным главнокомандованием.

Важнейшим слагаемым достижения успеха в скоротечной войне Ямамото считал внезапность первого удара. Полностью доверяя своему сослуживцу адмиралу Одзава, главнокомандующий объединенным флотом в минуты откровения однажды признался ему: «При изучении истории русско-японской войны самый главный урок для меня - наш флот начал ее с ночного нападения на русских в Порт-Артуре (в ночь на 9 февраля 1904 г. по новому стилю японские миноносцы внезапно атаковали русскую эскадру на внешнем рейде военно-морской базы и крепости Порт-Артур. - Л.П.). На мой взгляд, это самое выдающееся стратегическое достижение войны. К сожалению, мы не довели атаку до конца и не достигли полностью удовлетворительных результатов». По мнению Ямамото, определяющую роль в достижении внезапности должен был сыграть комплекс мероприятий, направленный на скрытие от противника планов японского военно-морского командования, дислокации предназначенных для удара по Перл-Харбору сил флота и маршрута перехода их морем.

Другим, не менее важным слагаемым достижения победы в кратковременной войне Ямамото считал силу первого удара. В соответствии с этим внезапный удар по Перл-Харбору должно было нанести мощное оперативное соединение, основу которого составляли бы шесть авианосцев уже упоминавшегося 1-го воздушного или авианосного флота (командующий вице-адмирал Т.Нагумо).

В августе 1941 г. адмирал Ямамото доложил начальнику главного морского штаба замысел предлагаемой им операции «Зет»: совершив скрытый переход авианосным оперативным соединением, нанести внезапный массированный удар палубной авиацией по кораблям, гидросамолетам, береговым сооружениям в Перл-Харборе, а также по американской армейской авиации на о.Оаху. 11-20 сентября в военно-морской академии в Токио была проведена оперативно-стратегическая игра, на которой проверялась возможность решения конкретных задач одновременно на двух направлениях - в юго-западной части Тихого океана и против Перл-Харбора. Игра показала, что достичь цели операции «Зет» можно лишь в том случае, если авианосное ударное соединение сумеет к вечеру накануне дня нападения незамеченным выйти в точку, расположенную в 450-500 милях от о.Оаху, за ночь, увеличив скорость, сделает стремительный рывок и на рассвете, до начала работы американской патрульной авиации, поднимет самолеты с авианосцев на расстоянии 250-300 миль от Перл-Харбора. Именно такое расстояние требовалось для того, чтобы самолеты с тогдашним радиусом действия могли совершить налет и вернуться на авианосцы.

Как известно, главной ударной силой указанного класса кораблей является бомбардировочная и торпедоносная авиация. Их прикрытие от воздушного противника осуществляют истребители, также базирующиеся на авианосцах. Понимая, что результативность удара по Перл-Харбору в определяющей степени зависит от эффективности действий палубной авиации, индивидуальная подготовка летного состава началась еще в мае 1941 г. Через месяц приступили к групповой подготовке. После отработки действий против кораблей условного противника в ходе морского сражения пришло время научиться атаковать их при нахождении на якорной стоянке. Особое внимание уделялось определению оптимальной высоты и совершенствованию навыков бомбометания с горизонтального полета и пикирования, торпедометанию, особенно приемам сбрасывания торпед с малых высот и коротких дистанций, штурмовым действиям самолетов в сложных метеоусловиях.

В начале ноября были проведены совместные учения японского флота. Авианосцы ударного соединения, уйдя на 250 миль от побережья японского острова Кюсю, трижды поднимали в воздух самолеты, которые «атаковали» линкоры объединенного флота, игравшие роль противника. План атаки на Перл-Харбор воспроизводился во всех деталях, включая и удары по аэродромам. На этот раз основное внимание было обращено на достижение согласованности в действиях различных родов авиации.

Важное место при подготовке операции занимали вопросы, связанные с использованием оружия. Дело в том, что глубина гавани Перл-Харбора составляла 10-15 метров. Тогдашние же торпеды можно было сбрасывать с самолетов только там, где глубина воды не менее 25 м. В противном случае они зарывались в грунт на дне. Проводившиеся в течение длительного времени эксперименты успешно завершились в конце октября 1941 г.: специальные деревянные стабилизаторы, укрепленные на корпусе, не давали торпедам после их сбрасывания значительно углубляться. Применение этих усовершенствованных средств поражения в мелководной гавани должно было усилить элемент внезапности в действиях против ничего не подозревающих американцев.

Приблизительно к такому же инженерному решению пришли и тогда, когда обнаружилось, что у авиации нет бомб, способных пробить довольно толстую палубную броню крупных кораблей американского флота. На 15- и 16-дюймовые (1 дюйм равен 2,54 см) артиллерийские бронебойные снаряды установили стабилизаторы. Испытания превзошли все ожидания: не оставалось ни малейших сомнений, что эти снаряды-бомбы «прошьют» броню любого линкора.

Далеко не так успешно была решена проблема борьбы с противоторпедными сетями противника. В случае, если ими будут защищены корабли Тихоокеанского флота США, действия торпедоносцев совершенно бесполезны. Принятое в чисто японском духе решение предусматривало самоубийство десятков экипажей, которые должны были направить свои самолеты в борта кораблей, проделать в прикрывающих их сетях огромные отверстия и тем самым «вскрыть» линкоры для последующего их торпедирования сослуживцами.

Где-то в середине ноября японские авианосцы, приняв на борт запасы материальных средств, начали по одному покидать порт базирования. Куда они уходили? На берегу никто не знал. Судя по всему, авианосцы где-то неподалеку. Над районом учений все также ревут авиационные моторы. Это пилоты 12-го смешанного авиационного корпуса, подходя со стороны моря, имитировали действия своих предшественников.

При подготовке и в ходе проведения операции «Зет» многое, если не все, зависело от того, как сработает японская разведка. Оперативное соединение отправлялось за тысячи миль от основных баз, существенно ослабляя оборону островной Японии. В то же время представлялась, пожалуй, единственная реальная возможность одним ударом покончить с ядром Тихоокеанского флота США, понеся при этом, как свидетельствовали расчеты, приемлемые потери. Кроме того, для реализации целей операции трудно было найти более выгодное место, чем гавань военно-морской базы Перл-Харбор, размеры которой обусловливали компактное расположение кораблей. Риск, конечно, был, но его можно было свести к минимуму. Для этого нужно было точно знать наличие и дислокацию самолетов на аэродромах и кораблях в гавани, систему противовоздушной обороны Гавайских островов и противоторпедной защиты флота в базе, средства разведки, которыми располагало американское командование на Гавайях, и степень боевой готовности войск.

Центром разведывательной деятельности на Гавайских островах должно было стать генеральное консульство Японии в Гонолулу. С этой целью в конце весны 1941 г. на должность генерального консула был назначен дипломат Н.Кита, не один год сотрудничавший с военно-морской разведкой. Вице-консулом в Гонолулу стал офицер флота Т.Есикава, прибывший на Гавайи с дипломатическим паспортом на имя Моримура. В задачу последнего входил сбор информации, столь необходимой командованию флота для успешного проведения задуманной операции. Право шифропереписки с Токио, предоставленное генеральному консульству, должно было обеспечить скрытность и оперативность в постановке задач Есикава и его начальнику и при получении от них требуемых разведданных.

Американские контрразведчики так и не сумели «вычислить» вице-консула и определить истинный характер его деятельности. Впрочем, Моримура-Есикава сумел ввести в заблуждение даже сослуживцев. Нередко пьяный, меняющий женщин, периодически оскорбляющий Кита и сверх того отъявленный лодырь и щеголь, он никак не ассоциировался с образом разведчика. На деле же качество его донесений третьему управлению Главного морского штаба, работавшему против США, улучшалось с каждым месяцем.

Есикава передвигался по острову без каких-либо ограничений. Во время ежедневных прогулок он обозревал аэродром на островке Форд в центре гавани и стоянку кораблей. Для изучения других аэродромов Есикава неоднократно брал напрокат самолет в местном аэропорту и совершал приятные и полезные полеты над о.Оаху. Но наиболее удобным для наблюдения был, конечно, расположенный на возвышенности японский ресторан «Сунте Ро». Там японский вице-консул проходил в маленькую комнату, располагался на рисовых матах и, по его словам, вел пристойные беседы с гейшей, время от времени прерывая их разглядыванием Перл-Харбора. В комнате была сильная подзорная труба, а Есикава был просто «ходячей энциклопедией» Тихоокеанского флота США - любой корабль опознавал мгновенно. Отсюда он имел возможность не только наблюдать дислокацию кораблей, но и следить за тем, что на них происходит.

Конечно, на Гавайских островах были и другие агенты японской разведки. Но они, в отличие от неутомимого вице-консула, при данных обстоятельствах не представляли ценности, так как не были ни морскими офицерами, ни военспецами вообще.

С середины лета 1941 г. в связи с ухудшением американо-японских отношений пароходное сообщение между двумя государствами было фактически прервано. Но главный морской штаб настоял, чтобы МИД Японии договорился с коллегами из Вашингтона о приеме нескольких судов. В соответствии с достигнутой договоренностью 22 октября на Гавайские острова из Иокогамы вышел японский лайнер «Тайе-Мару». На судне находилось три переодетых офицера императорского флота во главе с капитан-лейтенантом С.Сузуки. Главный морской штаб решил провести разведку, в том числе и навигационной обстановки, на маршруте планируемого перехода морем авианосного ударного соединения, забрать подготовленные Есикава карты и разведывательные схемы, которые не могли быть переданы по телеграфу, а также получить ответы на некоторые вопросы, возникшие в ходе детальной проработки операции.

В пути троица была занята до предела: наблюдение за горизонтом, определение степени видимости, волнения на море, силы и направления ветра и т.д.

В соответствии с проложенным курсом рассвет 1 ноября застал лайнер в 200 милях севернее Оаху. Из этой точки судно повернуло на юг. Преодолев оставшееся до Гавайских островов расстояние, «Тайе-Мару» пришвартовался в гавани Гонолулу. Сузуки выглянул в иллюминатор. Пирс оцеплен. Судя по всему, среди встречающих большинство - агенты ФБР и контрразведчики армии и военно-морского округа. Благоразумнее самому не сходить на берег, а пригласить генерального консула к себе. Есикава здесь появляться нечего. При встрече с Кита японский капитан-лейтенант передал ему сборник, включавший более 100 вопросов, ответы на которые позволяли до мелочей уточнить детали предстоящей операции. Кита и Есикава трудились не покладая рук - к отходу лайнера работа была закончена.

5 ноября судно покинуло Гавайи. Возвращение по уже проторенному пути имело целью дополнить ранее полученную информацию об обстановке в этом районе Тихого океана. По прибытии в Японию Сузуки доложил руководству главного морского штаба и 1-го авианосного флота о проделанной работе и об ответах Есикава на поставленные вопросы. По мнению Сузуки, избранный маршрут перехода к Гавайям обеспечивал скрытность выдвижения оперативного соединения.

По мере вступления операции против Перл-Харбора в завершающий этап возрастала потребность в получении достоверной и оперативной развединформации. Начиная с середины ноября 1941 г. генконсульству в Гонолулу было вменено в обязанность сообщать о расположении американских кораблей в гавани не реже двух раз в неделю. А 2 декабря Токио, приказав уничтожить все шифры за исключением относительно простых «О» и «Л», отдало следующее распоряжение: «Ввиду нынешней обстановки чрезвычайно важно знать о наличии в гавани военных кораблей, авианосцев, крейсеров. Отныне, не щадя никаких усилий, докладывайте ежедневно. В каждом донесении сообщайте, есть ли аэростаты заграждения над Перл-Харбором, имеются ли признаки, говорящие о том, что их будут поднимать. Также сообщите, установлены ли на кораблях противоторпедные сети». Приказание было принято к неукоснительному исполнению. Интересно, что в одном из ежедневных сообщений (от 6 декабря), подготовленных, как обычно, Есикава, было прямо сказано, что имеется благоприятная возможность для внезапного удара по военным объектам на о.Оаху. И хотя по соображениям безопасности Есикава не был посвящен в план операции «Зет» даже в самых общих чертах, он на основании анализа запросов, поступавших из Токио, сумел проникнуть в замысел японского военно-морского командования.

Увы, американские разведывательные службы, командование сухопутных войск и военно-морских сил с этой задачей не справились, хотя такая возможность им предоставлялась. Естественно, речь идет о разведке, а точнее о радиоразведке, ведущейся в целях пеленгования работающих радиостанций, перехвата передаваемых сообщений и их криптоанализа, т.е. раскрытия кодов, которые используются в шифропереписке. В начале 40-х годов в вооруженных силах США радиоперехватом сообщений и их дешифровкой занимались ОП-20-Дж (5-й отдел 20-го управления главнокомандования военно-морских сил) и СИС (армейская служба радиоразведки), ОП-20-Дж и СИС насчитывали более 1000 сотрудников. Станции перехвата военно-морской разведки располагались на Филиппинах, о.Гуам, в Калифорнии, во Флориде. Станция С на острове Байнбридж у Сиэтла на Тихоокеанском побережье США и Станция Х на острове Оаху (Гавайские о-ва) были специально нацелены против Японии. Армейские станции радиоперехвата размещались не только на побережье Соединенных Штатов, но и в Рио-де-Жанейро (Бразилия), в Панаме, на Филиппинских и Гавайских островах.

Громадная, жестко централизованная система создавалась и функционировала так, чтобы практически ни одно сообщение не осталось незарегистрированным американской радиоразведкой. Все перехваченные шифрограммы записывались и передавались в Вашингтон. С этой целью военно-морская разведка соединила телетайпной связью станции подслушивания на Американском континенте с ОП-20-Дж. Что касается армейских и флотских станций подслушивания, находившихся за границами США, то перехваченные ими шифротелеграммы в целях обеспечения безопасности подлежали перешифровке американскими специалистами, после чего их передавали по радио в Вашингтон.

Количество шифровальных материалов, исходивших из Токио, постоянно возрастало, и вскоре их поток захлестнул и ОП-20-Дж, и СИС, возникшие трудности было решено преодолеть двумя путями. Первый заключался в исключении дублирования в работе над одними и теми же документами. С этой целью обязанности были распределены следующим образом: японские шифротелеграммы, перехваченные армейскими и флотскими станциями по нечетным дням, подлежали прочтению военно-морскими аналитиками, по четным - специалистами из военной разведки. При этом каждая служба, по получении телеграмм от своих станций радиоперехвата, сортировала их, оставляя себе положенную часть добытых сообщений. Остальные передавались коллегам из взаимодействующего ведомства. Второй путь - дифференциация поступающей информации и сосредоточение усилий на прочтении важнейших сообщений. Для этого вскрытые японские шифросистемы были разделены на категории в соответствии с трудностью вскрытия кода. Более сложные из перехваченных телеграмм имели преимущество в прочтении перед остальными.

В августе 1940 года американские криптоаналитики во главе с У.Фридманом после 20-месячных трудов вскрыли самый сложный правительственный код Японии - «розовый», который использовался МИД в шифропереписке с японскими послами за рубежом. В узком кругу руководителей разведки эту группу прозвали «магами». Сама же информация, полученная в результате перехвата, дешифровки и перевода японских сообщений, в целях обеспечения безопасности и для облегчения ссылок на нее стала называться «магией».

Шифровальная машина «розового кода» выглядела как увеличенная пишущая машинка, только с двумя клавиатурами. На одной отбивался текст, печатавшийся на другой в зашифрованном виде, и наоборот. А так как США по развитию техники превосходили «страну восходящего солнца», то изготовленные американцами дубликаты шифровальной машины работали лучше, чем оригиналы. В результате заинтересованные лица в Вашингтоне знакомились с перехваченными сообщениями из Токио раньше, чем посол Японии в США. Во избежание утечки информации к «магии» были допущены только президент и государственный секретарь США, военный и военно-морской министры, начальники штабов сухопутных войск и военно-морских сил, начальники оперативных и разведывательных управлений этих штабов.

Ограничить круг лиц, посвященных в «магию», на бумаге легко, исключительно трудно добиться этого на практике. А практически с содержанием перехваченных японских телеграмм знакомились и другие люди - начальники управлений связи штаба армии в ВМС, в чьем ведении находились криптоаналитические службы, сотрудники этих служб, а также многие посторонние, не включенные в список адресатов и не участвовавшие в получении информации из японских каналов связи. Не мог же курьер, доставлявший «магию» высокопоставленным лицам, все время стоять у них за спиной, пока они знакомились с содержанием перехваченных японских сообщений. А в госдепартаменте портфель с телеграммами вообще оставлялся на ночь. Результаты недостаточного соблюдения мер безопасности не заставили себя долго ждать.

3 мая 1941 г. барон Х.Осима, посол Японии в Германии, передал на родину сообщение о том, что государственный департамент США владеет ключом к японской шифросистеме и поэтому в состоянии читать телеграммы из Токио, адресованные японскому послу в Вашингтоне. Данная информация была получена Осимой из министерства иностранных дел Германии, куда ее телеграфировал советник германского посольства в столице США. Через два дня американскими службами была перехвачена и дешифрована телеграмма из МИД Японии в адрес японского посла в Вашингтоне: «Из в целом надежного источника информации стало известно, что правительство США почти наверняка читает ваши шифрованные сообщения. Пожалуйста, дайте нам знать, есть ли у вас подозрения на этот счет».

ОП-20-Дж и СИС запаниковали: все труды над «розовым кодом» пойдут насмарку! Они тут же ужесточили секретность. Контрразведывательные службы приняли самые действенные меры по перекрытию каналов возможной утечки информации и по усилению контроля за перемещением «магии» среди высших лиц государственного аппарата США. Военная разведка исключила президента США из списка лиц, получавших оригиналы «магии»! Заподозрили, конечно, не Ф.Рузвельта, а его военного адъютанта, не нашедшего ничего лучшего как выбросить листок с «магией» в корзину для бумаг. Только в ноябре 1941 г. президент Рузвельт вернул себе право читать оригиналы перехваченных японских сообщений.

Что до японского посла в Вашингтоне, то он провел служебное расследование и 20 мая доложил МИД Японии о том, что «самые строгие меры предосторожности предприняты всеми держателями кодов и шифров» и что «США читают некоторые наши шифры, хотя точно и неизвестно, какие именно». Замена «розового кода» казалась неизбежной. Но этого не произошло. Вероятно, японцы были абсолютно уверены в неуязвимости этого кода, ведь машина давала миллионы комбинаций.

Данные, полученные военно-политическим руководством США в конце ноября 1941 г. в результате перехвата и дешифровки японской дипломатической переписки самого высокого ранга, свидетельствовали о том, что правительство Японии рассматривает неудачу двусторонних переговоров об улучшении и стабилизации обстановки в регионе как кризис в американо-японских отношениях, который, возможно, закончится войной между англосаксонскими государствами и «страной восходящего солнца», причем «момент начала этих военных действий может настать значительно скорее, чем все себе это представляют». 1 декабря было дешифровано указание МИД Японии в Лондон, Гонконг (английская колония на южном побережье Китая), Сингапур (колониальное владение и главная военно-морская база Великобритании в Юго-Восточной Азии) и Манилу (Филиппины) - уничтожить в посольствах и миссиях шифровальные машины и сжечь шифры. Через два дня было перехвачено специальное приказание об уничтожении шифров и в Соединенных Штатах.

Полученные данные указывали на то, что Япония, вероятнее всего, нанесет удар в южном направлении. В этом случае первоочередными объектами нападения могут стать: американо-филиппинская армия и Азиатский флот США (если, конечно, японцы осмелятся развязать войну против столь мощного противника); Восточный флот Великобритании и ее сухопутные войска на полуострове Малакка; голландские вооруженные силы в Нидерландской Индии (территория современной Индонезии). Большего выжать из японской шифропереписки не удалось. Ни в какие военные планы Японии «магия», хоть умри, не посвящала, да и не могла посвятить. Дело в том, что в соответствии с конституцией, японское верховное командование премьер-министру подчинено не было, оно непосредственно замыкалось на императоре. Принятие решения на использование сухопутных войск и военно-морских сил в войне являлось прерогативой императора и находилось вне сферы полномочий правительства. Армейское и флотское руководство допускало (с большой неохотой) возможность информировать отдельных членов кабинета министров о некоторых деталях предстоящих военных действий лишь в степени, определяемой необходимостью решения совместных задач. Вот почему «магия» могла ввести только в курс высших политических тайн Токио. Но, отнюдь, не военных.

Для проникновения в военные тайны нужно было читать менее сложные, но многочисленные японские коды. И не только армейские или флотские, но и дипломатические, так как МИД Японии частенько выступал в роли передаточной инстанции между руководством японской разведки и дипломатическими представительствами за рубежом. А вот тут успехи были далеко не столь впечатляющими, как при работе с «розовым кодом». Особенно трудно продвигалось дело со вскрытием тех шифросистем, которые использовались японским флотом. Так, в частности, во второй половине 1941 г. военно-морские силы Японии перешли на код, проходивший у американских разведчиков под литерами ДжН и порядковым номером 25б. В ОП-20-Дж к исходу года прочитывали не более 10 процентов содержания перехваченных документов. Трудность работы над этим основным кодом японского флота заключалась не в том, что он совсем не поддавался расшифровке, а в очень частой смене шифровальных книг, которая сводила на нет ранее достигнутое и каждый раз забирала уйму времени. Что касается другого - «флагманского кода», доступ к которому в японском флоте имели только старшие офицеры, то работа над ним вообще закончилась безрезультатно. Она поглотила многие тысячи человеко-часов в ущерб дешифровке множества перехваченных телеграмм, в том числе и из шифропереписки между Токио и Гонолулу. Так как они были зашифрованы кодом, который американскими специалистами оценивался как малонадежный, то их обработка и перевод осуществлялись лишь в перерывах между работой над телеграммами, имевшими высокую степень защиты передаваемой информации и считавшимися поэтому более важными и срочными. Вследствие этого содержание менее стойких к дешифровке телеграмм становилось известным спустя две-четыре недели после их перехвата. Такой подход, конечно, исключал своевременное ознакомление с шифроперепиской между МИД Японии и генконсульством в Гонолулу на самом «откровенном» ее этапе (конец ноября - начало декабря 1941 г.). Предшествующая перехваченная переписка в Вашингтоне опасений не вызывала. Во всяком случае, лиц, ответственных за анализ добытой развединформации, она не настораживала, так как не выходила, по их мнению, за рамки обычного интереса японского командования к движению и дислокации американских кораблей. Исходя из этого, она и не доводилась до командующих Гавайским военным округом и Тихоокеанским флотом. Возможно, что эти должностные лица, ознакомившись с данными радиоперехвата за сентябрь-октябрь, пришли бы к противоположным выводам. А может, и нет. Гадать не будем. Фактом остается то, что телеграмма МИД Японии от 2 декабря 1941 г., направленная в адрес генконсульства в Гонолулу, могущая, без всяких сомнений, отвести угрозу запланированного разгрома от вооруженных сил США на Гавайях, не стала известной военно-политическому руководству этого государства в период, предшествующий началу войны на Тихом океане. Не стали ему своевременно известными и ежедневные разведдонесения Есикава, касающиеся дислокации кораблей, наличия противоторпедных сетей и аэростатов заграждения в Перл-Харборе.

В целом, оценивая как положительные, так и отрицательные стороны работы радиоразведки США, необходимо отметить, что радиоперехват и криптоанализ не могли стать «панацеей от всех зол». И дело тут не только в трудности вскрытия кодов. Сам процесс перехвата передаваемых сообщений лишь в теории мог достичь 100-процентного показателя. Когда из 227 шифрованных документов между Токио и японским посольством в США, касавшихся американо-японских переговоров в феврале - декабре 1941 г., не были перехвачены только 4, - это считалось выдающимся достижением. Менее важная переписка по результативности перехваченных сообщений, конечно, не могла идти ни в какое сравнение с вышеупомянутой. При этом складывалась парадоксальная ситуация, когда американцы читали наиболее важную переписку японцев значительно быстрее и легче, чем некоторые их менее секретные сообщения.

Не ограничиваясь радиоперехватом, американские разведчики вели прослушивание телефонных разговоров, которые японские дипломатические работники вели из Вашингтона со своим мидовским руководством в Токио с целью ускорения консультаций по экстренным вопросам. При этом японцами использовались условные кодовые словосочетания: «государственный секретарь» имело обозначение «мисс Фумэко», «американо-японские переговоры» - «предложение выйти замуж», «критичность положения» - «предложение родить ребенка» и так далее. В связи с тем, что эта переговорная таблица была передана в посольство Японии по обычным каналам связи с Токио, а не была доставлена дипкурьером, американцы своевременно с ней ознакомились и с пониманием воспринимали внешне невинную телефонную болтовню японских дипломатов о замужестве и рождении ребенка «мисс Фумэко».

Еще одной задачей радиоразведки являлось пеленгование работающих радиостанций. С этой целью в 1937 г. была введена в действие Центрально-тихоокеанская стратегическая сеть выявления местонахождения объектов. На гигантской дуге, опиравшейся своими концами на Аляску и Филиппины и проходящей через острова Мидуэй, Гавайские и Самоа, были размещены радиопеленгаторы с очень чувствительными антенными устройствами. Принцип работы был прост: поворачивая антенну, добивались самой лучшей слышимости радиосигнала, на карте прокладывали выявленное направление на излучающую станцию, точка пересечения проложенных от нескольких пеленгаторов лучей указывала местонахождение объекта. Повторными прослушиваниями устанавливались его курс и скорость или подтверждалось, что он находится на месте. Все данные от станций радиопеленгования стекались в радиоотдел военно-морского округа на Гавайях, в целях сохранения секретности именовавшийся «оперативным разведывательным отделом». Установление дислокации японских кораблей являлось основной задачей этого подразделения. Но решить ее можно было лишь в том случае, если корабельная станция выходила в эфир. А если нет? Именно по этой причине во второй половине ноября отдел «потерял» японские авианосцы и на запросы командующего Тихоокеанским флотом давал каждый раз один и тот же гадательный ответ: «Воды метрополии?».

Радиолокационная разведка, позволявшая на удалении до 150 миль обнаруживать, распознавать объекты (цели), определять по пеленгу и дистанции их координаты и параметры движения, велась 6 подвижными (на автомобилях) станциями, доставленными на Гавайи 1 августа 1941 г. Подготовка специалистов, несущих дежурство на радиолокационных станциях, проводилась не в специальном учебном центре, а осуществлялась «в процессе практической работы с приборами и оборудованием» РЛС.

Что касается возможностей воздушной разведки, то расчеты показали - чтобы предупредить внезапное нападение палубной авиации на островную базу, необходимо ежедневно обследовать прилегающее к острову водное пространство в пределах 800-мильного радиуса. Для решения этой задачи требуется 84 самолета, которые должны одновременно находиться в воздухе в течение светлого времени суток. А так как одни и те же самолеты и одни и те же экипажи, безусловно, не могут совершать каждый день полеты продолжительностью в 16 часов, то для постоянного ведения разведки необходимо не менее 250 экипажей и столько же самолетов. Причем не любых, а летающих лодок «Каталина», имеющих большой радиус действия. На Гавайских островах имелось всего 87 патрульных самолетов. Из-за недостатка самолетов патрулирование в сторону США не велось. Если представить Гавайи центром циферблата часов, то воздушная разведка велась в секторе от 6 до 11 часов. Менее опасный, по мнению американских специалистов, сектор в направлении 12 часов по вышеуказанной причине находился вне действия патрульной авиации. Но вернемся к операции «Зет».

Окончание следует.