О ЧЕМ ШУМИТ СЕДОЙ ДНЕПР ПОД ВЫСОКОЙ КРУЧЕЙ

В газете «День» от 11 октября опубликовано сообщение о том, что «недавно в издательстве «Мысль» появилась содержательная научная работа российских ученых Борисенкова и Пасецкого под названием «Тысячелетняя летопись необычных явлений природы». Автор сообщения отдает должное ученым, которым пришлось обработать огромное количество литературы, чтобы сложить уникальную хронологическую таблицу экстремальных явлений природы, обрушивавшихся на Украину, Россию и Белоруссию с VIII по первую половину XX столетия.

Исследование действительно вызывает восхищение - ученые восстановили то, что, казалось бы, навсегда кануло в Лету. Нам оставалось бы только присоединиться к восторгам ценителей истинной науки, если бы подобное исследование... не было сделано в Киеве полвека назад. Ко всему это не прошло незамеченным - работа украинского ученого вызвала цепную реакцию подражаний и цитирований во всем мире. И вдруг панегирик тем, кто уже явно шел по проторенной дороге...

Так получилось, что я был близко знаком с автором этой пионерской работы Григорием Ивановичем Швецом. Более того - даже пытался когда-то напечатать о нем очерк и попутно затронуть экологические проблемы Днепра. Материал был подготовлен к печати в 60-е годы в «Правде Украины», но перед запуском его отвезли в ЦК. Оттуда он вернулся с пометками. Среди них особо запомнилась одна: «Зачем эти истерические призывы?» Их проставил карандашом тогдашний завотделом идеологии ЦК Шевель. Ему очень не понравились мои робкие попытки обратить внимание на ситуацию с Днепром.

Вторую попытку напечатать очерк я предпринял в журнале «Дніпро». Здесь завотделом публицистики Шевель (надо же - жена завотделом идеологии) очень благожелательно отнеслась к этому предложению. Очерк набрали, но тут восстала редколлегия журнала - писатели возмутились научным выводом моего героя, который утверждал на основании своих исследований, что Днепр мелел катастрофически и во времена Киевской Руси. Писатели же были уверены, что он в те времена был широк и могуч.

Отчаявшись, я опубликовал очерк в московском журнале. «Центрнаучфильм» тут же снял документальный фильм по моему сценарию. И вот спустя годы читаю сообщение о «новом открытии». Не в плагиате дело - за нас обидно, что мы собственными руками сплошь и рядом топим наших гениев и пророков. Григорию Швецу уже все равно. Его нет в живых. Но вспомнить о его работе не помешает. Может, она нас чему-нибудь научит.

История этого научного исследования очень напоминает трагический фарс. Началось все с того, что при проектировании «великих строек коммунизма», а среди них были и гигантские плотины на Днепре, кто-то шепнул Сталину, что если бы знать поведение Днепра в былые времена, можно было бы много сэкономить на строительстве плотин. «Так в чем же дело? - удивился «отец народов». - Узнайте!»

Приказ полетел по инстанциям. Понимая безнадежность заказа, от него избавились в Москве и перепасовали в Киев, сославшись на то, что Днепр все-таки находится в Украине. В Киеве тоже сразу же разобрались, чем пахнет участие в этом исследовании, и быстро: кто заболел, кто слег с инфарктом. Крайним оказался кандидат наук гидролог Григорий Швец. Так впервые в жизни он стал и главным, и исполнителем в важнейшем государственном заказе - определении уровней Днепра за последнюю тысячу лет. Друзья-гидрологи смотрели на него, как на смертника. Любому специалисту было ясно - работа безнадежна. Но как объяснить это там, наверху?..

Вода прибыла, вода ушла, что-то в этом году принесла, на следующий год смыла. И снова пишет свою историю с чистой страницы. Воде самой природой предназначено смывать следы истории, и только безумец может ждать, что она оставит метки о своей работе. Впрочем, Григорий Иванович не обольщался на этот счет. Он знал, что те приборы, которые установлены на гидрологических постах, существуют менее сотни лет. Ряд точных уровней для Днепра начинается только в 1876 году.

Дневник митрополита Серапиона

Как сделать следующий шаг в глубь веков? Ученый принялся за поиски папки Министерства путей сообщения, которое когда-то собирало сведения о режимах Днепра. Поиски оказались удачными, ряд сведений продолжился еще на несколько лет. А дальше?

В папке министерства упоминались дневники какого-то митрополита Серапиона. Григорию Ивановичу пришлось взяться за архивные поиски. Дневники оказались на редкость солидным трудом - свыше 1000 страниц, исписанных бисерным почерком. Набравшись терпения и приготовившись погрузиться в житие святых, Григорий Иванович раскрыл дневник и... о чудо! - он не поверил своим глазам. На страницах дневника святого отца вперемешку с обращениями к Богу пестрели чертежи, рисунки, таблицы. И всюду слово - «Днепр». Оказывается, у киевского первосвященника было своего рода хобби - он страстно любил метеорологию, которой, кстати, в то время как самостоятельной и развитой науки не существовало. Вот уж действительно «пути Господни неисповедимы!»

Много позже в Англии контр-адмирал Роберт Фицрой, уйдя в отставку, займется составлением синоптических карт и организует службу предупреждения кораблей о штормах и бурях. Ну, адмирала можно понять - потрепанный не один раз в страшных ураганах, адмирал решил позаботиться и оградить своих собратьев-моряков от непогоды. Деятельность киевского митрополита не вышла за пределы вверенной ему Киево-Печерской лавры и ни от чего сограждан не оградила - он ограничился сооружением первого измерительного водомерного поста на Днепре. Дальновидного и хозяйственного митрополита волновало, чтобы воды разливающегося Днепра не разрушали бесконтрольно лаврские косогоры и не заливали на Подоле строения Киевской бурсы.

И все-таки одной заботой о защите Лавры нельзя объяснить столь усердные занятия митрополита. Какие-то более глубокие чувства руководили этим человеком, усердно заполнявшим страницы дневника метеорологическими наблюдениями. Наверняка в первосвященнике проснулся ученый. Что ж, каноник Фрэнсис Бэкон прославился как философ и естествоиспытатель, монах Бертольд Шварц изобрел порох, почему бы киевскому митрополиту не заниматься метеорологией?

Г.Швец выписал из дневника митрополита четыреста машинописных страниц научных наблюдений. Благодаря занятиям первосвященника ряд уровней Днепра перевалил через рубеж XIX и ушел в XVIII век. С этого момента во всех крупнейших архивах Советского Союза были организованы поиски. Читались описания военных походов и исторические хроники, отчеты о географических путешествиях, данные о городах в России и переписи населения... И все с одной целью - разыскать строчки, в которых упоминалось слово «Днепр» или были какие-нибудь указания на погоду. Все, что удавалось найти, выписывалось на специальные карточки.

В поисках

«машины времени»

Ученый исходил из простой предпосылки: на берегах реки живут люди. Слишком многое связывает их с рекой, и поэтому они не могли не оставить в личных письмах, в официальных документах упоминаний о том, как вела себя река в их время.

«Во время нынешней суши на многих местах так Днепр повысыхал, что вброд коньми через оный переезжают, а меж Переяславлем и Терехтемировым два брода такие мелкие вновь на Днепре явилися, что через оные люди возами ездят», - об этом написал гетман Мазепа в своем письме графу Головкину в 1708 году. Место было указано, дата тоже, ученому лишь оставалось измерить глубину (вброд) и связать с общим рядом сведений. Еще не раз встретятся на его пути сетования на обмеления Днепра, и каждый раз с улыбкой он вспомнит столь широко распространенное заблуждение, что обмеление Днепра - достояние нашего века. Сейчас можно сказать, что нынешние обмеления Днепра ничем оригинальным не отличаются.

Год за годом ученый углублялся в века. Для каждого периода многовековой истории реки проводились скрупулезные исследования - таких специальных измерений, какие провел митрополит Серапион, к сожалению, больше не попадалось. Лишь при изучении материалов XVI века ученому опять улыбнулась удача. На этот раз ее принесли запорожцы. Днепр не баловал их постоянством режима, а жизнь Запорожской Сечи на острове Хортица во многом зависела от реки. Много неприятностей приносили пороги. Со времен Киевской Руси летописи полны жалоб на то, что пороги приходится преодолевать волоком. А под ними сидели то печенеги, то половцы, а то и просто разбойники. Предприимчивые казаки, хотя и умели защищать себя саблей, на этот раз предпочли заняться «научно-исследовательскими изысканиями». Многовековой опыт и тонкая наблюдательность дали им возможность составить лоцию, которая помогла ходить по опасным порогам. А водомерный пост, открытый запорожцами, и сейчас стоит на Каменоватом острове у Лоцманской Каменки близ Днепропетровска. Этот пост - древнейшая гидрометрическая реликвия на территории нашей страны и Европы.

Киевские летописцы были поэтами

Подойдя к XVI веку, ученый лишился возможности использовать частные документы - они стали крайней редкостью. Тогда на помощь пришли летописи. Со времен расцвета Российского государства летописи превратились в официальные приказные документы, но чем ближе к временам Киевской Руси, тем свободнее чувствовали себя летописцы. В их лирических рассказах больше ощущалась связь с природой, зависимость всего уклада жизни от ее капризов. Вряд ли думали летописцы, что кому-то через века придет в голову читать их летописи с одной лишь целью: «А что они написали о состоянии Днепра?» Понятно, что поэтому они и не особенно утруждали себя описанием его разливов и обмелений. Вот тут приходилось проявлять чудеса виртуозности, чтобы расшифровать места, где для поверхностного читателя не то что о днепровских разливах, а и вообще о воде, кажется, ничего не сказано.

Пожалуй, из такого описания погоды, относящегося к 976 году, еще можно сделать какие-то выводы о состоянии реки:

«...быша громи велици и страшни, и вътри сильни с вихром и много пакости бываху человеком и скотом, и зверем лъясным и полским».

Наверняка «пакости» людям и животным были не лишь от ветров, а и от дождей, которые сопровождали «громи велици». А так как летописец отметил эти явления как стихийное бедствие, то, понятно, оно должно было охватить большую территорию. Из таких предпосылок делался вывод, что лето этого года уж во всяком случае не было засушливым.

А вот описание знаменитого похода русских князей из Переяславля на половцев в феврале 1111 года.

«...и придоше в 2 недълю поста, а в пяток быша на Сулъ».

Как будто никакого отношения к Днепру. Но Г.Швец обратил внимание еще на одно место в летописи - в начале похода был снеговой покров, но его интенсивное таяние заставило дружины оставить сани на Хороле - «в субботу поидоша и быша на Хоролъ, и ту и сани пометаша».

Этих скупых строк было достаточно, чтобы вычислить скорость движения дружины от Переяславля до половецких степей. Расчет дает: скорость похода была свыше тридцати километров в сутки. И это с переправами через такие реки, повстречавшиеся на пути, как Сула, Хорол, Псел, Голтва, Ворскла. Наверняка переправы не были затяжными - а это могло быть только при незначительном разливе речек. Значит, весна была маловодной. Есть и другие сведения в летописи, где говорится, что лето в этом году было засушливым. В том же году в Киеве приключился пожар, во время которого «погоръ Подолие». Так из летописи добывались гидрологические данные.

Летописцы и переписчики в древности с большим уважением относились ко всему, что придавало достоверность описываемому. Они могли присочинить, добавить от себя несколько сентенций или заменить старые нравоучения новомодными, но погода - ни в коем случае! Здесь они несли ответственность перед людьми и Богом и не отходили ни на йоту от слова писаного. Необходимо учесть, что Г.Швеца интересовали в основном годы исключительные, которые в случае их повторения в наши дни могли бы быть опасными для гидросооружений. Значит, само молчание летописей о катастрофических событиях тоже несет в себе важную информацию.

Первобытный промышленный центр на днепровских порогах

Летописные данные дополнили археологи. В первобытные времена на порогах Днепра существовал своеобразный промышленный центр. Отсюда даже вывозили каменные орудия в другие края. Первобытные мастера недаром облюбовали пороги для своей работы. Они набирали с собой впрок кремневых заготовок, песку, усаживались на какой-нибудь скале так, чтобы ноги едва касались воды, и принимались за шлифовку орудия. Таким образом река точно определяла место, где сидели «шлифовальщики»: то им приходилось в большую воду забираться едва ли не на самый верх порога, то они опускались к подножию в сухое лето. За сотни лет работы они аккуратно разметили скалы уровнями Днепра.

Их измерение и позволило ученому сделать окончательный вывод, что колебание уровней Днепра в эпохи, отдаленные от нас на 5-7 тысяч лет, происходило в тех же пределах, что и в наше время. Днепр не отличался особенно бурным темпераментом и никогда не выскакивал за четко зафиксированные рамки. После исследования Григория Швеца ученые могли с уверенностью утверждать, что такой максимальный разлив, который был зарегистрирован в 1931 году, может повториться только раз в 300 лет. В этом можно убедиться, просмотрев тысячелетний ряд уровней Днепра, выстроенный исследователем.

Это была уникальная работа. Когда она была закончена, коллеги Г.Швеца только руками развели - под счастливой звездой родился, так как они уже, зная сталинские порядки, записали его в покойники.

Как Днепр стал примером для Сены

Работа вызвала немалый международный резонанс. Французские гидрологи с успехом применили метод украинского ученого для построения исторического ряда уровней Сены. В Венгрии применили такой же подход для установления исторических уровней Дуная. Хотя, надо сказать, нигде ряд уровней не получился таким полным: ни одна европейская река не упоминалась так часто в письменных источниках, как Днепр. Лишь Нилу повезло больше - фараоны по его уровням собирали подати с феллахов и потому твердо вели учет воды, отпускаемой с Нила.

Однако настоящее признание исследование Г.Швеца получило в 70-е годы, когда ученые мира объединили усилия, чтобы лучше изучить водные ресурсы Земли, режим рек, подземные воды. Понадобились закономерности и модели, общие для всех континентов. Конечно, для всех рек нет возможности провести столь тщательные работы, какие провел Г.Швец. Да после его исследования они уже и не нужны - исторический ряд уровней, составленный для Днепра, служит прекрасной моделью для многих других исследований. Именно этот факт и был подчеркнут в письме, направленном секретариатом Международного гидрологического десятилетия украинскому ученому. Оно заканчивается такими словами: «Ваши очень интересные результаты долговременных высоких и низких характеристик по Днепру обеспечат получение базового материала для проверки предложенного метода в различных климатических условиях».

Ознакомившись с этой работой, я попробовал сделать ей рекламу, чтобы подготовить общественное мнение к необходимости вручения Государственной премии. Увы! Работа Григория Швеца была почему-то совершенно не интересна ни нашим партийным бюрократам, ни национально ориентированным писателям. Политизированные стереотипы помешали за собственными предрассудками увидеть значение этого великолепного научного достижения.

И вот, спустя десятилетия, аукнулось - издана книжка, в которой воздается хвала российским авторам, ...описавшим созданное в Киеве и получившее признание в мире давно. В мелочной суете мы ухитрились вместе с водой выплеснуть и ребенка.