АСПИРИНОВЫЙ СКАНДАЛ

Столетний юбилей этого лекарства первый и главный его производитель немецкая фирма «Байер» отпраздновала с величайшей помпой. Даже выстроила себе новое здание в виде гигантской фирменной коробки этого препарата — аспирина.

Поверьте, я далек от мысли его рекламировать. Да и надо ли? Достаточно сказать, что оно не только снижает температуру при заболеваниях, но и снимает боль. И, как показали последние исследования, предотвращает сердечные заболевания и кровоизлияния в мозг. Мало того, препятствует образованию тромбов. Недавно американские кардиологи заметили, что если таблетка аспирина будет принята за сутки до инфаркта, то смертельная опасность исхода этого тяжелейшего недуга уменьшается вчетверо. Украинские же медики обратили внимание на то, что люди, регулярно принимающие аспирин, практически не подвержены инфаркту. Дальше — больше, исследователи из Гарвардского университета установили: если принимать регулярно две таблетки аспирина в неделю, то можно предотвратить даже некоторые виды раковых заболеваний.

Будучи в США, я как-то
поинтересовался в одной из аптек о самом популярном, самом покупаемом у них лекарстве. Конечно же, ответили мне — а с п и р и н! Ведь это не просто высокоэффективное, надежное, но и дешевое лекарство, не требующее при покупке даже рецепта врача. Не удержался и купил изящную упаковку с пятьюстами таблеток. Посудите сами, мог ли я удержаться, коль скоро даже Нил Армстронг, отправляясь в 1969 году на Луну, прихватил его с собой. Как свидетельствует статистика, ежегодно население нашей планеты потребляет примерно 17 миллиардов таблеток, а суммарный доход от его сбыта в мире исчисляется сотнями миллионов долларов.

Так что, согласитесь, было чем гордиться фирме «Байер», отмечая столетний юбилей появления аспирина на мировом рынке, с приличествующей такому выдающемуся событию пышностью. Но так уж повелось исстари, что каждому серьезному открытию непременно сопутствует миф. Помните Ньютона с его законом всемирного тяготения и упавшим ему на голову яблоком, что якобы стало причиной того открытия? Естественно, «Байер» не стал исключением. Как и подобает, в преддверии его векового юбилея имиджмейкеры воскресили и пустили вновь в оборот рожденный ещё в 1934 году (запомним эту дату!) миф о появлении чуда в мировой фармакологии.

Да, для человечества это было открытием сродни, скажем, появлению впоследствии пенициллина. Ведь до тех пор сильных, эффективных болеутоляющих средств в распоряжении медиков не было. Людям посостоятельней предписывали кокаин. Но это не только вызывало пагубное привыкание, но и вредило здоровью. Те же, кто победнее, были обречены на мучения. А тут всеобщее спасение. Поначалу его принимали в виде порошка. Таблетки появились позже.

Рождение препарата связано было (по крайней мере, такова официально бытовавшая версия, зафиксированная во множестве специальных книг и энциклопедий, и, естественно, в рекламных проспектах фирмы «Байер») с именем молодого немецкого химика Феликса Гофмана, работавшего в одной из лабораторий фирмы. Дескать, сей любящий сын никак не мог смириться со страданиями своего отца, подверженного ревматическим болям. Все применяемые им лекарства были или бессильны, или, что еще хуже, оказывали самые непредсказуемые побочные действия. Молодой человек потерял сон. Сутками не выходил из лаборатории. Бесконечно рылся в медицинских и химических справочниках. Перебирал всевозможные препараты, сотворяя самые фантастические композиции. Его опытам не было конца. И вот, наконец, чудо свершилось. 10 августа 1897 года удача улыбнулась ему. Он получил долгожданную ацетилсалициловую кислоту. Изготовил из неё чудодейственный порошок. И впервые за долгие годы его многострадальный отец перевел дух. Боль, как по мановению волшебной палочки, отступила. Так, мол, появилось чудо-лекарство, название которого было ему присвоено только в 1899 году и составлено было из первых букв входящих в него компонентов.

Примечательно, что сам Феликс Гофман никогда даже словом не обмолвился о том, как совершил это потрясающее открытие. То ли его вполне устраивала бытовавшая официальная байеровская версия, сделавшая его имя всемирно известным. То ли сей обет молчания был обусловлен другими соображениями, — не исключено, весьма далекими от научной этики. Как бы то ни было, но доктор Гофман так и ушел в мир иной в 1946 году, не обнародовав тайну открытия аспирина.

Возможно, так нерушимо и
существовал бы тот миф, если бы за полвека до столетнего юбилея, в 1949 году, в одном из медицинских журналов не появилась статья некоего доктора Артура Эйхенгрина, напрочь перечеркивающая официальную байеровскую трактовку изобретения аспирина. Некогда крупный немецкий промышленник и знаменитый изобретатель, недавний узник нацистского концлагеря Терезиенштадт, весьма доказательно опровергал ту самую историю с Феликсом Гофманом. В своей публикации обнищавший к тому времени бывший миллионер подробнейшим образом описывал, как отбирал для будущего аспирина ингредиенты, передавал их для составления композиции препарата одному из своих помощников, сотруднику лаборатории фирмы «Байер», где он тогда работал. Поведал о полной драматизма истории клинической апробации лекарства. Дело в том, что руководство фирмы, не очень веря в чудодейственную силу новинки и её экономическую эффективность, категорически отказалось проводить клинические опыты. Более того, эксперты фирмы настаивали на том, что этот препарат опасен для человеческой жизни. И тогда доктор Эйхенгрин пошел по пути великого Пастера. Вначале он испытал препарат на себе. Потом тайком начал передавать его друзьям-врачам. Эффект превзошел все ожидания. Сенсация стала достоянием всей Германии. Замалчивать изобретение уже было невозможно. Его выпуск на рынок требовали не только врачи, но и, что самое главное, сотни тысяч страждущих. Сбыт был обеспечен...

Справедливости ради следует заметить, что сенсация все же тогда, в 1949 году, не состоялась. Германия ещё лежала в руинах, а у общества были более насущные задачи, нежели отстаивание чьего-либо приоритета в научных открытиях. Мир только приходил в себя после чудовищной мировой бойни, имя которой была Вторая мировая война. Это только Советский Союз мог позволить себе именно в то время такую роскошь, как истеричную широкомасштабную кампанию политического шовинизма по выискиванию «приоритетов» в научных открытиях, действуя по принципу «советский паралич — самый прогрессивный паралич в мире» и «Россия — родина слонов».

Мир был занят другим. Налаживанием послевоенной жизни. Тем паче, к тому времени в мировой фармакопее появилось множество новых лекарственных препаратов, а фирма «Байер», используя благоприятнейшую конъюнктуру, начала вновь выходить в мировые лидеры. Так что замять нарастающий скандал ей не составило особого труда. К тому же через две недели после той сенсационной публикации, 23 декабря 1949 года, доктор Артур Эйхенгрин в возрасте 82 лет скончался.

Всё бы ничего, если б не извечное пристрастие любознательных исследователей к поиску истины. Тут уж никакие годы не преграда. Так случилось и с авторством первооткрывателя аспиринового чуда. Через долгие десятилетия после той памятной публикации 1949 года проблемой истории открытия аспирина заинтересовался шотландский исследователь-историк фармакологии из университета в Глазго доктор Уолтер Снайдер. Поначалу, как он сам говорил, авторство Феликса Гофмана не вызывало у него никаких сомнений. Ведь он, по сути дела, как специалист вырос на той рекламной версии. Но вскоре Снайдера насторожило то, что широко пропагандируемая романтико-сентиментальная легенда появилась почему-то не при рождении лекарства в 1899 году, что было бы естественным и закономерным, а в 1934 году. Именно тогда, когда нацистский режим прочно утвердился в Германии и начал активно проводить свою расовую политику. Мало того, когда д-р Снайдер поднял все доступные документы, то с удивлением узнал еще одно имя «открывателя аспирина» — доктора Дрора. Дело в том, что в 1941 году в Мюнхене нацистами была устроена помпезная выставка достижений Германии в химии. У входа висело объявление с весьма примечательным текстом: «Евреям вход воспрещен». Предупреждение было далеко не излишним. Ведь на протяжении всего гитлеровского правления в стране проводилась политика «германизации» всего того, что было изобретено в рейхе за долгие годы не арийцами, главным образом евреями, бывшими ранее полноправными гражданами Германии. В те годы в рейхе появились чудовищные по своей нелепости шовинистические наименования наук. К примеру, «немецкая физика», не имеющая — по-нацистски! — ничего общего с «еврейской физикой». Ну совсем, как в Советском Союзе «социалистическая» и «буржуазная» науки.

На той выставке в центральном холле подле сосуда, наполненного белыми кристаллами в обрамлении россыпи таблеток, на которых было вытеснено известное всему миру наименование «aspirin», стояла табличка: «Аспирин. Открыт Дрором и Гофманом». Фотографии той выставки и, конечно же, этой части экспозиции, усилиями ведомства Геббельса, обошли весь мир.

Вначале сенсация об авторстве Артура Эйхенгрина прозвучала на международной научной медицинской конференции. Затем в декабре 2000 года д-р Снайдер опубликовал об этом статью в «Бритиш медикал джорнал». Научный мир был потрясен. Фирме «Байер» отмалчиваться было уже не с руки. И её пресс-служба не замедлила выступить с заявлением, припомнив, кстати, хоть и косвенно, статью самого доктора Эйхенгрина, опубликованную еще за полстолетия до этого скандала: «Сенсация выстраивается на ряде предположений, не подкрепленных никакими документами периода изобретения лекарства. Эйхенгрин был видным ученым, он разрабатывал многие препараты, но никогда не участвовал в создании аспирина. Поэтому его не вычеркивали из истории фармакологии, но сам он попытался лишний раз вписать в неё свое имя». Фирма перешла в наступление. Не говоря уж о множестве публикаций, дискредитирующих открытие Уолтера Снайдера, по заказу «Байер» на канале «Дискавери» для Англии и США пустили фильм, отстаивающий доброе имя компании. Но вот что не менее примечательно: могущественный концерн с мировым именем и немереными капиталами все же не рискнул возбудить судебное дело «о защите чести и достоинства» против д-ра Снайдера, посмевшего посягнуть на респектабельнейшее имя фирмы.

То, что доктор Эйхенгрин был выдающимся ученым и изобретателем, оспаривать было просто невозможно. Его имя прочно вошло в историю мировой науки. Так, скажем, в 1901 году именно он изобрел невоспламеняющуюся кинопленку. Затем проявитель и дезинсекталь. Вслед за этим антифриз, искусственный шелк и множество невозгорающихся материалов. Достаточно сказать, что именно из изобретенного им материала в Германии делали оболочки дирижаблей в годы Первой мировой войны. Его негорючей краской окрашивали самолетные крылья, а изобретенным Эйхенгрином пластиком стеклили иллюминаторы самолетов. Да и нынче, каждый, кто усаживается на пластиковый стул, вправе вспомнить д-ра Эйхенгрина. Этим мы тоже обязаны ему. Немало на его счету, помимо аспирина, и других не менее значимых лекарств. К примеру, протагрол — эффективное средство против венерических заболеваний. Всего же на его счету 47 изобретений, созданных как во время работы на фирме «Байер», так и после ухода оттуда на собственном предприятии. Если же попытаться подытожить весь комплекс его разработок, то все они были призваны или улучшать человеческую жизнь или продлевать её.

И совершенно естественно, что к столь именитому изобретателю вновь историки медицины стали проявлять пристальный интерес. Тем паче, что нашлись его потомки, живущие в Германии и Израиле. Они прекрасно понимали, что не имеют никаких правовых оснований претендовать на вознаграждения не только за аспирин, но и за другие его изобретения. Да и не это их заботило. Главным было — имя их славного предка и его подобающее место в истории.

Артур Эйхенгрин родился
в 1867 году в состоятельной еврейской семье, жившей в ту пору в германском городе Аахене. В 23 года стал доктором химии. Слава о нем, как о талантливом и изобретательном химике дошла и до фирмы «Байер». В 1897 году в связи с тем, что там открыли отдел разработки лекарственных препаратов, его пригласили на работу. В апреле того же года он предложил работавшему в этой лаборатории, но на менее значимой должности, доктору Феликсу Гофману синтезировать некоторые вещества. Но при этом о конечной цели этих опытов его не информировал. Гофман работал строго согласно указаниям Эйхенгрина, фиксируя технические описания синтеза ацетилсалициловой кислоты. И не более.

Через некоторое время Эйхенгрин пришел к выводу, что полученный им препарат может быть эффективным при лечении ревматизма. Остановка была только за клиническими испытаниями. Для этого требовалось разрешение заведующего лабораторией профессора Дрора. Но именно это оказалось камнем преткновения. Увы, но профессор видел в молодом докторе несомненного конкурента. А это накладывало определенный отпечаток на их взаимоотношения. Будучи человеком корыстолюбивым и очень ловким, он в свое время оставил академическую науку, ушел из университета, так как зарплата его там не устраивала, и перешел в медицинскую промышленность. Мало того, возглавив в «Байер» лабораторию, Дрор добился того, что ему выплачивали проценты с продаж каждого лекарства, произведенного в его лаборатории. Проблема аспирина его не занимала. В то время он разрабатывал другой препарат, который считал панацеей будущего при лечении от туберкулеза. И был это ... героин. Кстати, именно Дрору мир обязан этим названием. Профессор был уверен, что хоть это и опаснейший наркотик, но он не будет вызывать привыкания, а разбудит скрытые резервы человеческого организма в преодолении тяжелейшего недуга.

Что же касается аспирина, то, как он утверждал, новый препарат способен навредить сердечной деятельности. Вплоть до летального исхода. А посему был категорически против клинических испытаний. Совершенно очевидно, это обрекало аспирин на забвение. Доктор же Эйхенгрин был твердо убежден в достоинствах своего открытия. И, будучи по характеру человеком смелым и независимым, не только не хотел смириться с поражением, но и отважился на опаснейший шаг. Вопреки условиям договора с фирмой, категорически запрещающим проводить опыты в частном порядке без разрешения руководства, все же решился на эксперимент. Начал с себя, дабы проверить воздействие лекарства на своем сердце. Постепенно увеличивая дозу с 0,5 до 5 граммов в день, принимал аспирин утром и вечером в течение двух недель. И не обнаружил даже малейших отрицательных последствий. Пульс был в норме. Не учащался и не замедлялся. Наполнение было превосходным.

Тогда-то он пошел дальше. В письме своему помощнику Феликсу Гофману подробнейше изложил результаты проведенного им эксперимента. И приложил 100 граммов изготовленного им аспирина с просьбой раздать препарат врачам для проверки. Ну а так как профессор Дрор был категорически против клинических испытаний, было решено передать новинку друзьям-врачам и держать все это в строжайшем секрете. Через некоторое время Гофман сообщил, что ни один врач не только не уведомил его о негативных последствиях, но все они попросили прислать дополнительные дозы лекарства. Ведь эффективность его оказалась просто поразительной. Более того, во время того тайного эксперимента лекарство проявило себя с совершенно неожиданной стороны. А было это так. К одному стоматологу пришел пациент, жаловавшийся на сильную зубную боль и высокую температуру. Естественно, для начала врач решил сбить жар. Под рукой у него не оказалось антифрина — жаропонижающего, которым тогда сбивали температуру. И он дал больному солидную дозу аспирина. А когда в очередной раз протянул тому градусник, услыхал поразившие его слова: «Доктор, зубная боль тоже прошла!» Так обнаружилось еще одно свойство эйхенгриновского препарата — болеутоляющее.

Среди практикующих вра-
чей начал распространяться слух, что у фирмы «Байер» имеется некое новое чудодейственное лекарство, совершающее переворот в фармакологии, но по непонятной причине не выпускаемое ею на рынок. Это могло вызвать громкий скандал. Руководство фирмы затребовало у Эйхенгрина и Гофмана подробнейшие отчеты. Результаты испытаний для совета директоров были настолько ошеломляющими, а предполагаемый экономический эффект столь впечатляющий, что им даже простили нарушение условий договора. Сопротивление профессора Дрора было преодолено.

Но, в соответствии с договором, профессору все же стали отчислять процент от продаж аспирина, выпуску которого в свет он так противился. Ведь лекарство было получено в его лаборатории. Этого оказалось достаточным. Эйхенгрин же не получил ни пфеннига. Он мог рассчитывать на доход только в том случае, если бы удалось запатентовать препарат. Но поскольку его изготовление являлось простым химическим процессом, сделать это, по существовавшим в Германии того времени правилам, было невозможно.

Правда, это открытие все же сказалось на карьере Артура Эйхенгрина. Вскоре он стал руководителем отдела исследований лекарственных препаратов и фотохимикатов. Феликс Гофман же был переведен в отдел сбыта. И это тоже своеобразный показатель того, «кто есть кто». Остается только добавить, что за время работы на «Байер» доктор Эйхенгрин сделал 18 уникальных открытий, на которые фирма получила патенты.

Со временем он осознал свою научную значимость. Будучи по натуре сибаритом, решил, что жизнь в режиме «самостоятельного плавания» ему более пристала, нежели работа на фирме по найму, пусть даже и высокооплачиваемая. Тем паче, что его научные и изобретательские наработки открывали перед ним весьма заманчивые перспективы.

В 1908 году он ушел с фирмы «Байер». Переехал в Берлин, где открыл фабрику по производству пластмассовых изделий. Эта новинка пришлась по вкусу германскому, а затем и европейскому рынку. Эйхенгрин разбогател. Построил шикарную загородную виллу в одном из престижнейших берлинских пригородов. Приобрел прекрасную коллекцию произведений искусства. Но в 1933 году к власти пришел Гитлер. И именитому ученому-изобретателю вскоре пришлось переоформить свою компанию на имя арийца-компаньона. Но и этого оказалось вскоре недостаточно. В 1938 году он был вынужден продать свою долю в компании. Естественно, как еврей, лишенный всех прав, значительно ниже её действительной стоимости. Но и эти деньги ему не достались. Они пошли на оплату «эмиграционного налога». Именно так назвали нацисты своеобразный выкуп, которым обложили всех евреев рейха за право на эмиграцию из Германию. Именно «за право» — отнюдь не за саму эмиграцию, которой могли воспользоваться только немногие. По крайней мере, Артур Эйхенгрин этого сделать не смог. Когда он решил уехать в Англию, где жили его родственники, из страны его не выпустили. Вскоре нацисты конфисковали его загородную виллу, яхту, собрание произведений искусства, автомобиль. Вслед за этим в приказном порядке вынудили сменить роскошный дом на крошечную квартиру подле городского сада, куда ему как еврею вход был категорически запрещен.

Когда же в 1941 году Эйхенгрину стало известно, что его любимое детище — аспирин — представлено на выставке, посвященной достижениям Германии в химии, с именами других авторов открытия, понял — участь его предрешена. Нацисты просто присвоили его изобретение только потому, что он еврей. Сомнений не было — его жизнь висит на волоске. Вступать в конфликт с фирмой «Байер» было бессмысленно. К тому же у него сохранялись хорошие отношения с руководством фирмы и обострять их своими претензиями было опасно. Тем паче, что они даже ему выдали рекомендательное письмо, в котором констатировали, что он один из известнейших химиков Германии. И именно это письмо да жена-арийка спасали его на первых порах от концлагеря.

Чтобы окончательно не деградировать от вынужденного безделья, Эйхенгрин устроил у себя дома маленькую лабораторию, где продолжал творить. Не исключено, все бы и обошлось. Но он посмел нарушить одно из предписаний нацистов. Дело в том, что в соответствии с нацистским законодательством, каждый еврей — житель рейха в своем паспорте имел второе, дополнительное «расовое» имя — Исраэль. Оставаясь все же человеком независимым, он осмелился на своей почтовой бумаге напечатать не «Артур Исраэль Эйхенгрин», а полученное при рождении «Артур Эйхенгрин». Этого оказалось вполне достаточным, чтобы 77-летнего ученого с мировым именем в 1944 году вначале приговорили к четырем месяцам тюремного заключения, а затем отправили в концлагерь Терезиенштадт.

Судя по всему, фирма «Байер» не оставила его и там без своего внимания. По крайней мере, он жил не в общем бараке, а, учитывая его заслуги, в отдельной коморке. Не исключено, что он и там занимался научными разработками. Создать же такие «предпочтительные условия» у фирмы были немалые возможности. Это объяснялось тем, что у неё был договор с нацистским руководством о проведении испытаний своих лекарственных препаратов на заключенных. По крайней мере, в концлагерях Освенцим и Бжизинка (теперь это уже установлено документально) такие работы в 1941—1944 годах производились. Узников заражали какой-либо болезнью. Потом вводили им в различных дозах и разными способами испытуемые препараты. Если же лечение приводило к летальному исходу, то незамедлительно к делу подключались патологоанатомы. Производилось вскрытие. Уточнялось, что стало причиной смерти. Какие изменения происходили во внутренних органах под воздействием испытуемых лекарств. Остается только добавить, что за каждого подопытного узника администрация концлагеря получала от фирмы... 170 марок. Такова была стоимость человеческой жизни...

Долгое время компания «Байер» опровергала материалы Нюрнбергского трибунала, констатировавшего в своем приговоре эту бесчеловечность. И лишь недавно была вынуждена не только признаться, что использовала узников концлагерей Освенцим и Бжизинка как подопытный материал, но согласилась выплатить компенсацию пострадавшим в размере двух миллиардов долларов.

Артур Эйхенгрин все же выжил. После освобождения вернулся в Берлин. Бывший миллионер на месте своего дома застал лишь развалины. На первых порах жил исключительно за счет посылок, которые присылали ему дети и внуки из Англии, Голландии и Израиля. И все же, вопреки преклонному возрасту, начал новую жизнь. Мало того, устроил дома лабораторию, в которой возобновил свои научные изыскания. Появились небольшие деньги. Он купил подержанный «Фиат». Переехал жить в Баварию. Но никак не мог забыть той пресловутой химической выставки в Мюнхене в 1941 году. Не мог забыть украденное у него авторство открытия аспирина. Он был убежден — истина все же восторжествует. И незадолго до смерти написал и опубликовал статью, в которой поведал миру правду об истинной истории создания аспирина. Увы, потребовалось ещё пятьдесят лет, чтобы его имя все же заняло подобающее место в истории фармакологии. Достойное место.