ШПИОН-ИДЕАЛИСТ

Его с магической силой влекло в мир по ту сторону установленных порядков. В конечном итоге именно это и сыграло с ним злую шутку. «Быть значимым, заставлять людей обращать на тебя внимание — только это имеет в жизни значение», — говорил он. Но амбиции зиждились на несомненном таланте, большом уме и поразительной удачливости. Думается, не случайно он был, пожалуй, единственным агентом-иностранцем, которого лично принимал сам глава КГБ Юрий Андропов.

Четверть века этот человек был одним из самых успешных советских шпионов. Несколько раз оказывался на грани провала, но удача неизменно сопутствовала ему. Даже тогда, когда 22 декабря 1961 года из Финляндии в США бежал заместитель хельсинкского резидента ПГУ КГБ подполковник Анатолий Голицын, человек очень информированный. После его побега по западным странам прокатилась волна провалов. В Вашингтоне Голицын рассказал о тотальном проникновении агентуры КГБ и ГРУ в западное общество. Не обошел своим вниманием и НАТО. Его заявление, что в штаб-квартире действует советский агент, вызвало шок.

ЦРУ организовало утечку информации. Пресса неистовствовала. На ноги были поставлены все западные спецслужбы. В Париже, где в то время дислоцировалась штаб-квартира НАТО, началась охота на «крота». Результатом стал арест 12 августа 1963 года помощника руководителя пресс-службы НАТО Жоржа Пака. Под тяжестью неопровержимых улик бывший сподвижник де Голля вынужден был признаться в своем сотрудничестве с советской разведкой. Но, сопоставив даты, французская контрразведка пришла к выводу: сам по себе этот арест — несомненный успех, но, судя по всему, не о Паке вел речь Голицын. Ведь побег он совершил в декабре 1961 года. А Пак поступил на службу в НАТО только в октябре 1962-го. Так кто же этот другой? Потребовалось еще 16 лет, чтобы таинственный шпион был арестован. Его звали Хью Хэмблтон.

Хью Джордж Хэмблтон родился в 1922 году в Оттаве в интеллигентной семье. Детство провел во Франции, где его отец работал журналистом. В те годы среди западных интеллектуалов и богемы зародилось поветрие увлечения левыми, социалистическими идеями. Революция в России породила надежды на справедливое переустройство мира. Толком не зная, что происходит в той загадочной далекой стране, они восхищались молодым советским государством. Не обошла эта напасть и семью Хэмблтонов. Его мать, чтобы лучше понять суть происходящего в России, принялась за изучение марксизма, превосходно освоила русский язык. В 1937 году семья вернулась в Канаду, и миссис Хэмблтон проявляла чудеса изобретательности, дабы поближе познакомиться с советскими дипломатами. Естественно, эти семейные увлечения не могли не оказать влияния на любознательного юношу.

В 1940 году после окончания средней школы Хью поехал в Калифорнию изучать испанскую филологию. Уже шла Вторая мировая война. Он прервал учебу и на волне всеобщего подъема вступил добровольцем в ряды возрождаемых вооруженных сил свободной Франции, возглавляемых генералом де Голлем. Юношу отправили в Алжир и, учитывая его прекрасное знание четырех языков, определили на службу в главное управление разведки французской армии.

Сразу после освобождения Франции Хэмблтон вместе с французским генштабом оказался в Париже. Но вскоре судьба забросила его в Баварию, в разведотдел 103-й американской дивизии в качестве офицера связи. А затем как канадский подданный он был откомандирован в разведуправление канадской армии в Страсбурге. Почти год Хэмблтон занимался допросами немецких пленных, а заодно систематизацией и анализом разведывательной информации.

Так что до своей демобилизации в конце 1946 года Хэмблтону довелось отслужить офицером разведки трех стран — Франции, США и Канады. Набраться опыта. Который ему, несомненно, потом пригодился.

Вернувшись в Канаду, он продолжил образование в Оттавском университете. В 1950 году получил степень магистра экономики и стал сотрудником Национального управления кинематографии. Надо заметить, в те годы канадское студенчество, особенно ветеранов войны, обуревали симпатии к Советскому Союзу. Что же до Хью, то в нем к тому же была крепка домашняя просоветская закваска, полученная еще в юности. Он стал регулярно читать коммунистическую прессу, серьезно штудировать марксистскую литературу, участвовать в дискуссиях и семинарах, которые проводила канадская компартия.

Его выступления, аргументированные, безупречно выстроенные, не могли остаться незамеченными партийными лидерами. Но стать членом партии Хэмблтон категорически отказался. Все это занимало его чисто теоретически.

И все же в 1951 году один из руководителей канадских коммунистов Гарри Бейкер, тесно связанный с советской резидентурой в Оттаве, сообщил о Хэмблтоне ее руководителю Владимиру Бурдину, официально числившемуся первым секретарем советского посольства под именем Владимира Бородина. Бейкер порекомендовал присмотреться к Хью, и, не исключено, привлечь того к разведывательной деятельности.

Бурдин поручил перепроверить его еще одному своему агенту из канадских коммунистов и получил подтверждение, что Хэмблтон — искренний приверженец коммунистической идеологии. Симпатизирует Советскому Союзу и разделяет принципы советской внешней политики.

Проконсультировавшись с Центром, Бурдин приступил к вербовке. Пользуясь тем, что матушка Хью регулярно принимала у себя советских дипломатов, он стал частым гостем в доме Хэмблтонов. На одном из званых вечеров познакомился с Хью. Долго присматривался к нему, беседовал. Наконец в 1952 году между ними состоялся серьезный разговор. Хэмблтон без колебаний согласился сотрудничать с советской разведкой. Но поставил одно условие: никаких вознаграждений ему не платить. Он не банальный секретный агент, а убежденный помощник Советского Союза.

Бурдин доложил о состоявшейся вербовке в Москву. Там, проанализировав предоставленные материалы, дали согласие. Хэмблтону присвоили кодовое имя «Раймен». Руководство ПГУ КГБ приняло решение не растрачивать его незаурядные возможности по мелочам, а тщательно подготовить и, выждав удобный момент, направить на серьезное задание.

В 1954 году Хью отправился во Францию. Поступил в Сорбонну для подготовки и защиты докторской диссертации по экономике. В Париже его опекал сотрудник тамошней резидентуры Алексей Тришин. Он-то и передал Хэмблтону задание Центра — после получения докторской степени сделать все возможное, дабы внедриться в штаб-квартиру НАТО.

В 1956 году Хэмблтон с блеском защитил диссертацию. В Канаду возвращаться не стал. Москва настаивала на его внедрении в штаб-квартиру НАТО, которая размещалась тогда в Париже. Он разослал свои предложения с резюме нескольким европейским и американским университетам и институтам, но в первую очередь — в штаб-квартиру НАТО. Иного пути попасть туда не было. И чудо свершилось. Вскоре пришло официальное приглашение на предварительное собеседование. Хэмблтон сумел произвести должное впечатление и летом 1956 года приступил к работе в экономическом управлении НАТО. Ему поручили анализы экономического потенциала стран — членов Североатлантического договора. Тем самым он получил доступ к самой секретной информации. О такой удаче никто и помыслить не мог. Центр для перестраховки присвоил Хэмблтону новое кодовое имя «Радлов».

Материалы, которые вскоре начали поступать от него Тришину, поразили Москву. Получать из первых рук важнейшую информацию о политике западных стран! Не только, к примеру, о ядерной стратегии НАТО или создании перспективных систем вооружения, но даже оценку последствий военного столкновения между Востоком и Западом. Не говоря о достоверной и исчерпывающей экономической статистике. Поток информации был нескончаем. Для ее обработки Центр пошел на создание в парижской резидентуре особого подразделения. Для копирования документов оборудовали специальный автомобиль-фотолабораторию с самой совершенной аппаратурой. Материалы переснимали на микропленку на месте их передачи невдалеке от штаб-квартиры НАТО. Всего за пять лет работы, с 1956 по 1961 год, Хэмблтон добыл советской разведке более 1200 секретных многостраничных документов и аналитических обзоров. Как правило, с грифом cosmic — высшей степени секретности.

Двойная жизнь требовала неимоверного напряжения. Временами Хэмблтону казалось, что служба безопасности НАТО вот-вот выйдет на его след. Надо было уходить. Центр согласился. Спору нет, жаль было терять такой источник информации. Но другого выхода не было: состояние агента могло привести к ничтожному проколу, а значит, и к провалу. В мае 1961 года Хэмблтон уволился из НАТО. Сначала перешел в Лондонский институт экономики. Затем, в 1964 году, — в Лавальский университет в Квебеке. И пусть после этого его значимость для Москвы стала не такой весомой, как прежде, но все же информация, по-прежнему поступавшая от него, неизменно оставалась важной и точной.

Однако осенью 1967 года с Хэмблтоном что-то произошло. Судя по всему, нервы не выдержали. А возможно, череда событий последних лет в СССР породила в нем некоторые сомнения. Так или иначе, совершенно неожиданно для Центра, без объяснения причин, он прервал все контакты со своими операторами. Категорически заявил, что впредь не желает иметь ничего общего с КГБ.

Москва всполошилась. Терялась в догадках. Потеря такого ценнейшего агента была поистине невосполнимой. Канадской резидентуре было приказано во что бы то ни стало вернуть Хэмблтона. Его обработку поручили опытному разведчику-нелегалу Далибару Валоушеку, работавшему в Торонто под именем Рудольфа Германна. Однако Хэмблтон ни на какие контакты не шел. Напрочь игнорировал любые попытки встреч с ним. После долгих увещеваний Хью наконец согласился на встречу. Она состоялась в Квебеке в ресторане «Шато Фронтенак». Далибар проявил чудеса изобретательности. Вскоре между ними наладились дружеские отношения. В конце концов Хэмблтон поддался уговорам Валоушека. Дал согласие возобновить сотрудничество с советской разведкой. И уже в конце 1967 года по просьбе ПГУ КГБ сделал превосходный аналитический обзор экономики континентального Китая. Москва прислала ему благодарственное письмо с самой высокой оценкой его работы.

В 70-х годах Хэмблтона переориентировали на Израиль. В первую очередь Москву интересовало, располагает ли страна ядерным оружием. Центру было известно, что Израиль в этом направлении тайно сотрудничает с ЮАР. Второй блок вопросов касался экономики. Из каких стран государство получает нефть, в каких видах стратегического сырья испытывает особую нужду. Наконец, какие международные экономические санкции могли бы стать для Израиля наиболее чувствительными. Интересовала Москву и демографическая ситуация: какие расходы несет страна в связи с притоком иммигрантов, в какой мере это отражается на ее экономике. Наконец, последнее, важность этой информации подчеркивалась особо. Как должен действовать иммигрант, намеревающийся открыть в Израиле собственное дело, какой суммой он должен для этого располагать?

Последний вопрос был отнюдь не плодом досужей любознательности. Доскональное знание этих тонкостей было необходимо Москве для внедрения в Израиль своих агентов-нелегалов. Известно, в эти годы, вопреки отчаянному противодействию советских властей, начал возрастать поток евреев-репатриантов из Советского Союза в Израиль. Упускать такую удобнейшую возможность было бы просто грешно.

Хэмблтон успешно справился с этими заданиями. Как именитый канадский профессор экономики, он трижды (в 1970,1975 и 1979 годах) посещал Израиль. Установил прочные связи с учеными из Иерусалимского и Тель-Авивского университетов, Хайфского техниона. Неоднократно бывал в научном центре им. Х.Вейцмана. Посетил районы развития и ядерный центр в Димоне. После каждой его поездки в Москву уходили аналитические отчеты. В них убедительно доказывалось, что Израиль обладает ядерным оружием и имеет возможности для его производства. Раздобыл Хэмблтон и свидетельства тайного сотрудничества Израиля с ЮАР. Собрал материалы о том, что израильская экономика из-за непомерных военных расходов периодически испытывает серьезные трудности. Однако предельное напряжение всех сил общества да американские субсидии вкупе с регулярными инъекциями многомиллионных пожертвований богатейшей диаспоры из разных стран не просто поддерживают ее на плаву, но и способствуют интенсивному развитию промышленности и науки.

Круг интересов Хэмблтона в эти годы Центр не замыкал только на Израиле. Его авторитет в научных кругах Канады открывал широкие возможности для участия во множестве международных экономических исследований и программ. Так, к примеру, в 1971 году по поручению Канадского агентства международного развития Хэмблтон посетил Лиму и отправил в Москву отчет о перуанской экономике. В 1973 году он побывал на Гаити, где в течение двух лет работал по реализации так называемого канадского «Гаитянского проекта» по оказанию экономической помощи этой стране. Кроме того, совершенно легально регулярно посещал Испанию, Францию, Италию, Грецию и другие европейские страны, где у него были налажены надежнейшие связи в научных кругах. И после каждой такой поездки Москва получала объемистые анализы политики и экономики этих стран, обзоры по военно-промышленным комплексам.

Как уже говорилось, Хэмблтон был, пожалуй, единственным из известных ныне советских агентов-иностранцев, которого лично принимал в Москве председатель КГБ Юрий Андропов. Встретились они в июне 1975 года на конспиративной квартире. Беседа продолжалась несколько часов. Андропова интересовал объективный, непредубежденный взгляд на экономическую ситуацию в мире. Но больше всего: смогут ли США в случае необходимости в кратчайшие сроки не только значительно увеличить свой военный бюджет, но и перестроить промышленность на военный лад? Аргументированный ответ Хэмблтона главе КГБ был однозначен. Конечно, и для этого потребуется не так уж много времени.

Сотрудничество Хью с Москвой шло по наезженной колее. Но внезапно произошло непредвиденное. B 1977 году в результате предательства Олега Гордиевского в США был арестован Далибар Валоушек. ФБР предложило ему выбор. Либо он, его жена и старший сын Петер, тоже являвшиеся агентами-нелегалами ПГУ КГБ, предстанут перед судом со всеми вытекающими из этого последствиями, либо все семейство начинает сотрудничать с ФБР. Валоушеки выбрали второе. И вот тогда-то американская контрразведка узнала о Хэмблтоне.

Американцы немедля уведомили об этом своих канадских коллег. За Хэмблтоном установили тщательное наблюдение. Об этом прознала советская резидентура в Канаде. Но сам Хью оставался совершенно спокойным — даже получив категорический приказ немедленно уничтожить все компрометирующие его материалы, а также инструкции, как вести себя на допросах в случае, если он будет задержан. В июне 1979 года Хэмблтон направил в Москву шифровку, в которой утверждал, что для тревоги не видит никаких оснований. Предложение же Центра в случае опасности незамедлительно выехать в Восточный Берлин, назвал абсурдным и совершенно неприемлемым. До сих пор не ясно, чем объяснялась его уверенность в благополучном исходе.

В конце 1979 года канадская контрразведка взялась за него всерьез. 4 ноября в его доме в Квебеке был произведен обыск. Но ничего компрометирующего не нашли. На допросах Хэмблтон категорически отметал все предъявляемые ему обвинения, был спокоен, невозмутим. В марте 1980 года канадские спецслужбы вновь попыталось оказать на него давление — вновь безуспешно. Тогда на помощь пришли американцы. В штаб-квартире ФБР в Вашингтоне они созвали пресс-конференцию. На ней под именем Людек Земенек выступил Валоушек. Он публично назвал Хэмблтона агентом советской разведки, с которым долгое время сотрудничал.

Пресса взорвалась негодованием, но и это не возымело действия. Хэмблтон лишь отмахивался от этих обвинений, называя их докучливой вздорной клеветой, и даже пригрозил обратиться в суд за защитой чести и достоинства. А в мае 1980 года канадское министерство юстиции опубликовало официальное заявление, вызвавшее шок. В нем сообщалось, что власти не имеют никаких претензий к доктору Хью Джорджу Хэмблтону, ибо тот не совершал никаких противоправных действий на территории Канады.

Казалось бы, в этом деле можно было поставить точку. Возмущение в обществе начало спадать. Пресса успокоилась. Но все объяснялось очень просто. Оказалось, Хэмблтону совершенно конфиденциально предложили в обмен на отказ от судебного преследования дать подробные показания о своей деятельности в качестве агента КГБ. Он согласился. Правда, справедливости ради стоит заметить, о многом умолчал. Следствие по его делу было закрыто. Но Хэмблтону недвусмысленно дали понять, что от ответственности он освобожден только в Канаде.

В течение трех лет Хэмблтон не покидал страны. Его имя мелькало на страницах газет и журналов. Он явно наслаждался своей популярностью. Тщеславие было удовлетворено сполна. Но шпионом он себя ни в коем случае не признавал: «Шпион — это некто, регулярно достающий секретные материалы, передающий их, получающий приказы и получающий за это деньги. Мне же никто никогда не платил». И Хэмблтон не лукавил. За все годы сотрудничества с советской разведкой он не получил ни цента. Работал на СССР только в соответствии со своими убеждениями. Правда, в 1975—77 годах ему выплатили 18 тысяч долларов, но то была лишь компенсация его издержек в связи с многочисленными поездками в Латинскую Америку, Европу и Израиль по заданию советской разведки.

Со временем ему стало казаться, что страсти уже поулеглись. Трудно сказать, чем он руководствовался. Но эта излишняя самонадеянность его подвела. Летом 1982 года он решил посетить Лондон. И тут же, прямо у трапа в аэропорту Хитроу, был немедленно арестован сотрудниками МИ-5.

О причинах, подвигнувших его на эту рискованную поездку, долго не затихали споры. Авторитетный эксперт, автор многих книг о КГБ американец Джон Баррон писал: «Трудно сказать, почему Хэмблтон так поступил. Возможно, он полагал, что прошло уже так много времени после его службы в штаб-квартире НАТО, что английская служба безопасности просто забыла о нем. А, может быть, чувство опасности даже после всего пережитого продолжало щекотать ему нервы. Или же он желал облегчить душу, рассказав обо всем британским контрразведчикам. А вернее всего, ему хотелось снова начать играть какую-нибудь заметную роль в таинственном мире разведки, и он искал путь к этому».

Более реальной представляется иная гипотеза. Вполне возможно, западные спецслужбы остались неудовлетворенными действиями своих канадских коллег. И сделали все возможное, дабы выманить Хью из Канады. Не исключено, что ему могли гарантировать полнейшую безопасность. И, воспользовавшись его доверчивостью, по прилете в Лондон сразу же арестовали, а вскоре и предали суду на основании закона Великобритании о государственной тайне. Закон гласит, что преступлением является любой вид шпионской деятельности против Великобритании вне зависимости от срока давности и места свершения.

Судебный процесс начался в ноябре 1982 года в центральном уголовном суде Лондона «Олд Бэйли». Хэмблтону предъявили обвинение в передаче представителям СССР особо секретной информации, составляющей государственную тайну Великобритании. Он отчаянно сопротивлялся, отстаивая свое право на свободу. Тщетно. 6 декабря обессиленный, морально опустошенный Хью Хэмблтон под давлением неоспоримых улик вынужден был во всем признаться. Суд приговорил его к 10 годам лишения свободы. Отбывать наказание он должен был в английской тюрьме.

Но судьба все же улыбнулась Хэмблтону еще раз, в июне 1986-го его перевели в канадскую тюрьму. В марте 1989 года выпустили на свободу под надзор полиции. За прошедшие годы в Канаде о нем уже успели позабыть. Не стало сенсацией и его освобождение. Так и дожил шпион-идеалист свой век в полной безвестности. Разве что только в музее КГБ-ФСБ висит его портрет.