НЕ ТО СЛОВО (ОПЫТ ПЕРЕВОДА С ЯЗЫКА МЕРТВОГО НА ЖИВОЙ)

«Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном».

Антон Чехов, «Свадьба»

Афинский философ Платон заметил в диалоге «Федр», что говоря о конкретном предмете, например о железе или серебре, мы все понимаем одно и то же, а стоит нам представить отвлеченные понятия — справедливость и благо — как сразу каждый видит здесь что-то свое. И осознать, что же имеет в виду собеседник, значительно труднее.

Представьте теперь, что подобные отвлеченные понятия кто-то передает иностранными словами. Что такое, к примеру, «менталитет» или, скажем, «мониторинг»? Политические термины нынче становятся совершенно загадочными. Платон — отец диалектики — всегда требовал предельной ясности терминов, а современные политики, избранники народа, требуют, видимо, чего-то противоположного.

Заимствований всегда бывало достаточно, но даже и в самые бурные времена их нашествие удивляло известных политиков. Выдающийся украинский филолог профессор Иван Огиенко в монографии о заимствованиях (Иноземные элементы в русском языке. Киев, 1915) заметил так: «Петр Великий, сам любивший употреблять иностранные слова, вынужден был написать своему послу Рудаковскому: «В реляциях твоих употребляешь ты зело много польские и другие иностранные слова и термины, за которыми самого дела выразуметь невозможно: того ради впредь тебе реляции свои к нам писать все российским языком, не употребляя иностранных слов и терминов».

Никто не спорит, вовсе без заимствований не обойтись. Они нужны и необходимы, когда слово обозначает конкретный предмет. Который можно потрогать, увидеть или услышать, и потому как его ни назови, особых сложностей в понимании не будет. Помните, как возмущался герой рассказа Михаила Зощенко «История болезни», когда точное слово «ванна» заменили на «обмывочный пункт»: «я вам не лошадь, чтобы меня обмывать!» Смешно и глупо называть телевизор — «гляделкой», а компьютер — «думалкой». Но еще глупее, имея соотносимое понятие, заменять естественные слова «наглоязычными» терминами.

АБСЕНТЕИЗМ. Слово настолько свежее, что не совсем ясно, произносить в нем вторую «е» или считать ее отсутствующей и ненужной. А суть введенного этим словом понятия — во взаимоотношениях избирателей и будущей власти. Которую они — избиратели — по разным причинам избирать не желают. Чем, в сущности, и выражают свое право выбора: никого не поддерживать. Глагол «быть» — по-латински «esse» (эссэ, не путайте с эссе!). Слово «сущность» (бытие) перевели с греческого оригинала на латынь и древнерусский. Так и получилась наша «сущность» и латинская essentia (эссенция). «Абсентеизм» происходит от глагола «ab-esse» (аб-эссэ) — «не быть», «не присутствовать», «не явиться». Поэтому неявка и неприсутствие на выборах — суть абсентеизм. То есть избиратель, когда приходит время голосовать, задается вопросом принца датского: «быть или не быть» ему на выборах. И ежели выбирает второе («не быть»), то оно самое и есть абсентеизм. Что, строго говоря, означает: «выборы провалились».

АВТОРИТЕТ. Гай Юлий Цезарь Октавиан Август — первый римский император — обладал непререкаемым авторитетом. Ещё бы! Как первое в сенате лицо, он руководил и наставлял заседавших в нем патрициев. Правда, не столько текстом, сколько подтекстом. Экономической и военной силой, которую сосредоточил в своих руках. Прозвище императора — Август, присвоенное не без подсказки самого Октавиана одному из летних месяцев, пошло от латинского глагола «augere» («аугэрэ») — «увеличивать», «приумножать», «обогащать» («аукцион от того же корня — «обогащение»). Тот, кто этим действием руководит, — «приумножатель», по-латински — «авктор» или в романском прочтении — «автор». Отсюда «авторитет» («аукторитас») — «приумножение», «значительность». «Авторитет» — та же власть, но, исходя из корня слова, значительная, возвышающая. Такая огромная власть и породила понятие «авторитаризм», т.е. ничем и никем не ограниченная власть. Самовластие. Чем император Август наделил себя полной мерой. А раболепнейшее обращение к «августейшей особе», свойственное «авторитаризму» любой масти, — это уже следствие.

АДАПТАЦИЯ. Пока понятие, затуманенное этим словом, относилось к технике (к примеру, автомобили, адаптированные к отечественным дорогам), еще можно было как-то терпеть. Хотя ясность и точность техническим текстам тоже не помешали бы. Но инженеры, ринувшиеся в политику, прихватили с собой привычный словарный запас. Сплошь и рядом читаешь и слышишь ныне про «людей, адаптированных к рынку». А слово — не штампованная деталь, его приспосабливать к месту и не к месту вряд ли целесообразно. Лингвисты подскажут, что «апекс» — «вершина», «верхушка» — это особый значок, приписываемый над словом. Далее: «аписци» — «достигать», «добиваться». «Аптус» — «достигнутый», «годный», «ладный», «способный». «Адаписци» — «достигать», «приобретать». «Адепт» — «достигший», «приобретший» доверие. «Посвященный». Сторонник.

«Адаптация» — из того же ряда. Получилась от сложения латинской приставки «ад» («при-») и упомянутого несколькими строками выше «аптуса». В целом — «приспособление», «прилаживание». Способность достигать в изменившихся условиях новой высоты («апекс»). Потому «адаптация» законов, налогов или бюджета — всего лишь приспособление их к действительности. Вот и люди приспосабливаются к прежде непривычным экономическим условиям. Находят в себе силы достичь, добиться, обустроиться по-новому. Их бы похвалить за это, а не обзывать «адаптерами», то есть «приспособленцами».

(Продолжение следует)