БУДЬТЕ РЕАЛИСТАМИ — ТРЕБУЙТЕ НЕВОЗМОЖНОГО

Наконец-то дождались! Опубликован проект «Национальной доктрины развития образования Украины в XXI веке». Первое, что бросается в глаза, — невероятная амбициозность авторов, пытающихся составить футурологический прогноз на целое столетие. Вторая определяющая черта названия — упор на слове «национальная» (а не государственная) доктрина. Сразу же возникает, как минимум, два вопроса. Чего мы хотим достичь, разработав именно национальную доктрину? Какую ставим цель — принять эту доктрину именно на съезде?

По моему мнению, смыслом эту работу может наполнить выполнение одной главной задачи, которая и ознаменует переход к общественно-государственному управлению образованием: формирование в виде национальной доктрины общественного заказа на построение образовательной системы XXI века, который будет выполнять Министерство образования и науки и прочие государственные органы власти. Доктрина должна быть именно «национальной», поскольку в отличие от государственных программ или законов, регламентирующих отношения в образовательной сфере, она есть продуктом коллективного творческого труда не образовательных чиновников, а просвещенцев-профессионалов, приниматься с широким участием представителей системы образования. Это своеобразное общественное соглашение об образовании, общественное видение, куда идти и как идти.

Национальная доктрина будет выполнять функции своего рода образовательной конституции, а учительский съезд, ее принявший, можно приравнять к учредительному съезду, который заложит теоретические основы новой образовательной реальности если и не на целое столетие, то хотя бы на его первую четверть. Поэтому, по-моему, не стоит называть национальную доктрину «государственным документом». Это скорее общественный заказ, который должны выполнять государственные органы, принимая для этого государственные документы (законы, постановления и т.п.). Нельзя, чтобы лейтмотивом съезда стал «плач Ярославны» над современными неурядицами (о них необходимо честно сказать во вступлении), нужен энтузиазм великих мечтателей, глобальный взгляд в будущее. Будьте реалистами — требуйте невозможного: таким должен быть главный лозунг делегатов съезда.

Разумеется, многое (если не все) будет зависеть от того документа, который получат на руки делегаты съезда. Попытаемся проанализировать ключевые разделы проекта.

Вступительная часть учитывает мировую тенденцию изменения основной парадигмы образования с акцентом на приоритете свободного развития личности, опережающей функции развития образования в современном обществе, непрерывном образовании в течение всей жизни и т.п. Можно констатировать: в основном положения вступительной части звучат в унисон с настроениями людей на изломе тысячелетий. Если вспомним, как удачно они были выражены в девизе всемирной выставки «Экспо-2000»: «Человек — природа — техника: рождение нового мира», возможно, попытаемся и сами придумать подобные эффектные фразы, дабы оживить проект.

Естественно, базой любой доктрины являются современные концепции развития образования. Если же, например, проанализировать текст через призму концепции глобального образования, можно заметить необходимость некоторой шлифовки привычных для нас формулировок. «Главная цель украинской системы образования — создать условия для развития и самореализации каждой личности как гражданина Украины...», — читаем в проекте. А если через двадцать лет мы будем жить в объединенной Европе и выпускник украинской школы пожелает самореализовать себя как европеец? Неужели (в эпоху перехода от национальных к транснациональным моделям образования) мы отказываем ему в праве быть украинцем и гражданином мира?!

Еще большие сомнения вызывает первое предложение подраздела «Национальный характер образования»: «Образование направлено на воплощение в жизнь украинской национальной идеи». Хочу подчеркнуть, что понятие «украинская национальная идея» — чрезвычайно дискуссионно и неоднозначно, поэтому не стоит ставить задачу «воплощать в жизнь» то, что еще не имеет четкой формулировки.

Можно и дальше вылавливать сомнительные места в первой части проекта, требующие длительных дискуссий ученых-теоретиков, но остановимся на видении современных реалий во втором абзаце доктрины.

Пожалуй, стоит уделить значительно больше внимания (в проекте всего один небольшой абзац) объективному анализу ситуации, сложившейся в нашем образовании. Иначе создается впечатление, что Министерство образования и науки стремится реформировать реально не существующую школу. Мы видим сегодняшнее образование таким, каким нам его хочется видеть. Но, несмотря на все оптимистические отчеты с мест, на самом деле следует не просто констатировать, что «темпы и глубина преобразований не удовлетворяют в полной мере потребности общества, государства и личности (кстати, «личность» стоит поставить на первое место, а государство — на второе, если мы уж приняли позиции гуманистической педагогики)», но и отследить жуткий процесс деградации учительства, прогрессирующее разрушение материально-технической базы, апатию родительской общественности, «потерянное поколение» детей...

Без этого мы не зафиксируем стартовые позиции для будущих реформ: чтобы определить, куда идти, нужно, наконец, понять, куда мы зашли. Иначе будем направлять программы, приказы, положения, а после съезда и концепцию для той виртуальной школы, которая существует благодаря нашему инерционному видению, где все это пропадало и будет пропадать без следа, словно в «черной дыре».

Идем дальше — к ключевым пунктам «управление» и «финансирование». Подраздел «Управление образованием» начинается многообещающим заявлением о том, что «неотложной задачей является поиск новых, открытых и демократических моделей управления отраслью. Логично было бы дальше очертить хотя бы контуры будущих радикальных изменений. Во-первых, следует наконец сместить акценты с государственной на общественную доминанту в образовании, записав: «Новая система управления сферой образования будет утверждаться как общественно-государственная». Во-вторых, предусмотреть действительно радикальные шаги, способные обеспечить реальное участие местных организаций в управлении образованием. Убежден, единственно возможным путем может быть только внедрение «американской» модели управления школьными округами (не путать с «украинской» профанацией идеи школьных округов!), когда все население округа избирает состав школьного совета, который потом нанимает (как правило, на два года) супервайзера и других штатных сотрудников управления образования. Естественно, мнение мэра или губернатора, политическая конъюнктура и прочие посторонние факторы не могут иметь на этот процесс ни малейшего влияния.

Если кого-то раздражает опыт именно США, подчеркнем, что «параллельные» управленческие структуры действуют и в других странах, и именно они обеспечивают демократизм управления образованием, реальную автономию учебных заведений, защищенность от произвола местной бюрократии... Так, например, в Канаде провинциальный департамент образования возглавляет избранный министр. Управление начальными и средними школами возложено на местные школьные советы или комиссии, планирующие бюджеты школ, нанимающие учителей, устанавливающие расписание дисциплин в школах в соответствии с требованиями провинциального законодательства.

Создание «параллельной власти» и в образовании Украины — едва ли не единственный способ преодолеть ту плотную «управленческую пробку», которую создает подавляющее большинство управлений образования (на уровне города, района, области) для того, чтобы заблокировать реформаторские потоки «сверху» и «снизу». Кроме того, нужен общественный посредник между местной властью и школой, ведь ее руководитель может отстаивать интересы возглавляемого им коллектива только в пределах «ведомственной демократии», год от года все более узкой.

В-третьих, убрать или расшифровать неконкретные формулировки, красиво звучащие, но, по сути, никого ни к чему не обязывающие. Так, скажем, что значит фраза «демократизация назначения руководителей»? Вариантов ответа может быть сколько угодно:

а) возвращение к практике избрания директора школы педагогическим коллективом;

б) установление конкурсного отбора руководителей школ независимой комиссией экспертов, формируемой из наиболее компетентных представителей общественности;

в) широкое информирование общественности о кадровых изменениях в системе образования;

г) утверждение директора школы только с согласия депутатской комиссии по вопросам образования городского или районного совета.

Таким образом, только при условии, что хотим руководить образованием не на уровне общих деклараций, а на уровне определенной модели, сможем наполнить реальным содержанием записанные в проекте слова: «Новая модель управления является открытой и демократической. В ней органично сочетаются средства государственного влияния с общественным управлением». Золотые слова, дай Бог, чтобы так оно и было. Правда, эти слова прямо противоречат сформулированной выше фразе в проекте о государственно-общественном управлении. Ведь, как говорят в Одессе, есть «две большие разницы» между «государственно-общественным управлением» и тем, что будет лишь государственное влияние на систему образования, а управление станет общественным.

Похоже, эти абзацы писали два разных автора, которые так и не договорились по принципиальным вопросам. На мой взгляд, основная идея этого раздела должна учитывать главное изменение в движущих силах развития образования: закончилась эпоха «послушания», когда все школы по указке сверху стремились изменить курс. Сегодня у всех участников образовательного процесса появились собственные представления о качестве образования, дальнейшей судьбе школы и т.п. Хорошей школой нельзя больше командовать, она сама знает, куда идти. Главное, чтобы управленческие структуры не мешали двигаться тем, кто может это делать самостоятельно, помогли раскрепостить энергию стоящих на месте, стимулировали инициативу тех, кто привык ждать указаний «сверху».

И еще одно: почему в доктрине не нашлось места для такого эффективного рычага развития образования, как взаимодействие управленческих структур разных уровней с общественно-педагогическими организациями учителей и родителей?

С особым вниманием вчитываемся в подраздел «Финансирование системы образования». Читаем о целях и задачах финансового обеспечения, принципах и методах финансирования... Все это уже было, и не в одном документе, но так и осталось на уровне пустых деклараций. Некоторые же фразы вообще звучат загадочно, в частности: «Общее среднее образование финансирует государство и в то же время используются все возможности негосударственного сектора». Неужели государственный бюджет возьмет на себя финансирование 22 тысяч школ?! Думаю, просвещенцы, особенно таких экономически отсталых регионов, как Кировоградщина, будут только приветствовать такой переход, ведь в этом случае их зарплату наконец начнут вовремя выплачивать из государственного бюджета. Облегченно вздохнут мэры городов и главы местных госадминистраций, ведь «гора с плеч» свалится: образование, забиравшее львиную долю затрат местных бюджетов, берет на себя Киев. Так, кстати, было в «дооктябрьские времена», но едва ли так будет теперь. Скорее всего, авторы этих строк считают государственным финансированием и муниципальные, и областные бюджеты. Но это необходимо четко сформулировать, чтобы ни у кого не возникало бесплодных иллюзий о радикальном изменении бюджетной политики в сфере образования.

Или давайте выясним, как должен трактовать директор частной школы следующее предложение: «Плата с физических лиц может браться только за оказание дополнительных образовательных услуг (свыше базового учебного плана)». Неужели между строками просматривается желание ввести образовательные ваучеры, которые можно использовать для оплаты базового компонента обучения как в муниципальной, так и в частной школе? Разумеется, такой шаг можно было бы только приветствовать (подобная система действует, например, в Швеции), особенно в том случае, если «государственные расходы учащегося» не будут установлены раз и навсегда, а за 10—15 лет достигнут среднеевропейского уровня. Это и следует записать в доктрине, ясное дело, предусмотрев механизм ежегодного увеличения этих расходов, чтобы за время действия документа «догнать и перегнать» Европу. Нужно четко зафиксировать и процент от ВВП, ниже которого не могут опускаться затраты на образование.

Необходимо также конкретизировать основные меры «поэтапного внедрения новой политики финансирования образования»: какой будет технология формирования бюджета, как изменится структура затрат и услуг в сфере образования (в частности, указать, что не менее 50% затрат заведения должны составлять расходы на непосредственное осуществление образовательного процесса), какие конкретно показатели для нормирования бюджетных средств планируется ввести и т.п. Но, еще раз повторюсь, не хотелось бы, чтобы обсуждение финансовых вопросов затенило все прочие вопросы модернизации образования.

Если учительский съезд пройдет лишь под лозунгом: «Давай деньги!», пользы от него будет мало. Но пора, наконец, разобраться, почему в сферу образования деньги не идут. Возможно, причина в нас самих, просто предлагаемое нами образование не выглядит достаточно привлекательно для серьезного инвестирования.

Кризис финансирования — не причина, а прежде всего следствие существования неэффективной системы образования. Развитие сегодняшней школы финансировать никто не будет, поскольку для любого инвестора это выглядит безнадежным делом. Будут серьезные изменения в образовании — появится «востребованность» образования широкой общественностью, начнется и финансирование. Сначала население станет платить за то, что будет считать ценным в образовании для себя и своих детей, затем начнет нажимать на местную власть, чтобы обеспечить достойное финансирование школы из местного бюджета.

Подраздел «Социальное обеспечение участников учебного процесса», к сожалению, вызывает только горькую усмешку, особенно у педагогов, т.к. все это уже и прежде обещали. Вспомните анекдот:

— Снова хочется в Париж.

— А ты, что — уже там был?

— Нет, но уже хотел.

Снова государство гарантирует «бесплатные медицинские осмотры», «обеспечение бесплатным жильем с отоплением и освещением педагогов, работающих в сельской местности» (фразу нужно прочесть еще раз, чтобы уловить юмор), «компенсации затрат на проезд до места работы и домой» (попытайтесь сказать об этом водителю «маршрутки») и т.п.

Не нужно нам все это «гарантировать», запишите единственное требование к государству: зарплата учителя устанавливается на уровне прожиточного минимума, начиная с 2002 года, полтора прожиточного минимума в 2003 году, два прожиточных минимума в 2004 и т.д. Выстроим такую прогрессию вплоть до 2015 года. С такой зарплатой все остальное мы гарантируем себе сами. Естественно, зарплата руководителя школы, как во всем мире, должна хотя бы вдвое превышать учительскую. Сообщу для справки: в нынешнем году официально установленный Верховной Радой (хотя и явно заниженный) прожиточный минимум составляет 311 грн.

И последнее, на что хочется обратить внимание: кто поедет на съезд, как избирают делегатов, будет ли у меня возможность принять участие в работе этого форума? 2001-й стал «звездным временем» в моей педагогической биографии: победив на всеукраинском конкурсе «Учитель года» в номинации «Руководитель учебного заведения», я получил официальное признание. Но если кто-то из читателей надеется увидеть Учителя года-2001 и теперь уже заслуженного учителя Украины Виктора Громового среди делегатов съезда, его поиски будут бесплодными. На съезд меня не избрали, т.к. на Кировоград пришла разнарядка только на «рядовых» учителей, а предложение из зала во время городской конференции «демократически» провалили в стиле пресловутых компартийных традиций. Если подобный принцип «демократического централизма» доминировал и в остальных регионах Украины, можно себе представить состав делегатов.

«Мы чужие, Киса, на этом празднике жизни», — сказал бы известный литературный герой тем настоящим лидерам образования, которые окажутся за бортом просвещенческого форума. Правда, Министерство образования и науки планирует пригласить пятерых победителей конкурса «Учитель года» в качестве гостей съезда. Так что погостим, увидим...