Вторая мировая: преподавание, исследования, манипуляции

Так важное для человечества событие оказалось словно разделенным "пополам". Кстати, при Сталине праздник Победы продержался недолго: его отменили в 1948-м, учитывая ужасные последствия войны, в частности, колоссальное количество инвалидов, делавших наглядной банальную истину - как можно ПРАЗДНОВАТЬ то, что принесло столько беды и горя.

Возобновили День Победы как праздник и выходной только при Леониде Брежневе в 1965 году - с целью политико-идеологического "цементирования" общества. Все это сопровождалось возрождением сталинских мифов, героизацией войны, а порой и откровенной неправдой. Недаром же считается, что первая жертва войны - именно правда. От шести до двадцати миллионов - такой была "амплитуда" количества жертв войны в СССР при Сталине, Хрущеве и Брежневе. Горбачевская "перестройка" принесла новую цифру - 27 миллионов. Чуть позже московские историки начали настаивать: война забрала жизнь 32-х миллионов "советских людей". 10 миллионов приходится на Украину (так для Украины закончилась война бывших "любих друзів" - Гитлера и Сталина).

Менялись вожди, цифры потерь, в историческом наративе акценты смещались (например, со Сталинграда на Малую землю), но было то, что оставалось всегда. Оставалось понимание: Вторую мировую не следует выпускать из поля зрения, когда речь идет о преподавании и исследовании. Начнем с преподавания.

Учебники

Роль учебников в формировании исторической памяти о Второй мировой войне огромна. И здесь приходится признать определенный парадокс. С одной стороны, те, кто хорошо знает и анализирует школьные учебники, констатируют разрыв, можно сказать, между наукой и дидактикой. Дескать, научные исследования опережают то, что зафиксировано в школьных учебниках, авторы которых зачастую не отслеживают новейших тенденций.

С другой стороны, можно встретить утверждения о том, что в учебниках в минувшие, после 1991-го, годы осуществлялась апробация именно новых подходов в исторической науке.

Яркими примерами здесь могут быть попытки отказаться от употребления понятия "Великая Отечественная война", проанализировать настоящие причины неудач 1941 г. А также попытки переоценки роли и значенияУкраинской Повстанческой Армии (УПА) и Организации Украинских Националистов (ОУН), вклада западных союзников в победу над нацизмом...

В действительности, если внимательно проанализировать учебники, можно увидеть в них наличие обеих упомянутых тенденций. Очевидно, ключевой вопрос заключается в том, по каким матрицам, "лекалам", требованиям создаются учебники. Здесь наверняка целесообразно было бы упомянуть о Министерстве образования и науки Украины со всеми его нынешними особенностями и требованиями. Впрочем, об этом министерстве и без меня немало говорят... Я лучше остановлюсь на нескольких аспектах, кажущихся принципиальными, когда речь идет о формировании у учащихся представлений о Второй мировой войне, а также о месте и роли в ней Украины.

Прежде всего, по моему мнению, учебники должны формировать четкое понимание того, что для Украины война началась не 22 июня 1941 г. Это нужно для понимания соотношения понятий "Вторая мировая война" и "Великая Отечественная война". В связи с этим очень выразительным был для меня пример со срочным внесением изменений в учебник Ф.Турченко, П.Панченко, С.Тимченко "Новітня історія України. Частина друга (1939–початок ХХІ ст.)", Киев, 2007.

По требованию тогдашнего министра образования и науки Украины была изменена формулирка названия первого раздела (в предыдущем издании "Україна під час Другої світової війни (1939–1941)". Оно было дополнено определением "Велика Вітчизняна війна"), изъяли фото и документы, положительно характеризовавшие деятельность ОУН и УПА, а вместо них помещены фотографии и документы, касающиеся действий Красной/Советской армии, партизан и подпольщиков, особый акцент сделан на проявлениях героизма советского народа/советских воинов на разных этапах войны. Это была очевидная попытка придать войне прежде всего характер "советскости".

В то же время, думаю, следует придать войне "украинскости". Это не должно выпадать из поля зрения преподавателей. Как и тот неопровержимый факт, что СССР и УССР вступили во Вторую мировую войну 17 сентября 1939 г.: войска Украинского фронта вошли на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Это был не "освободительный поход", не братское "воссоединение", а следствие заговора двух тиранов, поделивших между собой сферы влияния, договорившихся об уничтожении Польши как государства. Следует признать: СССР вступил во Вторую мировую войну на стороне нацистов. Это потом, в 1941-м, страшной ценой пришлось расплачиваться и "исправлять" недостатки сталинской тайной дипломатии.

Вот почему учащимся следует объяснить, что никакая не Великая Отечественная (эту идеологему придумал сталинский академик Емельян Ярославский в статье в газете "Правда" от
23 июня 1941 г.), а Вторая мировая война для Украины, как и для всего мира, началась в сентябре 1939 г.

В завоевательных планах Адольфа Гитлера Украина занимала особое место. Собственно, эти планы строились с учетом захвата Украины, которая должна была стать важной составляющей частью реализации "Плана голода" (Der Hungerplan). Жителей оккупированных территорий СССР, ради получения дополнительных продуктов питания для немецких войск и населения Германии, ждал голод.

В стратегии Иосифа Сталина Украина также всегда присутствовала. Красный диктатор никогда не забывал стремления украинцев к независимости, продемонстрированного в 1917–1920 гг. Он жестоко боролся не только с откровенными противниками большевиков. Среди украинской этноэлиты постоянно выискивал "сепаратистов" и "национал-уклонителей", высказывал недоверие всей Компартии Украины и, наконец, использовал сложную ситуацию начала 1930-х для усмирения Украины с помощью Голодомора. Обреченной на существование между двумя тоталитарными силами, Украине во время Второй мировой войны суждено было пережить противостояние регулярных армий, геноцид, депортации, мобилизации, вывозы на работы, столкновение партизанских и подпольных движений и еще немало такого, что действительно сделало украинскую землю кровавой ("bloodland", если использовать неологизм американского историка Тимоти Снайдера).

Все это обрекало Украину на бесчисленные жертвы. Следовательно, если понимать это, можно сразу избавиться от иллюзий того, что украинцы только и мечтали о том, чтобы защитить сталинскую власть.

События после 22 июня поставили под вопрос, собственно, "отечественность" войны, легендарный энтузиазм и монолитность гражданского населения в деле обороны "социалистического отечества", выявили глубинный раскол общества: кто-то воевал в Красной Армии, кто-то был антикоммунистом и боролся против сталинистов, а кто-то просто выживал, приспособлялся.

Это никоим образом нельзя игнорировать при освещении событий периода Второй мировой войны. Украинцы были не только в Красной Армии, но и в УПА. Армией без государства назвал ее один из ее же основателей, атаман "Поліської Січі" генерал-хорунжий Тарас Бульба-Боровец. Столько неправды накопилось вокруг УПА, что даже один из самых квалифицированных и последовательных ее критиков (скрывавшийся под псевдонимами В.Давиденко и Клим Дмитрук) в 1989 г. вынужден был признать: "...Советские исследователи, руководствуясь многолетними установками "не преувеличивать" политической значимости сил врага, большей частью показывали УПА и другие вооруженные формирования украинских буржуазных националистов как небольшие, разрозненные, неорганизованные банды, у которых не было ни соответствующей военной подготовки, ни централизованного руководства".

Сейчас много написано и издано о деятельности ОУН и УПА, и учителя вполне свободно могут пользоваться этими источниками. Принципиальный момент заключается в том, чтобы не идеализировать деятельность этих структур, но также нельзя идеализировать деятельность ВКП(б) и действия Красной (потом Советской) Армии.

Крайне важно, чтобы в преподавании присутствовала тема Холокоста, проводимого нацистами в Украине. Даже больше, можно говорить, что эта геноцидная политика, спланированная нацистским руководством, начала масштабно воплощаться именно в Украине - с экстерминации киевских евреев в Бабьем Яру. Как известно, в советских учебниках "еврейские аспекты" человеконенавистической политики Германии в Украине игнорировались. Сейчас задача состоит в том, чтобы не забывать и о других жертвах (украинцах, русских, ромах и др.).

Наконец, давно следует ревизовать один из главных постулатов - об освобождении Украины. В 1944 г. такого освобождения по сути не произошло. Было изгнание нацистов с территории Украины. Та война после войны, которую сталинский режим развернул тогда на западноукраинских землях и вел вплоть до середины 1950-х, является одним из самых убедительных аргументов в пользу именно такой дефиниции. Но есть и немало других (систематические кампании борьбы с "украинским национализмом" или с его "проявлениями", преследование инакомыслия, тех, кто боролся за права человека, отстаивал необходимость соблюдения норм Конституции СССР и т.п.).

Целесообразно обращать внимание на то, что украинцы воевали не только в составе Красной/Советской Армии, но и в различных армиях мира. По разным источникам, от 35 до
50 тыс. украинских добровольцев из числа канадских эмигрантов (а среди них почти полтысячи офицеров) в 1941–1942 гг. выявили готовность вступить в Канадские вооруженные силы, чтобы принять участие в разгроме нацизма. Речь идет почти о 11% украинской общины этого государства, насчитывающей в довоенные годы 360 тыс.

Не намного меньшее количество волонтеров послала в армию США североамериканская община украинцев. Почти 40 тыс. американцев украинского происхождения принимали участие в операции "Оверлорд", т.е. в высадке 6 июня 1944 г. в Нормандии, воевали в Тихоокеанском регионе, Северной Африке, Италии и, наконец, встретились со своими земляками-украинцами из Красной Армии на Эльбе в 1945-м.

Не все знают, что каждый восьмой боец корпуса генерала Владислава Андерса был украинцем. Назвавшись поляками, они в составе свыше 100-тысячной польской армии прошли путь от туркестанского города Красноводск через Иран, Ирак, Сирию, Ливию, Судан, чтобы принять участие в боевых действиях за освобождение Италии от фашистов.

Исследования

Как-то мне довелось быть на встрече, где выступал Посол Нидерландов в Украине. Он цитировал роман, герой которого говорил, что он ощущал себя Второй мировой войной. Символические и важные слова. Когда речь идет об исследователях Второй мировой войны, то они должны быть и войной, и обеими противоборствующими сторонами. Только в этом случае, очевидно, можно хоть как-то приблизиться к более или менее реалистическому воспроизведению исследуемых событий.

По словам профессора Александра Лысенко, "о войне написано, на первый взгляд, все, по крайней мере, намного больше, чем о любом другом периоде нашей истории: свыше 20 тысяч монографий, брошюр, сборников статей общим тиражом 1 млрд экземпляров. С другой стороны, очевидно, нет ни одного вопроса, который не был бы так или иначе сфальсифицирован, заполитизирован или просто замалчивался, либо обозначен полуправдой".

Если давать общую оценку состояния этих исследований в современной Украине, то приходится констатировать: они все еще находятся под влиянием политиков, мифологизируют эту проблематику, реставрируют стереотипы сталинско-брежневской историографии. Однако это - неприемлимый инструментарий для осмысления амбивалентной проблематики Второй мировой войны, роли и места Украины в ней. К этой группе принадлежат и те, кто исповедует (чаще скрыто, чем откровенно) "осторожность" в ревизии устаревших подходов и оценок.

Помню, как в "Українському історичному журналі" в 2005 г. один автор написал: "Новое видение заключается не в том, чтобы оговаривать героев и события Великой Отечественной войны, очернять нашу память о подвиге народа, как это подается в некоторых публикациях... Во многих академических изданиях, вузовских и школьных учебниках, художественных произведениях, кинофильмах, через средства массовой информации эти годы подаются как период сплошных репрессий, "тоталитаризма и диктатуры", "гулагов", "голодоморов" и т.д.".

Кавычки, в которые взяты известные всему миру и аксиоматические понятия, по замыслу автора, явно должны были показать читателю, что этих "гулагов", "голодоморов" и т.д. будто и вовсе не было. Комментарии здесь, по моему мнению, излишни. Упомянутый автор акцентирует внимание на том, что во время войны "во главе народа стояла партия коммунистов" (конечно, это правильно, но какая еще партия могла стоять, когда все остальные партии большевики уничтожили как конкурентов?), и обеспокоен тем, что в последние годы не было опубликовано "ни одно правдивого исследования о роли коммунистической партии в достижении Победы".

Не только в последние годы, но и в прошлые. И мешала этому сама партия, точнее, ее идеологи. Например, десятилетиями нельзя было рассказывать о трагическом первом годе войны, связанным с просчетами руководства, отступлением и поражениями, позорным бегством представителей власти, почти молниеносным провалом оставленных для работы против немцев подпольных структур, т.е. со всем, что разрушало официозные стереотипы. Было запрещено затрагивать тему плена, хотя в плену оказалось свыше пяти миллионов советских военнослужащих. Можно было писать о негуманном отношении к ним со стороны гитлеровцев, но нельзя было говорить о нечеловеческом и унизительном отношении к ним собственного государства.

Ни Женевской конвенции 1929 г., ни Гаагской конвенции и Декларации 1907 года о законах и обычаях сухопутной войны СССР не признал. Одной из причин, по которым Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию в целом, было несогласие с распределением пленных по национальному признаку. По мнению руководителей СССР, это положение противоречило принципам интернационализма.

К тому же сталинские "юристы" добавили то, что Конвенция не гарантировала права военнопленных как трудящихся: низкая оплата труда, отсутствие выходных и т.д. Словом, все "обосновали", чтобы отказаться от Конвенции. Отказ СССР от ее подписания позволил нацистам использовать этот факт и оставить советских военнопленных без всякой защиты и контроля со стороны Международного Красного Креста и других организаций, помогавших пленным западных стран. Немецкая статистика зарегистрировала: 280 тыс. советских пленных погибли в пересылочных лагерях и свыше 1,03 млн ушли из жизни при попытках бегства, умерли на заводах, шахтах в самой Германии. И цифры для сравнения: в этой же стране за все годы войны находилось свыше 235 тыс. английских и американских военнопленных, из которых умерли всего 8348 человек.

Освобожденные из плена советские воины проходили продолжительную проверку в фильтрационных лагерях, часть из них направлялись на фронт, а остальные под "опеку" ГУЛага (в августе 1945-го Государственный комитет обороны СССР принял постановление, согласно которому репрессиям должны были подвергаться все оказавшиеся в плену военнослужащие).

Еще одна принципиальная тема - отношение командиров к солдатской жизни. Немало слов потрачено для описания того, что называют "солдатским героизмом". Однако никто все еще не решится сказать в полный голос о цене побед. О том, что цена солдатской жизни была копейка. Жизнь эта вообще не принималась во внимание. Например, взятие Киева в ноябре 1943 г. было классической сталинской прихотью: он поставил задачу завладеть городом к годовщине того, что называли "Великой Октябрьской социалистической революцией". Ради этого при штурме Киева погибли более 400 тыс. советских воинов.

Не случайно данные о потерях в войне продолжительное время были засекречены или приуменьшены, ведь они ставили под сомнение репутацию многих военачальников в разных военных операциях. До сих пор нет полноценного анализа самого процесса мобилизаций в сталинскую армию (методы, категории населения, отношение людей к мобилизации и т.д.).

Ситуация постепенно начала меняться со времен горбачевской "перестройки". Тогда были напечатаны многие уникальные архивные документы, из которых предстал совсем непарадный образ войны. В качестве примера можно вспомнить приказ №227, вошедший в историю под названием "Ни шагу назад!". Этот уникальный документ имел гриф "Без публикации". Так оно в общем и было: о нем не упоминали в СССР вплоть до 1990 г., когда его текст впервые напечатал московский журнал "Агитатор".

И все же, процесс "непарадного" понимания войны постепенно затормозился. Прежде всего это произошло в России, где миф о "Великой отечественной" считают последней баррикадой и трактуют как одно из эффективных средств консолидации нации. Началась "ползучая", а потом и откровенная героизация советского времени, апологетика Сталина, советской спецслужбы, художественный свист о "романтике" войны.

В конце концов, это дело России. Недопустимо, чтобы сейчас во вроде бы независимой Украине, с перспективы которой и следует оценивать прошлое, нас снова начали учить, как "правильно" писать о войне. Вряд ли допустимо реставрировать мифы с недавнего (непреодоленного) прошлого, маневрировать между старыми и новыми подходами.

После августа 1991 г. национально-демократические силы в Украине взяли на вооружение наратив национально-освободительной борьбы. Придирчивые критики отметили, что при этом не были предприняты какие-либо серьезные попытки пересмотреть его или, по крайней мере, самые противоречивые его составляющие. Эти составляющие связаны прежде всего с ОУН и УПА и с "неприятными" страницами их деятельности. К этим страницам относят терроризм, причастность к этническим чисткам (здесь речь идет прежде всего об известной "волынской резне" 1943-го), неединичные случаи сотрудничества с нацистской Германией и т.д. Все это словно отошло на второй план, поскольку деятелей ОУН и УПА в независимой Украине начали изображать, прежде всего, в качестве примера борцов за независимую Украину (которыми они, собственно, и были), забывая об их "грехах".

Потому не удивительно, что в современной Украине возникли якобы два подхода к освещению событий войны. У сторонников каждого из подходов - свои герои. Скажем, для одних это командир советских партизан Сидор Ковпак, для других, например, Роман Шухевич. В обоих лагерях упомянутых и других персонажей трактуют по-разному. Сторонники Шухевича изображают Ковпака как ставленника Кремля, затеявшего поход от Путивля до Карпат для уничтожения "украинской партизанки", то есть УПА. Для этого лагеря Шухевич - легендарный националист, борец за независимую Украину, несгибаемый главнокомандующий УПА, Глава Генерального секретариата Украинского Главного Освободительного Совета (УГОС).

Не буду комментировать упомянутые подходы, но хочу обратить внимание на действительно острую необходимость: потребность дальнейшего научного поиска, создания научных биографий Степана Бандеры, Романа Шухевича, Ярослава Стецько, Евгения Коновальца и многих других с реалистичной подачей непростых коллизий их жизни и деятельности, а не продуцирования патриотичных агиток о них.

Общественно-политический интерес

Специалисты утверждают, что Украина - это единственная республика СНГ, где культура памяти стала важнейшим полем битвы между двумя политическими лагерями - посткоммунистами и национал-либералами. Таким "полем битвы" остается и все, что связано со Второй мировой войной. Началось это еще при президентстве Леонида Кравчука, а особенно Леонида Кучмы.

Самые решительные попытки "национализировать" историю Украины (в частности и историю периода войны) приписывают президенту Виктору Ющенко. При этом считается, что это не принесло ему политических дивидендов. Почему? Потому что он пытался играть роль, так сказать, историко-политического Фигаро. С одной стороны, неревизированы ключевые советские дефиниции (такие, например, как "Великая Отечественная война"), а с другой - Виктор Ющенко якобы отдавал должное ОУН и УПА, т.е. тем силам, последовательно боровшимся против коммунистического режима, его адептов, их представлений об Украине.

Выступая 9 мая 2007 г., Ющенко сказал: "Я твердо убежден - мы должны гордиться многочисленными светлыми примерами единства и мужества нашего народа в годы войны. Это единство существовало вопреки злу, вопреки насилию, вопреки фронтам и военным линиям. Это единство создавали миллионы украинских имен, тысячи боевых свершений. От Александра Довженко до Oлеся Гончара. От Николая Ватутина до Никифора Шолуденко. От Александра Сабурова до Ивана Кожедуба. От Романа Шухевича до Елены Телиги". Ющенко убеждал, что "пришло время искренне и по-братски сказать друг другу - каждый, кто боролся за Украину, заслуживает уважения и благодарности во все времена". Закончилось тем, что запланированный памятник Елене Телиге в Бабьем Яру так и не установили. Вместе с тем на Печерске, в Парке славы, соорудили памятник Ивану Кожедубу. Акценты, как видите, вполне понятны...

При Викторе Януковиче празднование 9 Мая начало проводиться абсолютно по советским традициям: по Крещатику даже проехали танки с красными флагами. Этого оказалось мало. Вскоре обществу и исследователям начали "подсказывать", что и как в истории понимать. В 2011 г. Верховная Рада Украины приняла заявление "К 65-й годовщине Нюрнбергского трибунала над фашистскими преступниками". В заявлении осуждаются как "аморальные" попытки указать на то, что СССР и нацистская Германия ответственны за развязывание Второй мировой войны, ведь это, дескать, попытки "оправдать нацистов, их приспешников за содеянные страшные преступления против человечества".

Для коммунистов, совершавших не меньшие преступления, инициирование и принятие такого заявления - это просто способ "отбелить" свою идеологию и свое непривлекательное прошлое. Но дело не только в этом. Досадно то, что власть пытается диктовать, как "правильно" понимать прошлое.

Ученые оберегают сферу исторической памяти от директивного вмешательства политики. Яркий пример: французская газета "Либерасьйон" обнародовала в декабре 2005 г. Декларацию 19 самых авторитетных историков Франции с протестом против практики издания парламентом так называемых указов о памяти - с запретом подвергать сомнению Холокост, устроенный турками против армян геноцид 1915 г., с рекомендациями относительно подачи последствий колонизаторской политики Франции в Африке и т.д. История - не религия и не мораль, заявили ученые, она не должна быть рабыней актуальности и не может сводиться к памяти. Тем более, она не может быть объектом юрисдикции. В свободном государстве ни парламент, ни какой-либо другой юридический авторитет не имеет права определять, что в истории является правдой. К этому заявлению историков вскоре присоединились несколько тысяч французских ученых.

Это - хороший пример для Украины. И для политиков, и для исследователей. Похоже, однако, нынешний политический режим его не усвоил. Прошлогоднее
9 Мая не стало Днем памяти и оказания почестей павшим, как во всем мире. Все "праздновалось" полностью в духе устаревших советских канонов, а они не предусматривают полноценного диалога власти и ученых.

…В свое время Мишель Фуко выдвинул тезис о наличии "памяти" (то есть того, что навязывает государство через официальный исторический наратив) и "контрпамяти" (т.е. того, что не отвечает официальной версии исторических событий).

Все это у нас в Украине есть. Похоже, нет другого - чувства достоинства, невторичности, нет понимания того, что живем в стране, не являющейся частью СССР и России. А чем же является тогда современная Украина?

Хороший вопрос...

Юрий Шаповал