ПО СЕМЕЙНЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ

Попробуйте заглянуть поглубже в свою душу и признаться себе: что для вас было бы страшнее - стать объектом воскресных телеобличений Вадима Долганова или «пациентом» Генерального прокурора? Не торопитесь отметать вероятность одного и другого. Особенно если вы или ваши родственники имеете хоть малейшее отношение к тому, что у нас принято называть громким словом «политика». Разве предполагала министр юстиции, она же супруга президента Национальной телекомпании Украины, Сюзанна Станик, что ее имя будет фигурировать в уголовных делах, заведенных ведомством Михаила Потебенько? Мог ли видеть себя скромный сотрудник Севастопольской таможни, он же сын Генерального прокурора Украины, Юрий Демин, даже в самом дурном сне, героем главной разоблачительной передачи страны? Но таковы превратности политических судеб в Украине: из Житомирского СИЗО - в народные депутаты, из кресла вице-премьера - в Лукьяновскую тюрьму. И в придачу - роль отрицательного героя в передачах Украинского телевидения. Тривиальный, в общем-то говоря, для отечественной действительности сюжет.

Но что-то сломалось в отлаженном механизме: брат пошел на брата, началась гражданская война. И это в то время, когда «отечество в опасности» - близятся выборы, а значит, неизбежны столкновения с «внешним» врагом. Верховный арбитр пока сохраняет нейтралитет и не подает сколь-нибудь фиксируемых знаков, по которым можно было бы понять, кто его «отцовьему» сердцу дороже. Стало быть, до мирного урегулирования еще далеко. Поскольку надеяться на окончание «боевых действий» без вмешательства «голубых касок» не приходится: Вадим Долганов пообещал продолжить свое журналистское расследование, «даже если Генпрокурор попытается заткнуть рот журналистам». Михаил Потебенько, со своей стороны, также не собирается останавливаться на достигнутом, ради того чтобы показать общественности, «кто он (г-н Долганов. - Авт.) есть».

Некоторым кажется, что преимущество на стороне главного законника. Потерял актуальность вопрос о его отставке, ходят упорные слухи, будто Президент выдал ему «охранную грамоту» на срок до самых парламентских выборов. А в правительстве тем временем дожидается своего часа постановление Верховной Рады с требованием предыдущего премьер-министра «уволить» президента Национальной телекомпании. По возвращении с каникул депутаты обязательно вернутся к этому вопросу, поскольку возникнет традиционно болезненная для обеих сторон - Верховной Рады и НТКУ - тема освещения работы парламента.

Однако немало и тех, кто скептически оценивает шансы Генерального прокурора на победу. И вовсе не прочность позиций Вадима Афанасьевича (с непередаваемой легкостью перевоплотившегося из «цепного пса власти» в «цепного пса демократии», попавшего под давление представителя этой самой власти) тому причиной. Тот запал, с которым он бросился на защиту чести своей дамы, пожалуй, заслуживает определенной доли уважения. Но только самое ли подходящее место для этого Первый общенациональный телеканал? И потом еще неизвестно, кто в этом семейном тандеме больше нуждается в помощи. О хрупкую фигуру хозяйки Минюста, как утверждают осведомленные наблюдатели, ломали зубы люди и покрепче Михаила Алексеевича. А более дотошные отмечают: Сюзанна Станик вошла в новоутвержденный состав Совета национальной безопасности и обороны, в то время как Генеральный прокурор в списке не значится. Да и тот факт, что кандидатура Сюзанны Романовны рассматривалась в качестве вероятной замены Михаила Потебенько, когда тот упорствовал в своем желании покинуть кабинет на Резницкой, добавляет очков команде Долгановых-Станик.

Так что пока можно констатировать паритет воюющих сторон и некоторое преимущество на стороне общественности. Поскольку задетый за живое Генеральный прокурор развил мало свойственную ему активность и начал стремительно выдавать на-гора потрясающие результаты работы своего ведомства. Раскрытие убийств Вадима Гетьмана и Евгения Щербаня, обещание в ближайшее время назвать виновников исчезновения Георгия Гонгадзе и смерти Игоря Александрова… И неустанное бдение за «повышением показателей» на участке генпрокурорской работы по выведению на чистую воду руководства Министерства юстиции, за которые уже можно присуждать медаль передовика производства - 73 уголовных дела. Оскорбленные родственные чувства - страшная сила! Понять обиду Генпрокурора за своего сына нетрудно. Возможно, теперь он лучше поймет тех, у кого дети и вовсе пропадают бесследно.

- Михаил Алексеевич, во время своего визита к вам накануне ставшего камнем преткновения выпуска «Зоны правды» Вадим Долганов предупреждал о том, что героем его очередных разоблачений станет ваш сын?

- Нет. Я, честно говоря, не хотел бы пересказывать подробности нашей беседы. Зачем опускаться до копания в грязи? Но Долганов дал понять мне, к чему я должен готовиться. У нас, мол, на всех есть компромат, ваш же сын работает в таможне. Я быстренько поднял всех на ноги: прокурора Севастополя, военного прокурора гарнизона, чтобы узнать, в чем дело? Оказывается, действительно 11 января 2000 года было возбуждено уголовное дело, виновные, в том числе шестеро работников таможни, привлечены к ответственности. Моего сына в их числе нет. Да и не могло быть, поскольку на руководящей должности Государственного таможенного комитета Украины он работает с ноября 2000 года. По этому делу прокурор сделал еще запрос в Турцию, чтобы оттуда предоставили результаты ревизии. Пришедшие оттуда материалы были переданы в СБУ, так как речь уже шла о контрабанде. Так это называется - «прокуратура замяла дело»? То есть все чисто, принципиально и объективно.

- Михаил Алексеевич, вы, наверное, и раньше с интересом смотрели передачи Вадима Долганова, поскольку в них часто рассказывалось о, скажем так, ваших подопечных. Скажите, вам они нравились?

- Я считаю Долганова способным, профессиональным журналистом. Но я никогда не думал, что он способен и на вранье. Это во-первых. Во-вторых, мне и раньше, до всей этой неприглядной истории, казалось, что он очень часто перехлестывает в своих разоблачениях. Ведь если перестараться даже в правом деле, можно достичь результата, обратного тому, которого добиваешься.

Однако я бы не хотел давать оценку профессиональным качествам Долганова. Наше дело - знать законы и добиваться их выполнения. А судить о работе журналиста - ваше дело.

- Но речь не о журналистской работе, а о том уникальном явлении, когда оружие, которое всегда использовалось против оппонентов власти, применяется в отношении представителей той же властной команды.

- Вы знаете, я человек, который не в команды вступает, а закону служит. К чему скрывать, я считаю, что Президент меня поддержит. Кроме всего прочего, я председатель Координационного комитета по борьбе с организованной преступностью и никогда не признавал двойных стандартов: почему простого работягу, если он того заслужил, я к ответственности привлекать должен, а того, кто крадет миллионы, - обходить стороной? В чем-чем, а в этом меня никто не может обвинить. Даже народные депутаты, когда в парламенте возник вопрос о доверии Генеральному прокурору, в большинстве своем стали на мою защиту, то есть возобладал фактаж, а не политика.

В чем меня сегодня обвиняет Долганов? В том, что не доведены до конца громкие дела, в том числе и дело Лазаренко? Но ведь это не такое простое дело, оно связано с заграницей, откуда не так просто получить материалы, не так легко вернуть Лазаренко. Если бы Лазаренко сегодня был здесь, в Украине, расследование по нему двигалось бы совсем другими темпами. А если говорить об отношении Президента, то ведь именно его поручение по ОАО «Росава» и по «Донбассэнерго» стало толчком к расследованию. Мы и расследуем. Уголовное дело по факту должностного подлога работниками Минюста было возбуждено еще в декабре 1999 года. И касалось оно изготовления гербовых печатей для частных нотариусов, которое было организовано таким образом, что у государства было украдено 698 тысяч гривен. Расследованием дела занималась Киевская городская прокуратура, но поскольку занималась спустя рукава, волокитчиков пришлось привлечь к дисциплинарной ответственности, а дело забрать в Генеральную прокуратуру.

Что касается «Росавы», то Генеральная прокуратура просто не могла не отреагировать на происходящее с этим открытым акционерным обществом, 49 процентов акций которого были оценены Киевским научно-исследовательским институтом судебных экспертиз почти в 104 миллиона гривен, а проданы за 4 миллиона 290 тысяч. Подешевел пакет после вмешательства Министерства юстиции, благодаря которому переоценивать акции было поручено государственной исполнительной службе Радянского района города Киева, где они были оценены уже коммерческими структурами в 3 миллиона 826 тысяч, после чего и проданы. Генеральная прокуратура на продажу наложила арест и проводит расследование по делу. А теперь в прессе комментируют: нашла коса на камень. Да причем тут коса на камень! Вы посмотрите, когда уголовные дела открывались, когда Потебенько поставил перед Президентом вопрос о соответствии Сюзанны Станик, жены Долганова, занимаемой должности - и когда уже выступил Долганов. Он говорит, что ни одно из резонансных дел, которые ведет Генпрокуратура, - убийства Гетьмана, Щербаня, Гонгадзе, не передано в суд. Я не был Генеральным прокурором, когда произошли убийства Гетьмана и Щербаня. Но теперь и то, и другое убийства раскрыты. Люди арестованы. В начале новой сессии парламента я передам в Верховную Раду новое представление о даче согласия на привлечение Павла Лазаренко за организацию убийства этих людей. Потому что мы должны это делать по каждому эпизоду.

- Но зачем устраивать фарс, повторно требуя от парламента проголосовать за снятие депутатской неприкосновенности с человека, и так уже лишенного ее, более того, находящегося в тюрьме?

- Таков закон. Я не могу поехать в Соединенные Штаты и притащить оттуда Лазаренко. Не будет Лазаренко, мы сдадим тех людей, которых арестовали. А его будем ждать. Появится, значит, будет отвечать и за это. Так зачем же говорить, что убийства не раскрыты?

- А какова судьба дела Гонгадзе? Георгий-то как раз исчез на вашем генпрокурорском веку.

- Вы думаете, я не заинтересован в раскрытии этого убийства? Я считаю, мы идем по единственно правильному пути, а не по ложному. И я делаю все, чтобы побыстрее довести дело до конца. Это дело моей чести, чести Генеральной прокуратуры, чести государства…

- И как долго нам еще оставаться в неведении?

- Я думаю, что недолго. Скажите, вы были уверены, что будут найдены убийцы Гетьмана и Щербаня? Но мы же раскрыли эти преступления! Причем не просто на мертвых душах. Мы арестовали людей. Мы цепочку раскрыли. Да, есть в ней и убитые. Банда, которая убивает людей, - жестока. Они исполняют, а потом думают, как этих исполнителей уничтожить, чтобы следов не оставить. И об этом думают заказчики. Когда в сентябре я внесу представление и буду информировать, вы послушаете и скажете: «Бог ты мой, как это могло быть!»

- Не прошло и года со дня исчезновения Георгия Гонгадзе, как появилось еще одно громкое дело, связанное с убийством журналиста Игоря Александрова. Как и Гонгадзе, незадолго до своей гибели Александров также обращался в Генеральную прокуратуру по поводу неприятностей, возникших у него в связи с выполнением профессиональных обязанностей. До вас дошло его обращение?

- Да, он со своими товарищами обращался в Генпрокуратуру. Вот когда мы расследуем это дело, а я думаю, это будет скоро, вы увидите обращение и результаты. У меня на приеме они не были. Мы получили от них письмо, которое было отправлено в прокуратуру Донецкой области.

- То есть разобраться было поручено фактически тем людям, от которых Александров искал у вас защиты.

- Я со всей ответственностью заявляю: прокурор Донецкой области соответствует занимаемой должности. Это добросовестный профессионал, который не страдает безграмотностью. И поэтому оснований не доверять ему у нас не было и нет. К нам приходит великое множество подобных писем. И каждый хочет охраны. Но парадокс в том, что по закону я могу выносить постановление о предоставлении охраны, однако при этом, если я поручаю СБУ или МВД кому-то ее обеспечить, я должен перечислить им за это деньги. А средств для этого Генеральной прокуратуре не выделяется. Потому что закон Верховная Рада приняла, а соответствующей строки в бюджет не внесла. Как мне быть в такой ситуации? Платить за охрану из своей зарплаты? Ее не хватит.

- Александров просил у вас обеспечить ему охрану?

- Нет. Это я к слову. А что касается Александрова, то как раз когда его осудили, мы внесли протест и он был оправдан. То есть Генеральная прокуратура не действовала в противовес интересам этого человека… Вы знаете, как-то, когда я шел в парламент, ко мне, перескочив ограду, подбежал какой-то человек и сунул письмо. Я прочитал, а там - сплошные угрозы: «Мы тебя прикончим» и все в таком роде. Я отдал его своей охране, и на этом все закончилось. Какой-то психически больной человек. Ну, что я должен делать по этому поводу? А что касается Долганова, я никогда не буду относиться к нему предвзято, при всей его нечестности. Единственное, что я сделаю, - покажу общественности, кто он есть.

Долганов должен сегодня уйти. Об этом есть решение Верховной Рады. Государственное телевидение должен возглавлять принципиальный и честный до мозга костей человек. Я подавал заявления об уходе, а теперь я не собираюсь уходить. Чтобы люди знали: Потебенько не струсил, а довел дело до конца. Это будет государственная, принципиальная позиция. Как Долганов может утверждать, что Генпрокуратура бездействует, если это можно опровергнуть одной маленькой справкой? Показатель раскрываемости убийств в Украине никогда не достигал сегодняшнего - 93 процента. Но на Украинском телевидении предпочитают как можно чаще показывать министра юстиции, которая отвечает только за исполнительную службу. Это что, самая важная персона в государстве? Сейчас мы начнем заниматься проверкой финансовой деятельности УТ-1. Опять нас обвинят в предвзятости. Однако у нас есть поручение Верховной Рады. А после того выпуска «Зоны правды» станут говорить, что мы проверяем в отместку. Но ведь, кроме нас, проверять некому. Так, может быть, Долганов специально предпринял упреждающие шаги?

Если раньше это делал мой заместитель, то теперь я сам пойду в Верховную Раду со знанием дела докладывать по поводу того, что происходит в Министерстве юстиции.

- Михаил Алексеевич, вы представляете, сколько радостных минут переживают недруги Президента, наблюдая, как люди из его не самого далекого окружения публично сводят между собой счеты?

- Я просил бы на одну доску нас с Долгановым не ставить. Я уважаю Президента и потому не считаю людей, подобных Долганову, его окружением. Не может Президент окружать себя такими людьми. Я думаю, Президент разберется. Да тут и разбираться нечего.

- Вы неоднократно подавали заявление об уходе, скажите, какими аргументами Президент обосновывал свое нежелание подписывать ваши прошения?

- О своих соображениях по этому поводу может сказать только сам Президент. Я считаю, что он действовал, как человек, заинтересованный в наведении порядка в государстве.

- А с какой формулировкой вас сняли с должности Генерального прокурора Украинской Советской Социалистической Республики?

- Никто, чтоб вы знали, в Верховном Совете тогда Потебенько не освобождал. Когда после августа 1991 года поднялся этот вопрос, я пришел к Кравчуку и показал приказ о том, что уже три дня, как освобожден прокурором СССР по собственному желанию.

- Приближаются парламентские выборы…

- … Это вопрос политики. А я ухожу от политики и на этот вопрос не отвечу.

- Я хотела узнать, готовятся ли каким-то образом сегодня в прокуратуре к усилению напряженности в обществе, связанной с выборами, которые, по мнению многих, обещают быть очень жесткими?

- Я буду реагировать как прокурор. Почему мы должны отличаться от других государств и у нас должна возникать какая-то обостренность? Мы должны повести себя здесь, я считаю, демократично, в соответствии с законом. Меня волнует одно - чтобы соблюдалась законность. Я следовать политике не собираюсь. Я буду следовать закону.

- А участвовать в выборах в качестве кандидата в депутаты?

- Пока мне никто не предлагал ни место в списке, ни баллотироваться в одномандатном округе. У кого какие мысли - не знаю. Если будет предложено, я сделаю для себя соответствующие выводы. Хотя, что скрывать: возможность баллотироваться в депутаты я для себя не исключаю.

- В составе партийного списка или самостоятельно?

- Покажет обстановка. Но если речь пойдет о списке, то я пойду к тем, в отношении кого буду уверен: это те люди, с которыми не стыдно сотрудничать.

- Говорят, у вас теплые дружеские отношения с Георгием Крючковым…

- Я не скрываю этого. Мы долгое время были коллегами по номенклатуре ЦК Компартии. Почему мы должны себя вести таким образом, что если человек сегодня оказался уже вне руководящих должностей, то мы должны от него отвернуться. У меня всегда к человеку ровное отношение. Если я вас уважаю, то буду так же относиться к вам и через пятьдесят лет, если вы тоже будете меня уважать. А Георгия Корнеевича я считаю позитивным человеком. Считаю, что нам много чего не мешало бы перенять из опыта прежней партийной системы. В том числе, что касается подбора и расстановки кадров.

- Кстати, о кадрах. На последней коллегии вы очень строго распекали своих подчиненных…

- … Я не распекал. Я подверг критике отдельных своих прокуроров. Были названы и позитивные результаты работы органов прокуратуры. Уже достаточно того, что в девяти областях преступность не только приостановлена, а постоянно снижается. Растут показатели по взяткам. Так это ж хорошо, что мы их выявляем. Но есть и такие работники, которые прячутся за спинами других. Взять, к примеру, прокурора Военно-морских сил. Если мы ему один раз указали на недоработки, второй раз, третий, а он не делает никаких выводов, что прикажете делать? Я на коллегии высказал свое мнение. Но я никогда не высказываю его, если оно не подкреплено позицией всего коллектива. А на УТ-1, кстати, ни словом не обмолвились о прозвучавшем на той коллегии позитиве. Встречался я в Крыму с генеральным прокурором России - результат тот же. А ведь мы встречались не для того, чтобы погреться на солнце, а для того, чтобы решить немало вопросов.

- В том числе и о возбуждении российскими правоохранительными органами уголовных дел против Юлии Тимошенко?

- Да, что скрывать: мы постоянно торопили российских коллег, чтобы завершить дело. Но есть вопросы, которые, как бы мы ни торопили, быстро не решаются. На встрече в Крыму я только узнал, что в России завершено расследование по Тимошенко и уголовные дела собираются передать в Украину. Больше ничего. Обсуждали мы другие вопросы, которые сегодня пока остаются за кадром, но очень скоро вы о них узнаете.

- Но если вопрос о возбуждении и передаче в Украину «российских» уголовных дел по Юлии Тимошенко решался не на прокурорском уровне, то значит - на президентском?

- Что касается уровня президентов, то по этому делу никаких разговоров с главами государств ни у меня, ни у прокурора России не было. Это наши чисто ведомственные дела.

- Чем можно объяснить тот факт, что 100 тысяч долларов в ручной клади Юлии Тимошенко были обнаружены при ее прибытии во «Внуково» в 1995 году, а уголовное дело в этой связи возникло в 2001-м?

- Я должен сказать, что россиян эта тема меньше волнует, это больше наши дела. Мы не раз ставили перед ними вопрос о передаче материалов следствия в Украину. Мы же не можем допрашивать их людей. Только они могут выполнять наши отдельные поручения. Когда в России завершились все процессуальные мероприятия, они возбудили у себя дело. Они привлекают к ответственности лиц, которые к этому причастны. А мы уже - тех, кто у нас. Да, что там скрывать, они хотят заполучить Тимошенко.

- Михаил Алексеевич, а почему наши правоохранительные органы не могут обойтись без интернациональной помощи? Лазаренко, Жердицкий, Диденко… Это не задевает профессиональной чести украинских пинкертонов?

- Что касается Лазаренко, то представление на привлечение его к уголовной ответственности я направил в Верховную Раду задолго до того, как его там рассмотрели. И когда Лазаренко узнал, что Потебенько завтра станет на постамент трибуны, - ведь я без согласия парламента не могу депутата ни задержать, ни арестовать, ничего, - он мне говорит: «Я уезжаю за границу». Ему говорят: «Самолет не летит». Он говорит: «Ну и черт с вами!» Садится в машину, пересекает границу, садится в самолет в Молдове и улетает. То есть я не мог его задержать. Да, о том, что он собирается уехать из страны, мы знали. Но я ничего не мог сделать. Я депутатов тороплю, а они не дают мне согласия.

Теперь о Жердицком. Не при мне его сажали и выпускали. Его выпустили, он стал депутатом. Я хотел, чтобы не получилось, как с Павлом, была избрана правильная, с моей точки зрения, тактика. Потому что там было два соучастника - Диденко и Жердицкий. И надо было разделить участь каждого. Я должен вам сказать, что Диденко исключительно искренне нам помог. Мы бы его и так раскрутили, но когда кто-то помогает, так быстрее. Какая необходимость нам была арестовывать Диденко? Мы взяли с него подписку о невыезде. Кто же знал, что он ее нарушит?

Я вам больше скажу: Александра Тимошенко мы взяли за пределами Украины, в России. А теперь суд его выпускает из-под стражи. Но всем им, где бы они ни сидели, придется отвечать перед своим народом. Я не думаю, что Жердицкий и Диденко будут долго оставаться за границей. Да, Лазаренко, конечно, постарается остаться, потому что уж слишком тяжелые преступления за ним числятся. Поэтому нам приходится только надеяться на взаимопонимание с Соединенными Штатами Америки. У меня был разговор с послом США, решаем все эти вопросы по дипломатическим каналам. Но прокуратура не может раскрывать все подробности этого процесса. То, что Долганов хочет, не все ему следует знать о том, что мы делаем. Вот когда все закончится, тогда все будет обнародовано, потому что суд у нас гласный.

- Скоро ли, по вашим прогнозам, наступит этот момент?

- Я вам скажу: если бы Лазаренко был сегодня здесь, мы бы ему сразу предъявили обвинения, допросили бы в качестве обвиняемого, сделали бы пару очных ставок и на протяжении месяца направили бы дело в суд. Я стою на такой позиции: что там будет 10 миллионов, что двадцать - разницы нет. Мера наказания применяется та же, конфискация применяется та же. То есть ничего этим не меняется. Зачем же тогда волокитить? Тем более что общественность требует.

- А разве не важно, чтобы на родину вернулось как можно больше ушедших за рубеж денег?

- Деньги Лазаренко в казну поступают. И заслуга в этом - прокуратуры. Но не все так просто. Ну, представьте себе, если бы у нас был немец, который бы украл и у нас, и у себя дома. Конечно, мы бы сначала свои интересы обеспечили. Американцы говорят, мы его осудим, решим, а потом, пожалуйста, мы вам дадим, забирайте его и вы еще судите.

- Значит, срок окончания всей этой истории вы назвать не можете?

- Мы надеялись, что Штаты отдадут нам его на протяжении трех месяцев, а видите, какой уже период времени прошел. Не потому, что не хотят. Лазоренко же играет! Там ведь какая процедура? Раз суд, значит, надо ознакомиться с материалами дела. Он знакомится, идет время, а потом - раз, он адвоката меняет. А следующий адвокат начинает все по новой. Эта правовая казуистика иной раз тоже является тормозом. Почему у нас 93-процентная раскрываемость убийств? У нас пока еще действует психология, оставшаяся со старого законодательства, когда берешь - он начинает давать показания. А у них уже усвоили, то, что записали уже и у нас в Конституции: если тебя начинают спрашивать о том, как ты воровал и куда деньги девал, ты можешь, даже если тебя поймали за руку, заявить, что закон позволяет мне молчать. И все, будь здоров. И у них сегодня 65 процентов раскрываемости убийств - это хорошо. А мы просто привыкли врать на человека. Вот эта наша психология никак не переломится. Сделать из человека, если ты чем-то не доволен, идиота.

Вот я вам конкретно привожу пример: мы ведем дело с 1999 года. А тут - на тебе - еще два дела. Что я могу сделать? Как я могу взять на себя ответственность и не открывать их? Я что, в тюрьму должен идти? Кто-то деньги воровал, а я буду садиться? Я хочу не денег, я хочу чести. Хочу по-честному прожить жизнь. Я не хочу говорить про кабинетные склоки. Хотя он (Долганов. - Авт.) повел себя… Я скажу: так мужики не ведут себя, как он. Потому что у мужика должна быть честь. Он должен говорить правду и не казаться сплетницей.

- Не кажется ли вам, Михаил Алексеевич, что в нашей стране, о чем лишний раз свидетельствует и ваш конфликт с г-ном Долгановым, никто, даже Генеральный прокурор, не застрахован от возможности в любой момент быть обвиненным, справедливо или нет, в каких-либо злоупотреблениях? Волей-неволей задумаешься над вопросом, кто бы в случае чего мог стать твоим адвокатом. Если бы возникла такая необходимость, кого бы вы взяли в адвокаты?

- Я не думаю над этим вопросом и никого не собираюсь брать. Потому что я знаю хорошо себя. Моя главная заповедь, и так я наставлял своего сына, - если ты когда-нибудь неправильно наложишь руку на что-то или возжаждешь какую-то копейку заполучить незаконным путем, считай, что ты не мой сын, и первый, кто тебе причинит боль, - это я. У меня даже рука не дрогнет. Да, я его воспитывал в жестких нравах. Это не потому, что я жестокий. Я боялся, чтобы он не подпал под наркоманию. Я видел, как сгорали люди, от второго секретаря обкома партии, замсекретаря исполкома до рядового, из-за сыновей. Я не шкурник. Я хочу, если это мой сын, чтобы у меня не болела душа о том, что он может быть непорядочным человеком. В детстве он совмещал музыкальную школу с общеобразовательной, которую закончил с золотой медалью. Он закончил успешно юридический факультет университета. Поступил заочно в аспирантуру и защитил диссертацию, когда Потебенько был не у дел. Правда, он уже тогда был на фамилии матери. Потому что если бы тогда знали, что он сын Потебенько, парня точно запороли бы. Когда он закончил университет, стал вопрос: надо выписывать паспорт. Мы посоветовались, фамилия нормальная. И он взял фамилию матери. Может, только поэтому за его диссертацию проголосовали. Когда он работал в Одессе, он два с половиной года не имел квартиры. Я что, будучи прокурором Херсонской области, не мог решить вопрос с жильем сына? Мог. Но я ему говорил: «Юра, знаешь что, будет все, как будет». Он никогда не спекулировал моим именем. И мне больно, что этого парня втянули в авантюру. Когда Долганов намекнул мне о своем намерении, я сказал ему: «Вы что, шантажируете меня? Я сожалею, что вы переводите свои проблемы на детей, ищете болевые точки. Тогда будет вам себе дороже».