Новые украинцы

Понимание степени беспредела, вершимого в стране властью, пришло по-кобзоновски — «большое, как глоток». Песня о гражданской войне, исполненная другом Президента Украины, стала звенящим аккордом победного марша, написанного на Банковой. Она стала гимном непатриотов, трусов и предателей. Всех тех, кто счел для себя возможным игры на стабильности и со стабильностью. Всех тех, кто не по-мужски не погнушается украденной победой. Всех тех, кто натравливал брата на брата, проводил идеологические чистки, облавы на бизнес и создавал в целых регионах страны информационные концлагеря.

Не удержался Леонид Данилович, переступил грань. Сегодня только слепой не увидит, что сценарий раскола страны, ставший основной стратегией кампании власти, в Украине практически реализован. Президентская репка проста: Кучма за Медведчука, Медведчук за Путина, Путин за Януковича, Янукович за деньги, деньги за московских политтехнологов, политтехнологи за русский язык, русский язык за юг и восток Украины… И последних в результате таки удалось оттащить от реальной информации, от реальных проблем и реального выбора.

Разделяй и властвуй — этот принцип исповедовался Президентом Украины с первых дней его пребывания на посту. Именно этот принцип дал ему возможность сохранить безраздельную власть в объеме своих колоссальных полномочий и в результате остаться без реального преемника. Но Леонид Кучма не ограничился применением сего метода в кулуарных играх. Он перенес его в иные среды. Первыми он разделил журналистов. Затем разбил на касты бизнесменов. Вслед за ними разъединил парламент. И даже расколол оппозицию. А все последние месяцы привлеченная Президентом армия колола общество. Это делалось методично и сознательно. И одна из целей была — явить миру по итогам столкновения великого писмейкера, миротворца, в котором расколотая нация должна испытать нужду в ближайшее время. Один кандидат, чей отец стал жертвой немецких концлагерей, привязывался к СС «Галичина» и демонизировался. Другой — с сомнительной биографией и несомненной принадлежностью к самому жестокому украинскому клану — обелялся и тискался с Путиным.

Черно-белая концепция, наложенная на бело-черную реальность сработала, о чем свидетельствуют результаты первого тура. Напряженность, царящая в обществе, безапелляционность суждений граждан — все это искусственно спровоцированная и созданная ситуация, целью которой стало ослабление способности общества к сопротивлению. По итогам проделанной работы, по крайней мере, одно нужно сделать обязательно: изменить памятник Иосифу Кобзону, установленный Виктором Януковичем в Донецке. Было бы логичным без смены таблички изменить дизайн: огородное пугало на поле прав и свобод граждан Украины.

Но кому, как не Иосифу Давыдовичу, знать — «у каждого мгновенья свой резон». Похоже, что власть, беззастенчиво и рьяно превращающая госаппарат в машину для фальсификации, перегнула палку. Страх, нагнетаемый ею, впервые за 13 лет независимости даст обратный эффект. Если раньше «я под тяжестью такой горблюсь» — были словами украинца старой формации, то это позиция не для нынешних граждан: скрученные в бараний рог достоинство и право, похоже, готовы спружинить и распрямиться. Свидетельством тому возникающие практически во всех областях Украины прецеденты неповиновения учителей, милиции, военных, медиков, налоговиков, чиновников. «Забузили» мэры, прищурились главы администраций, сомневаются силовики. По данным «ЗН», в академии МВД в первом туре почти 70 процентов голосов были отданы за неугодного власти кандидата, в академии СБУ — 80 процентов.

В начале 90-х в нашу жизнь вошло определение «новые русские». А вот «новые украинцы», несмотря на наличие той же породы быстро разбогатевших и малокультурных людей, — не прижилось. Наверное потому, что это определение ждало своего часа для других людей, рожденных этой, самой грязной за всю историю страны, президентской кампанией. Рожденных для того, чтобы спасти общество от ядов, наркотиков и снотворного, впрыснутого властью в социальные вены. «Новые украинцы» — люди, для которых демократия, право и достоинство — не пустые слова. Их количеством были поражены в Москве и в Брюсселе, в Вашингтоне и в Варшаве. А главное — на Печерских холмах. Потенциально же «новых украинцев» намного больше, чем мы себе представляем. Причем как на левом, так и на правом берегах Днепра. Между ними нет разницы и понимают друг друга они с полуслова, независимо от того, на каком языке говорят — русском или украинском. Там, на разных берегах, они одинаково учат сыновей завязывать шнурки на бантик, они одинаково заплетают внучкам косички, они стреляют у соседей одинаковые десятки до зарплаты и на одинаковых машинах по воскресеньям ездят в грустные села к постаревшим матерям. Они одинаково чертыхаются, просматривая телевизионные новости, и лезут в карман за одинаковыми суммами при взмахе жезла гаишника. Они одинаково не верят в правосудие и отзывчивость жэковских работников, бескорыстность чиновников и справедливость власти. Вопреки Толстому, они одинаковы в своем несчастье и также одинаковы в своем счастье. Именно на него, на отвоеванное, но не подаренное, выстроенное своими руками счастье, у «новых украинцев» появилась надежда. Надежда осязаемая. И многие, очень многие напротив нее поставят птичку. А на попытках ее отобрать — крест. И не придется оппозиции менять лозунг на «УкраинЫ без Кучмы». Страна будет единой. Ее будет не просто лечить, сшивать и реанимировать после всего, что с ней сделали. Но она будет осознанно выбранной, а не навязанной, она будет такой, какой мы, «новые украинцы», ее сделаем. В конце концов она будет классной! Вот и Кобзон подсказывает: «Обещает быть весна долгой…»