Волонтер Раиса Шматко: "Для меня на войне самое страшное — видеть там детей"

Волонтер Раиса Шматко производит впечатление настоящего солдата. Надежного, отважного, который в нужный момент закроет грудью товарища, не побоится сказать прямо в глаза страшную правду и не потеряет силу духа в самых опасных ситуациях.

При этом Раиса не забывает о чисто женском предназначении - оберегать и заботиться. "Украина - слово женского рода. Нас, женщин, здесь - 53%. Это огромная сила! Исторически так сложилось, что женщины в Украине сильнее мужчин. Читайте историю. Поэтому я считаю, что мы, женщины, должны что-то делать - кормить, одевать, поддерживать. Иначе зачем меня Бог на Землю послал?" - говорит волонтер.

Экономист, кибернетик, управленец - у Раисы Шматко целых три диплома о высшем образовании. За плечами - успешная карьера чиновника одного из министерств, работника банка. Но все это - в довоенном прошлом. Сейчас Раиса все свое время отдает волонтерству.

По инициативе подопечных волонтер награждена тремя орденами: "За жертовність і волонтерство", "Єдність та воля" и орденом Пресвятой Богородицы "Покрова".

- С чего началось ваше волонтерство?

- Это было задолго до Майдана. Так получилось, что я столкнулась с проблемой онкогематологии - заболел сын моей подруги, и мы пытались собрать деньги на лечение. Это немалая сумма. Нужна была операция по пересадке костного мозга, а ее делают только за границей. Беда в том, что Украина, у которой за плечами Чернобыль, до сих пор не имеет ни закона о пересадке костного мозга, ни специально оборудованных клиник. Больше всего меня возмутило то, что за рубежом онкозаболевание - не приговор, вылечивают 80%. А у нас 90% умирают только потому, что если, не дай Бог, это случилось, то под подушкой 150 тыс. долл. ни у кого не лежит. И это самая низкая цена операции - в Израиле. В других странах еще дороже.

Я понимала: чтобы собрать для сына подруги такой "космос" денег, необходима какая-то масштабная акция, и в ней должны принять участие огромное количество людей. Мы провели пятичасовой марафон "Допоможи - це просто". Это был мой первый благотворительный концерт. В нем участвовали достаточно известные артисты. Средства на лечение мы тогда собрали. А вообще это ужасно, когда мать не может спасти своего ребенка только потому, что у нее нет денег, а государству на это совершенно наплевать.

Условия в стационарах для онкобольных - это вообще не для слабонервных. Я ездила в клинику в 2009-м. Было очень страшно. Сейчас -
2016-й, а ситуация не изменилась. Скорее, даже ухудшилась. Я стала организовывать другие благотворительные акции - байкер-шоу, конкурсы, концерты. Благотворительность я понимаю прямо: если хочешь помочь, то о каких деньгах может идти речь?

- То есть из одного волонтерства вы перешли в другое - на Майдан?

- Евромайдан - не первый наш Майдан. Был и Врадиевский, и языковой. Я активный участник всех этих событий. А с мая 2014-го дважды в месяц езжу на передовую. Сначала - в 12-й батальон территориальной обороны, где служил муж моей подруги. Они стояли на Луганщине. Потом ребята ушли на ротацию, и я стала ездить к тем, с кем вместе прошла Майдан. Регулярно бываю в Песках, на шахте Бутовка, в Авдеевке. В Песках я вообще приезжаю на 18-ю высоту. Чтобы вы понимали, это возле вышки "Небо", с которой наши корректировали огонь по ДАП. От 18-й высоты всего 150 метров до того места, где находится враг. Вот в такие точки я езжу. Мне нужно лично видеть, как наши ребята живут, что едят, на чем спят.

Но когда меня спрашивают, что для меня на войне самое страшное, я всегда отвечаю: видеть там детей. Страшнее нет ничего. Был такой случай в Карловке (это последний блокпост перед Песками). Представьте себе: осень, очень плохая погода, грязь, дождь, холод. На блокпосту - огромное скопление техники: танки и гаубицы. И среди всего этого ужаса я вижу мальчика лет девяти в осенней тоненькой мокрой курточке. Он понимает, что я волонтер, подходит и говорит: "Тетя, я так кушать хочу!". Вот этого я не забуду никогда! В ХХI веке так не должно быть. И я понимаю, что за пределы дороги ребенку выходить нельзя, там растяжки. Например, побежал за мячом - и может случиться всякое. Я говорю: "Сыночек, с кем ты тут живешь? С мамой? Давай я вас заберу, у нас в машине есть место. И в Киеве вас не брошу, обещаю". Но мама отказалась. Оказывается, им уже предлагали переезд. С этого момента мы с Максимкой (так звали мальчика) стали дружить. Я попросила ребят, которые стоят на блокпосту неподалеку, чтобы они присмотрели за ребенком. Они называют его "сын полка". На Новый год приехала с подарками, так Максимка еще и подружку привел, мы вместе елку наряжали. Вот как-то так мы и выходим из этой ситуации.

- Как отмечали Новый год на передовой?

- Приехали к нашим защитникам на самую нулевку. Нарезали и выложили на тарелки всякие вкусняшки, накрыли хороший стол. С нами приехали известные артисты. Среди них - музыкант Орест Крыса. И вот в 11 вечера по нашему времени с той стороны стали стрелять. В России как раз наступил Новый год, и сепары нам устроили настоящий "салют". Стреляли много и часто. Тогда Орест взял скрипку, вышел в коридорчик и стал играть Баха. И вдруг стрельба прекратилась. Казалось, на какое-то время музыка остановила войну. Это невозможно описать словами.

- Вместе с другими волонтерами вы создали в Киеве волонтерский центр. Почему объединились?

- Каждый из нас собирал всю волонтерскую помощь дома. В наших квартирах уже негде было жить - везде ящики, мешки и т.д. Мы нашли помещение и создали там штаб-склад. Туда постоянно приходят бойцы, там мы общаемся, помогаем друг другу. В конце концов, надо же где-то сидеть и людей обзванивать. Ведь чтобы собрать вещи в поездку, нужно проделать огромную работу.

- Волонтеры из-за границы вам помогают?

- Да. Если бы не они, не знаю, что бы мы вообще делали. Это моя хорошая подруга Сюзанна Досталева из Амстердама. Игорь Карумов из Парижа, который во время Майдана организовал Евромайдан возле Эйфелевой башни. Сейчас Игорь ездит со мной в АТО. Алла Мулявка из Италии приезжала на Майдан и привозила лекарства. Там мы с ней и познакомились. Алла была одной из первых, кто начал помогать поднимать наших диаспорян в Италии. Она не только присылает мне посылки, но и ездит прямо из Италии в Айдар.

- Вы создали первый в Украине волонтерский логистический центр в Мариуполе. Его называют евроскладом. В чем суть идеи?

- Евросклад - потому что все, что на нем есть, привезено из Европы. Центр создан для того, чтобы нашим волонтерам было легче логистически. Один из нас может печенье достать, другой - берцы, третий - еще что-то. На этот склад стекается все, и любое подразделение, находящееся в радиусе 50–100 км от него, сможет взять там все, что нужно. В этом была суть, и нам бы хотелось, чтобы такой склад был в каждом секторе. Ну а пока только в секторе "М" - в Мариуполе.

- Сейчас готовиться к поездкам стало сложнее?

- Да, в начале войны у людей были очень высокие активность и мотивации. Но, к сожалению, сейчас у многих нет денег, не все могут помогать. Это, во-первых. А во-вторых, многие волонтеры просто выгорели. Психологически очень тяжело, нагрузка сумасшедшая. Постоянно на нервах из-за того, что не всегда можешь собрать то, что нужно нашим защитникам. А звонки с просьбами оттуда, с фронта, не прекращаются. Потеря друзей - это вообще ужасно. Когда вы туда приезжаете, бойцы становятся для вас роднее родных. А завтра кого-то из них не станет. Невероятно тяжело.

В 93-й бригаде в разведке служил молодой парень Леша "Динамо". До войны был ландшафтным дизайнером, имел хорошую работу в Москве. Все бросил, приехал сюда и пошел на фронт добровольцем. Мы познакомились, когда я привозила ему в Донецкий аэропорт передачку от родителей. Леша был в шоке - женщина приехала на передовую в ДАП.

Именно этот парень водрузил флаг на крыше Донецкого аэропорта. Все тогда очень гордились этим. Флаг показывали по телевизору. Он был символом того, что мы удерживаем аэропорт. Чтобы прикрепить флаг, Леша с товарищами шли по крыше. Знамя срывало ветром, они возвращались, по ним стреляли. Потом этот флаг сняли сепары. А вместо него повесили нашего командира подразделения разведчиков. Я знала его лично. Он был замечательным человеком, очень веселым. Наши ребята просили отдать тело, но сепары не соглашались. Три дня ребята вынуждены были смотреть на повешенного командира. Я говорила тогда с Лешей. Это было ужасно. Когда я приехала в следующий раз, узнала, что нашего "Динамо" уже нет, убили. Много ребят тогда погибло. А через какое-то время ко мне в волонтерский центр пришла девушка в камуфляже. Говорит: "Я сестра Леши. Иду воевать".

Меня часто видят ночью в Интернете, в соцсетях, и спрашивают: когда ты спишь? А мы, волонтеры, разучились спать. Как раз вечером обстрелы и начинаются. И мы здесь, на мирной земле, сидим и мониторим ситуацию. Душа болит, сердце разрывается на части, когда читаешь, что где-то начались ожесточенные обстрелы из крупнокалиберки. Спать больше не можешь. Берешь телефон, набираешь номер своих ребят, а связи нет. Значит, идет бой.

Самая страшная ночь в моей жизни была, когда обрушился терминал Донецкого аэропорта. Я хорошо знала ротного 81-й бригады. Бывалый военный, прошел Афганистан. Его подразделение находилось в новом терминале, но сам он в момент взрыва был на базе в Новоконстантиновке. Именно туда приходили потом уцелевшие. Он позвонил мне в три часа ночи. Я даже не узнала его голос - он был не просто в шоке, он просил меня не класть трубку и говорил, потому что иначе можно было сойти с ума. Я держала трубку телефона, а командир сообщал мне: этот пришел, а тот притащил того. "Ты не представляешь, пришел парень, он вышел оттуда без ноги, ее просто оторвало. Я не знаю, как он смог это сделать, но он притащил на плече товарища", - рассказывал ротный.

Мы говорили с ним до шести утра. К утру уже знали, что погибло много людей. И что ребят, которые лежат под обломками терминала, не смогут вытащить. Они оттуда не вернутся. Те, кто смог вырваться, в этот момент лежали на кроватях на базе и пили. Ротный говорит мне: "Я не могу запретить им, они плачут и пьют. Они читают эсэмэски от товарищей, что остались под обломками. Прощаются…". Ребята, оставшиеся в аэропорту, были живы еще несколько суток. Они понимали, что умирают, и что это - конец. Держали фотографии своих детей и жен. Когда наши, наконец, смогли туда пробраться и забрать погибших, они так и лежали с этими фотографиями. Об этом страшно говорить. Не спрашивай меня о той ночи, никогда ее не забуду.

- Вы часто ездите на фронт, живете, будто в двух совершенно разных мирах. Это, наверное, очень тяжело. В каком мире легче?

- На фронте. Потому что там нет серого. Есть белое и черное. Там нет смысла врать, потому что стоишь совсем рядом с Богом. Настолько близко, что понимаешь: каждую секунду можешь оказаться с ним лицом к лицу. И вот эта правдивость мне нравится, понимаешь? А сюда я приезжаю и вижу лицемерие, ложь. Тут нет белого и черного, есть серое. И чем больше я нахожусь здесь, тем больше у меня сдают нервы. Я ностальгически хочу назад. Хотя понимаю, что в любую секунду меня могут убить. Мне там легче. Я вижу открытые светлые лица и знаю, что эти люди меня прикроют и не предадут.

- Говорят, вы награждаете ребят на передовой собственноручно заказанными медалями?

- Да, награды заказываю на ПТО "Орден". Награждаю от имени женского движения "За вільну Україну", лидером которого являюсь.

- Кого из известных людей наградили?

- Волонтера Ксюшу Быкову. Парамедика Степановну - она доброволец, мать шестерых детей, два года живет на передовой. Забирает раненых прямо с поля боя. Наши ребята говорят: "Если ты не знаешь Степановну, значит, ты никогда не был на передовой".

Лилию Сову - юристку, которая жила в Донецке, имела свою фирму, но как патриот своей страны все бросила и пошла на фронт. Была с ребятами в ДАП.

Медика Ирину Митрофанову. Когда в аэропорту была бойня, она была там и спасала людей.

Кстати, по предложению одной рекламной фирмы на центральных станциях метро в Киеве размещены большие баннеры с фотографиями женщин, которых я награждала, и мои. Специально проводила голосование в соцсетях, чтобы определить, кто должен быть изображен на баннере. Ни копейки я в это не вкладывала. Знакомый дизайнер сделал макет, и мы все это напечатали. Я плакала и не могла поверить, что такое может быть. Понимала же, сколько это стоит. Прошло время, и мне сказали, что люди очень здорово реагирует на эти баннеры.

- Вы оптимист в том, что касается окончания войны?

- Да, я оптимист. Уверена, мы победим. У нас другого выхода нет. Хотя и трудно.