В Европу вместе с Россией или в Россию через Европу?

О важности выбора, который сделает народ Украины в нынешнюю осень, уже много сказано. Кроме имеющейся альтернативы внутреннего развития, президентская гонка 2004 года определит дальнейшую направленность внешнеполитического курса Украинского государства. Независимо от того, кто победит на выборах, нынешнее двухвекторное балансирование в осуществлении внешней политики, исповедуемое Президентом Кучмой, не может быть продолжено в условиях нового геополитического и геоэкономического структурирования Европейского континента. Реальная ориентация Украины на расширенный Евросоюз или Россию, олицетворяемые двумя наиболее вероятными кандидатами на должность президента, объективно вытекает из все более жестких рамок, в которые ставят наше государство ее два главных соседа.

Украина — не Польша и не Россия

На тринадцатом году независимости Украина все еще не нашла свое место в новой постбиполярной Европе. Амбивалентность «европейского выбора», провозглашенного официальным Киевом, рельефно просматривается на фоне «возвращения в Европу» центральноевропейских государств, с одной стороны, и «равноправного стратегического партнерства» России с Евросоюзом — с другой.

В отличие от украинского руководства, реформаторские правительства стран Центральной Европы и Балтии (СЦЕБ) взяли безоговорочный курс на присоединение к евроатлантическому сообществу, логически продолжавший и закреплявший предпринятые демократические и экономические преобразования. В более широком контексте стратегия «возвращения в Европу» рассматривалась в этих странах через призму подтверждения исторической принадлежности к западноевропейской цивилизации или как очередной попытке «догнать» Запад в социально-экономическом измерении. Примечательно, что в своем стремлении навсегда избавиться от трагических черт национальной истории посткоммунистические элиты СЦЕБ уподобились отцам-основателям европейского строительства. Если послевоенные западноевропейцы усматривали в процессе евроинтеграции гарантию примирения между европейскими народами, то лидеры СЦЕБ двигались в ЕС и НАТО с целью больше никогда не допустить иностранного доминирования и внутреннего авторитарного развития.

Как следствие, в процессе перенесения западных норм и институтов руководство СЦЕБ согласилось на жесткий мониторинг и беспрецедентное вмешательство в осуществление внутренних реформ со стороны Европейской комиссии. Несмотря на некоторое разочарование позицией Евросоюза (учитывая начальные ограничения в доступе к рынку ЕС, медлительность в признании перспективы членства) и значительные социальные средства структурной трансформации, правильность курса на присоединение к «клубу устойчивых демократий и зажиточных экономик» никогда не ставилась под сомнение. Вместе с тем подавляющее большинство населения этих стран поддержали европейскую ориентацию, в частности из-за возможности трудоустроиться в странах зажиточного Запада и убеждения, что приспособление к европейским стандартам заставит национальную администрацию лучше служить интересам граждан и вообще действовать более эффективным и прозрачным образом. Еще в большей мере вступление в ЕС воспринимается как единственное средство преодоления хронических социально-экономических и политических сложностей элитами и населением Балканских стран.

Зато посткоммунистическая Россия довольно быстро отказалась от «евроромантической» ориентации на построение «общего европейского дома» и вероятную интеграцию в НАТО и Евросоюз. Провозглашенная в октябре 1999 года «Стратегия развития отношений Российской Федерации с Европейским Союзом на среднепродолжительную перспективу (2000—2010 гг.)» закрепляет за российским государством статус равноправного стратегического партнера, а не потенциального кандидата на членство в ЕС. Позиция «умного дистанцирования» от Евросоюза отражает стремление России оставаться одним из мировых полюсов влияния и автономным игроком на международной арене. В связи с этим российское руководство не только желает сохранять максимальную свободу действий в осуществлении своей внутренней и внешней политики (не исключая и откровенных нарушений прав человека), но и пытается создать альтернативное Евросоюзу интеграционное объединение на территории СНГ. В общей сложности российское общество оказалось не готово и не способно воплощать в жизнь евроинтеграционный проект, который успешно заменила великодержавная идея. Стоит подчеркнуть, что после поражения националистов в Сербии Россия остается, в сущности, единственной страной на Европейском континенте, где продолжает господствовать традиционная для XIX — начала XX ст. националистическая идеология, совмещенная с авторитарным правлением и приматом государства над личностью.

При таких обстоятельствах отношения России с Евросоюзом развиваются путем сложного и иногда бескомпромиссного диалога, например, по поводу расширения ЕС на СЦЕБ, проблем калининградского анклава, условий присоединения России к ВТО. В мае 2003 года стороны договорились о постепенном создании четырех совместных пространств: общего европейского экономического пространства (ОЕЭП); общего пространства свободы, безопасности и правосудия; пространства сотрудничества в сфере внешней безопасности; научного, образовательного и культурного пространства. При этом процесс сближения между расширенным евросообществом и Россией будет осуществляться на «равноправной основе» и на базе определенных «конкретных целей и взаимных договоренностей». Таким образом, российская власть добивается от Евросоюза признания равноправия и особого статуса провозглашенного «стратегического партнерства», выходящего за пределы европейской политики соседства и, как такового, которое не должно подлежать регулярному мониторингу со стороны Еврокомиссии и жесткой зависимости от приближения России к европейским нормам.

Непоследовательность в действиях нынешней украинской верхушки проявляется, следовательно, в фундаментальном несоответствии между ее задекларированным «центральноевропейским» курсом на членство в Евросоюзе и реальным «российским» нежеланием подчиняться общим европейским ценностям. Несмотря на разное видение государствами—членами расширенного ЕС украинских перспектив и унаследованную разнородность украинского общества, именно этот фактор вносит основную долю неопределенности в нынешние отношения Украины с Евросоюзом.

Конец траектории «колобка»

Как уже неоднократно отмечалось, «многовекторная» и «проукраинская» внешняя политика Президента Кучмы состоит в том, чтобы на самом деле не двигаться ни в Европу, ни в Россию. Сегодняшнее украинское руководство в одинаковой мере не заинтересовано как в приведении украинской политики и экономики в соответствие с европейскими стандартами, так и в новом экономическом и политическом подчинении Кремлю. Как следствие, периодические колебания украинской власти между западным и восточным векторами диктуются прежде всего императивом сохранения своего правления (как нынешние предвыборные уступки России), а также стремлением получить всяческие иные дивиденды: легитимацию режима в глазах собственного населения и Запада; получение финансовой помощи и тому подобное.

Двухвекторность внешнеполитического курса Украины часто трактуют как закономерное наследие цивилизационной раздвоенности украинского общества. Вслед за своими западными соседями и жителями Прибалтики одна часть украинцев рассматривала Советский Союз как очередного оккупанта и сейчас безоговорочно поддерживает вступление Украины в ЕС и НАТО, тогда как другая часть украинского населения считала и считает: на основе своей принадлежности к общему восточнославянскому сообществу Украина призвана жить в тесном союзе с Россией. Такая «эстоно-белорусская» разнородность все еще не сформированной украинской нации уравновешивается за счет третьего и самого большого сегмента украинского общества, положительно воспринимающего как интеграцию в Евросоюз, так и объединение с Россией и Беларусью. В результате большинство украинских граждан могли бы проголосовать и за присоединение Украины к ЕС, и за вступление нашего государства в ЕЭП. При этом, если движение к союзу с Россией вызвало бы решительное сопротивление части украинского общества, — интеграция в ЕС могла быть одобрительно воспринята в целом населением Украины при условии сохранения традиционных человеческих и экономических связей с нашим северным соседом.

Как справедливо отметил британский исследователь Джеймс Шерр, в своей политике многовекторности Украина успешно воспользовалась двумя внешними обстоятельствами: слабостью России и дружелюбным отношением Запада (после подтверждения нашим государством его безъядерного статуса). Благоприятная геополитическая ситуация позволила официальному Киеву добиться определенных дипломатических успехов, в частности подписания Договора о дружбе и сотрудничестве с Российской Федерацией или заключения Хартии об особом партнерстве с НАТО. На протяжении своего второго президентского срока Леонид Кучма пытался официально сохранить двойную ориентацию украинской внешней политики на фоне ощутимого сближения с Россией и блокирования евроатлантического вектора. Однако приходится констатировать, что украинское руководство не имеет возможности продолжать политику внешнеполитического маневрирования, или своеобразную траекторию «колобка» (между подчеркиванием своего виртуального членства в СНГ и декларативным курсом на вступление в ЕС), а стоит перед выбором реальной интеграции в европейское или евразийское пространство.

Скорее всего, новый этап в новейшей внешнеполитической истории Украины уже начат с одной из двух не случайно близких дат. Как известно, 23 февраля 2003 года президенты России, Украины, Беларуси и Казахстана заявили о намерении создать Единое экономическое пространство, в соответствии с уже принятыми документами предстающее как общий рынок, который будет опираться на таможенный союз и гармонизацию или наднациональное утверждение законодательства (по сути — евразийский аналог Европейского Союза). 11 марта этого же года Европейская комиссия обнародовала концепцию новой политики соседства расширенного Евросоюза, предоставляющую странам-соседям, в частности Украине, перспективу интеграции во внутренний рынок ЕС по формуле «все, кроме членства». В этом контексте принятие индивидуального Плана действий Украина—ЄС и дальнейший мониторинг его выполнения Еврокомиссией четко продемонстрирует, как Украина, а также Евросоюз выполняют взятые на себя взаимные обязательства. Речь идет, таким образом, о двух вполне сопоставимых и альтернативных проектах углубленной экономической интеграции, между которыми официальному Киеву будет крайне сложно «катиться дальше» на лозунгах декларативного или частичного сближения одновременно с обоими своими стратегическими партнерами.

С одной стороны, окрепшая путинская Россия стремится любой ценой удержать Украину в зоне своего экономического и политического влияния. Обнародование проекта ЕЭП накануне послания Еврокомиссии представляется далеко не случайным, а продуманным ходом на опережение со стороны России, который позволил нашему северному соседу получить первую весомую победу на информационном фронте (сравните только по количеству, даже не по характеру освещения, публикации, посвященные ЕЭП и европейской политике соседства, в украинской прессе). С другой — расширенный Евросоюз действительно заинтересован в стабилизации и демократизации своей новой восточной периферии, не будучи, однако, готовым к ее институциональному поглощению. В связи с этим осуществление европейской политики соседства (ЕПС) станет приоритетной задачей будущей Европейской службы иностранных дел с вероятным созданием отдельного портфеля комиссара по ЕПС в составе Еврокомиссии (после ратификации Конституционного договора ЕС и введение должности министра иностранных дел Союза).

В Европу вместе
с Россией или в Россию через Европу

Обоюдное давление на «общее близкое зарубежье» со стороны России и Евросоюза лишает украинскую политику двухвекторности возможностей дальнейшего маневрирования. Различия между двумя главными фаворитами нынешней президентской гонки только ощутимо углубляют масштабы ожидаемых перемен. Украина Виктора Януковича закономерно будет тяготеть к объединению с другими авторитарными постсоветскими режимами под эгидой России, тогда как Украина Виктора Ющенко логично будет претендовать на интеграцию в европейское демократическое и экономическое пространство. При таких условиях «европейский выбор» Украины, в сущности, уподобится или российской стратегии «равноправного партнерства» с ЕС, или центральноевропейскому курсу на «возвращение в Европу».

Переход от «евроромантизма» к «европрагматизму» в отношениях Украины с Евросоюзом, провозглашенный нынешним премьер-министром, фактически тождествен российской позиции «умного дистанцирования» от ЕС. Ссылаясь на выступление Виктора Медведчука на XVIII съезде СДПУ(о), геополитическая стратегия Украины в случае победы В.Януковича будет состоять в том, чтобы «Украина не подвергалась пренебрежительной критике Запада, а искала равные отношения». Разумеется, при таком «жестко конкретном» подходе «неизменный курс на евроинтеграцию Украины» окончательно превратится в сугубо формальный лозунг, аналогичный уже подзабытому строительству «светлого коммунистического будущего». На практике формально двухвекторная формула «В Европу вместе с Россией» и стратегия «конструктивной евроинтеграции» означали бы, что Украина действовала бы в фарватере и в соответствии с европейской политикой России и вряд ли пошла бы дальше создания зоны свободной торговли с Евросоюзом.

Зато с приходом к власти Виктора Ющенко Украина смогла бы сначала стать одним из «самых лучших соседей» Евросоюза, а со временем, получив подтверждение своих первых реальных успехов от Еврокомиссии, обратиться с официальной просьбой о вступлении в ЕС. А полноценная интеграция Украины в евроатлантическое сообщество сделала бы возможным установление равноправного, взаимовыгодного и стабильного партнерства с Россией. Другими словами, оптимальная внешняя политика Украины могла бы воплотиться в формуле «В Россию через Европу».