ТЯЖКИЙ КРЕСТ ИСТОРИЧЕСКОЙ ДРУЖБЫ

Отношения между Украиной и Россией, несмотря на их масштабность и интенсивность, относятся к разряду мало упорядоченных, плохо управляемых и трудно прогнозируемых. Впору отнести их к числу наиболее противоречивых и непостижимых общественно-политических феноменов, где близость и симпатия «от души» приправлены невниманием и презрением. Во всяком случае, рассматривать их как составляющую современных международных отношений, пусть даже специфическую, было бы необоснованным упрощением. Фактически они все еще остаются лишь поверхностно исследованными и недостаточно адекватно воспринимаемыми значительной частью политической элиты, а тем более — большинством граждан. На данном этапе, в силу объективных причин, эти отношения нельзя рассматривать в качестве варианта классических международных: их формирование не могло уйти дальше, чем становление двух государств. Их общая эволюция, вне зависимости от официальных договоренностей правительств, в значительной мере определяется общественно-политическими процессами, ритмом и логикой воспроизводства власти в Киеве и Москве.

В последнее время Москва создала серию серьезных поводов задуматься об обеспечении и даже защите наших национальных интересов в отношениях с ней. Нет сомнений, что проблемы Тузлы, реверсного использования трубопровода «Одесса — Броды», проекта «Единого экономического пространства» заслуживают отдельного пристального внимания. Однако эти эпизоды, как и ряд других, убеждают в необходимости более широкого, комплексного взгляда на особенности двустороннего сотрудничества и перспективы его развития.

Россия и не Россия

Недавно Президент Кучма обозначил необходимость проведения различий между Украиной и Россией, и даже попытался решить эту задачу скромными литературными средствами. Действительно, актуальная и важная инициатива, которая должна бы быть подхвачена специалистами обществоведами и гуманитариями. Однако, и пусть это никому не покажется парадоксальным, сегодняшние отношения между двумя странами требуют прежде всего анализа природы сходства между ними. Во всяком случае, многоплановое сходство (главный аргумент многочисленных российских патриотов с украинским паспортом) в условиях социальной и политической неразвитости является источником наших наиболее серьезных проблем. Тем более что похожее еще не значит понятное. Оценить партнера, не оценив себя, невозможно, а как раз с этим и у нас, и в России имеются значительные сложности.

Годы суверенного развития двух стран оказались переполненными грандиозными планами, иллюзиями и разочарованиями. Романтические расчеты построить свои нормальные государства, которые могли бы стать действительно хорошими партнерами, не оправдались. Переход от перестроечной к европейской демократии оказался невозможен. Здесь, в отличие от стран Центрально-Восточной Европы, Балтии, общество оказалось неготовым, а элита не ориентированной на такой путь развития.

При этом ни российские либеральные, ни украинские национальные демократы не оказали существенного влияния на модель развития своей страны, не придали ей последовательную реформаторскую направленность, тем более не оказали влияния на формирование нормальных межгосударственных отношений. У власти утвердились частично обновленные национальные подотряды советской бюрократии, что и обеспечило устойчивое сходство представлений о государственных приоритетах, в качестве и стиле руководства. Одновременно проявилась неадекватность правящей верхушки сложнейшим задачам, стоящим перед странами, нецивилизованные пропорции роли личных, групповых и государственных интересов, ненормально большие расхождения между интересами правящей элиты и интересами общества, их взаимная отчужденность. И в Украине, и в России произошла приватизация власти кланово-бюрократическими группировками, установилась система ее фактической бесконтрольности и широкомасштабного использования государственных механизмов в групповых целях. Произошло крайне неравномерное и несправедливое распределение национальных ресурсов и расслоение по уровню доходов, сращивание бизнеса и власти, государственный аппарат и часть бюджетной сферы охватывается коррупцией. Отсутствуют цивилизованные условия ведения бизнеса.

Российское влияние в Украине сегодня основывается уже не столько на исторической, культурной, языковой и ментально-психологической близости, о которой так много говорят, сколько на сопряженности интересов находящейся при власти политической и бизнес-элиты, что всячески замалчивается. Это влияние в основном и формирует двусторонние отношения, которые, таким образом, вбирают в себя многие родовые признаки и образ действий этих привилегированных прослоек.

Несмотря на то что и в одной, и в другой стране правит уже второй президент, реальной смены власти не произошло, а все усилия в сфере государственного строительства и политического реформирования направлены на то, чтобы открытая конкуренция за власть стала невозможной. Нормой стали авторитарное воздействие на общество, целенаправленное подавление гражданской активности и попыток самоорганизации, ограничение прав оппозиции, контроль средств массовой информации, системная пропагандистская обработка населения. Во всем этом Украина и Россия — близнецы-братья, и именно это родство составило основу их сегодняшних отношений. И здесь начинается нечто примечательное. Наши граждане в своем подавляющем большинстве отлично знают все вышеизложенное, но только про Украину. У северных соседей хозяйничает тот же конгломерат высшей бюрократии и олигархов, осуществляется такая же социально-экономическая политика, но все это практически не влияет на имидж России в глазах миллионов украинцев. Россия же остается в представлении многих прежде всего хранительницей былых достижений в обеспечении социальной справедливости, некоей славянской (восточнославянской) духовности, защитницей всех угнетенных и обездоленных мировым империализмом и тому подобного.

То, что жители украинского Востока и Юга, коммунистический электорат, все те, кто до сих пор не могут смириться с развалом СССР, пребывают в блаженном неведении относительно того, какова современная Россия и чего от нее можно ждать, — выгодно очень многим. Искренним и вынужденным русофилам, — потому, что сохранилась потребность хоть во что-то верить и на что-то надеяться. Украинской власти, — поскольку, во-первых, основной стратегический партнер должен иметь пристойный имидж, а во-вторых, есть шанс доказать, что она еще лучше российской, так как, разделяя близкие электорату «традиционные» ценности, провозгласила еще и европейский выбор. Да и как же критиковать себе подобных? Можно ли хотя бы представить, что Украина критически комментирует и осуждает нарушения прав человека, национальных меньшинств, преследование независимой прессы или же коррупцию и теневые экономические махинации в России?

Иллюзии относительно России — один из главных факторов сохранения популярности ортодоксальных левых идей в Украине. Украинские коммунисты находятся в полнейшем международном вакууме. И дело даже не в том, что неоткуда ждать практической помощи. Фактически не с кем даже солидаризоваться, нет реальных партнеров для обоснования принципа пролетарского интернационализма. Некому давать отпор НАТО, Международному валютному фонду, транснациональным корпорациям, тлетворному влиянию… Для всего этого годится Россия, если не реальная, то виртуальная, если не в действительности, то хотя бы в пропагандистских конструкциях.

Как раз это определяет особую логику восприятия северного соседа. Давление, агрессия, очевидные проявления неуважения, тщательно выискиваемые в действиях США и НАТО, в московской упаковке как таковые не воспринимаются. Вот где работают двойные стандарты. Это создает уникальную платформу для согласия и взаимодействия в российском вопросе между левыми, которые, когда речь идет о Кремле, забывают о принципиальных идеологических различиях, и находящимися у власти «центристами».

Таким образом, фактор России для Украины, чрезвычайно значимый в силу объективных причин, еще более усиливается искусственно. Он не ограничивается интересами и действиями самой России и дополняется «примером России», использованием ее в качестве опоры правящей элитой и «иллюзией России» как последней надежды найти простое и скорое решение повседневных проблем для наиболее дезориентированной и беспомощной в социальном и гражданском отношениях части населения.

Наш стратегический партнер — либеральная империя

Наша власть, не зная и, очевидно, не желая ничего другого, из года в год превращала Украину в ухудшенную, фактически нежизнеспособную копию России, в ее профессионального младшего брата. Она превратила наше государство в актора, который, в силу своей природы не может выстроить взаимовыгодные паритетные отношения с более мощным соседом.

Характерно, что и деятельность российского президента украинцы оценивают намного выше, чем своего, самими же дважды выбранного. По результатам опроса, проведенного в этом году Институтом социологии НАН Украины, Владимир Путин получил по десятибалльной шкале 6,73, тогда как Леонид Кучма — только 3,06. При уровне доверия к власти в 7—12% и очевидном желании перемен, многие наши сограждане видят выход не столько в использовании демократических механизмов ее обновления и совершенствовании своего государства, сколько возлагают надежды на то, что Москва и ресурсами поделится, и верный курс укажет. В 2000—2003 гг. идею создания союза с Россией и Белоруссией в среднем поддерживали до 60% опрошенных. Очевидно, что очень многих из их числа сторонниками реинтеграции делает не антипатриотизм, а элементарное желание жить лучше. Однако и это превращается в фактор зависимости.

Действительно, на дистанции в 12 лет проект «государство Россия» выглядит намного более успешным в сравнении с проектом «государство Украина». Россия имеет привилегированное положение в системе международных отношений, пользуется особым вниманием партнеров и демонстрирует способность отстаивать свои интересы. Уровень жизни там выше на треть, если не на половину. Многие десятки тысяч наших соотечественников ездят на заработки в Россию, а не наоборот. И весомая причина этого находится на поверхности: наша соседка получила исключительно богатое наследство, — от запасов высоколиквидного сырья и ракетно-ядерного потенциала до статуса постоянного члена Совета Безопасности ООН и участника системы договоров об ограничении вооружений и обеспечении международной безопасности. Как следствие, и те, для кого важно «национальное величие», и те, для кого — «колбаса», объективно делают сравнение в ее пользу.

Однако эти формальные и количественные преимущества не дают исчерпывающего объяснения различиям в результатах независимого существования. Российская элита нашла вариант органичного совмещения собственных и национальных интересов и одновременно предложила привычные для населения идейные ориентиры: великодержавие, особый путь развития, роль самостоятельного центра силы. На этой основе Россия раньше Украины завершила национальную и общественно-политическую самоидентификацию. Возможности быть патриотами получили и олигархи, и коммунисты, национализм получил приоритет перед демократией.

Анатолий Чубайс хорошо сказал про российскую либеральную империю. И емко, и вовремя. Зря его критикуют, имея в виду сомнительность совместимости либерализма с империализмом. Россия совместит. Она близка к тому, чтобы найти национальную идею, которая отражала бы интересы элиты и могла бы найти поддержку в обществе. Такая идея не может не содержать некоего компромисса и возможностей для маневра. Демократы должны довольствоваться перспективой либерализации, прочие — и левые, и правые, — «сильной внешней политикой», а если включить воображение, то и новой «исторической миссией».

Налицо окончательный отказ российских лидеров от переоценки советской внешней политики, напротив, все более откровенным становится не только воспитание, но и подкармливание некритичного патриотизма. Патриотизм в форме империализма, демократизм в форме государственного либерализма и просвещенного авторитаризма. Кроме того, международному сообществу дается четкий сигнал. Как минимум, соседи предупреждены: либеральная империя будет целенаправленно использовать превосходящий потенциал и внутренние слабости партнеров. Составляющими этого курса стали установление непосредственного влияния на правящую элиту, активное участие в приватизации стратегически важных хозяйственных объектов, целенаправленное использование советской политической субкультуры, проявляющей высокую живучесть в нереформированном обществе.

В этих условиях весомым фактором двусторонних отношений является все еще распространенное восприятие России как донора, бескорыстного помощника и защитника. Так или иначе, на Россию работают и ностальгия по прошлому, и сантименты относительно восточнославянского братства. На массовом сознании сказываются сложности адаптации к бурным изменениям последнего времени, боязнь малознакомого или вовсе неизвестного нового, дезориентированность, подверженность манипулированию. Культурная и духовная близость, взаимные симпатии и тесные личные связи, безусловно, являются и всегда будут оставаться величайшей ценностью, способной определять характер отношений между нашими странами. Однако сегодня все это превратилось в инструмент манипуляций носителей власти, исповедующих совсем другие ценности.

Сотрудничество по-евразийски

С первых лет после распада СССР в Украине официально уделялось особенно много внимания достижению независимости от России. Однако при этом главные усилия направлялись в сугубо формальное русло: обретение атрибутики, государственности и заключение международных договоренностей. Все это, безусловно, необходимо и очень важно, но не только не достаточно, но и не затрагивает принципиальной основы проблем, которые пытались решать.

Неравенство, обусловленное разностью потенциалов двух стран, усугубляется относительной слабостью и зависимостью украинской правящей элиты. Это положение закрепилось при правлении Леонида Кучмы и нашло конкретное выражение в деловых, в том числе и теневых, связях значительной части нового крупного бизнеса, в ментальности чиновников, обеспечивающих сотрудничество. В стране утвердилась политическая и экономическая практика, которая все более сокращала возможности реализации европейской альтернативы и укрепляла формальные и особенно неформальные связи с Россией.

Украинско-российские отношения являются преимущественно межвластными и отражают главным образом интересы и взаимоотношения правящей элиты. Концентрация огромных ресурсов (экономических, властных, информационных) в руках отдельных клановых промышленно-финансовых группировок определяет еще одну группу ключевых игроков. С учетом особого статуса и особенностей формирования власти, распространенности теневой политики, так же, как и теневой экономики, эти отношения обретают дополнительную противоречивость. Анализ их публичной составляющей, конечно, сохраняет свое значение, позволяет оценивать развитие договорно-правовой базы, официальные интерпретации позиций и намерений сторон, существующих проблем. Однако при этом приходится исходить из того, что договоры и соглашения плохо соблюдаются или же вообще не работают, сами двусторонние отношения очень мало зависят от международно-правовых норм и общепринятой международной практики. Наиболее важные решения не становятся предметом общественного обсуждения и вырабатываются кулуарно, наиболее значимые процессы маскируются. В Украине это является источником недоверия как к действиям власти, так и к политике партнера.

Характерны данные опроса экспертов об основных субъектах влияния на внешнюю политику Украины. Экспертные опросы, регулярно проводимые Центром мира, конверсии и внешней политики Украины демонстрируют приоритет неформальных и нелегитимных структур. Тут лидирует администрация Президента, не имеющая соответствующих конституционных полномочий. Далее идут «семья — узкий круг лиц подле Президента» и финансово-промышленные группы. Верховная Рада, Совет национальной безопасности и обороны, Кабинет министров находятся на третьих ролях. При этом следует учитывать и особенности формирования упомянутых исполнительных органов, непрозрачность их деятельности, широкую практику совмещения или переплетение ее официальных и неофициальных форм. Значительная часть влияния государственных органов (точнее, конкретных должностных лиц) на внешнюю политику связана именно с их непубличным потенциалом, близостью (либо непосредственной принадлежностью) к неформальным центрам власти, возможностями ведения теневой политики.

Ситуация в России во многом схожа. И касается это, конечно, не только внешней политики, а и осуществления власти в целом. Приведенный выше набор наиболее дееспособных акторов накладывает глубокую специфику и на содержание, и на стиль внешнеполитической деятельности. Это во многом нивелируется в отношениях с демократическими государствами, но в полной мере определяет ситуацию на пространстве СНГ. Интеграционные проекты этого региона, таким образом, также являются порождением взаимосвязей национальных партий власти и зачастую инструментом их взаимной поддержки, но вовсе не обязательно отражают подлинные национальные интересы. Причем в большинстве случаев дело заключается не в их объективном несовпадении, а в том, что провозглашаемые официально цели на практике искажаются, корректируются, сепарируются в соответствии с логикой отношений узкого правящего круга. С этих позиций приходится рассматривать и проект создания «общего экономического пространства» Беларуси, Казахстана, России и Украины. Вполне очевидно, что потенциально рациональное объединение хозяйственных ресурсов, расширение рынка будет тормозиться и нивелироваться несовпадением национальных экономических моделей, ритма и направленности реформ. Жесткая привязанность условий ведения бизнеса к особенностям политических режимов, доминирование бюрократии и кланово-олигархических группировок заранее ограничивают возможности эффективного сотрудничества. Новый проект с участием одиозных недемократических партнеров может скорее осложнить, чем продвинуть украинско-российские отношения.

Многолетняя практика свидетельствует: отечественная правящая верхушка всегда проигрывала российской и шла на уступки на государственном уровне, достигая удовлетворительного баланса в формате групповых и персональных интересов. Преимущественно это связанно с неспособностью да и нежеланием перевести украинско-российские отношения в официальную плоскость, когда они регулировались бы исключительно международным правом, а соответствующие процедуры и протокольные правила создавали бы безопасную дистанцию. Сегодня же реально существует ситуация, когда наши носители власти в контактах с московскими коллегами ощущают себя не только и не столько уполномоченными суверенного государства, сколько представителями полуавтономного подраздела большой касты, обязанными вдобавок руководствоваться личными договоренностями высших руководителей и учитывать интересы своего клана. Здесь в целом сохранилась старая иерархия, а проявления высокомерия одних и второсортности других не только вполне устоялись, но и воспринимаются как норма.

Будет ли Запад третьим?

Понимание того, что оставаться один на один с Россией опасно, в Киеве уже вполне утвердилось. Настойчивый поиск третьего и обязательно западного партнера для газотранспортного консорциума вполне показателен. Вспоминать о гарантиях, предоставленных Украине западными партнерами, заставила и проблема Тузлы. Очевидно, что в каждом подобном случае та или иная форма внешней поддержки полезна и ее следует добиваться. Более того, западный вектор, даже при той профанации европейского выбора, которую мы сейчас наблюдаем в исполнении власти, позволяет частично нивелировать российский напор, создает больше возможностей для маневра.

Запад, безусловно, заинтересован в европейской ориентации Украины. Но важно четко понимать, в чем конкретно состоит эта заинтересованность и в какой мере он готов оказывать практическое содействие в ее реализации. Конечно же, речь идет об обеспечении стабильности, предсказуемости. Ряд заявлений Брюсселя и Вашингтона свидетельствуют, что для них нежелательно участие нашей страны в альтернативных межгосударственных объединениях. Есть ли основания говорить о чем-то большем? То, к чему на практике готовы и НАТО, и ЕС во взаимоотношениях с Украиной, направлено прежде всего на решение актуальных для них задач, уже потом — на углубление сотрудничества.

В последнее время, реагируя на резкие действия Москвы, оживились сторонники прорыва в военно-стратегическом сотрудничестве с Западом, а конкретно — НАТО и США. Их обоснование в общем традиционно: Россия все более берет на себя роль наследника советской империи, угрожая своим соседям, а потенциально и Западу; Украина занимает ключевое геополитическое положение в важном регионе и может стать стратегическим бастионом против российского экспансионизма. Их аргументы — наличие договоров о совместной обороне США с Филиппинами и Кореей, заключенных более 50 лет назад в условиях противостояния; военная активность Вашингтона в Закавказье и Средней Азии, т.е. в зоне особых интересов России. Их доводы — готовность Украины увеличить свой вклад в обеспечение международной безопасности, в миротворчестве как под эгидой ООН, так и в иракском формате. Звучат предложения предоставить американцам возможность разместить на нашей территории военные базы. Обсуждается и такое радикальное альтернативное предложение, как возвращение Украине статуса ядерной державы. Очевидно, что для выбора в пользу таких решений нет ни достаточных причин, ни серьезных поводов. Однако представляется актуальным высказать контраргументы на тот гипотетический случай, если такие причины и поводы появятся.

Западу — как Европе, так и Америке — конфронтация с Россией не нужна. Во всяком случае, ущемление крайне противоречивых интересов сегодняшней Украины не может стать ее причиной. Запад не будет финансировать операцию по разделению двух сиамских близнецов — украинской и российской партий власти, если они слегка повздорили, но реально предпочитают жить вместе. Но он может создать благоприятную международную атмосферу для поиска справедливого и надежного политического решения. Тем, кто настроен на быстрое решение российского вопроса, это не понравится, но есть еще более весомое обстоятельство. Основные факторы уязвимости Украины относительно России лежат вовсе не в силовой плоскости и не поддаются компенсации за счет международно-правовых механизмов. Привлечение третьей стороны для поддержки и защиты мало изменит ситуацию в торгово-экономической сфере и не изменит ничего в сфере социальной, гуманитарной, информационной. Эффективно противодействовать рискам и вызовам в этом случае можно только решая острые вопросы внутреннего развития и повышения самодостаточности и конкурентоспособности. Причем не сворачивая сотрудничество, а изменяя его характер.

Однако оправданы ли расчеты на внешнюю помощь в выстраивании партнерских отношений с Россией и возможно ли оно на данном этапе в принципе? Ответим сразу — тоже нет. Ибо для этого необходимо несколько пока недостижимых условий. Во-первых, следует отойти от конъюнктуры и четко обозначить свои действительные приоритеты и долгосрочные интересы. Во-вторых, нужно приобрести особое значение в системе отношений между Россией и Западом. Реальность же такова, что для США и ЕС Украина является второстепенным объектом влияния, а России также далека от того, чтобы рассматривать Украину даже потенциально как союзника в решении стратегических внешнеполитических задач. Наконец, нужно реально стать ближе и понятнее западным партнерам. В общем, нужно стать другим государством.

Актуальна другая проблема: трезвая оценка перспектив сближения с Западом вместе с Россией. Пропрезидентские силы в Украине говорят об этом давно и много, но так и не предложили конкретное национальное видение этого вопроса. Москва же опережает нас в вопросах развития сотрудничества с ЕС, предлагает присоединиться к ее проектам единого экономического пространства с Евросоюзом, к грандиозным планам поставок энергоносителей. Москве частично подыгрывает Брюссель, когда, разочарованный Киевом, подчеркивает заинтересованность в углублении сотрудничества между своими новыми соседями и одновременно совершенствует стратегию использования российских ресурсов. Еще несколько месяцев такой бездеятельной, лишенной динамики внутренних преобразований двухвекторности — и мы окажемся в серой зоне между мощными партнерами, которые знают, к чему они стремятся.

Сколько бы ни говорили, что противопоставлять два вектора внешней политики Украины не следует, что одно другому не мешает, на практике налицо существенное расхождение в интересах и весьма ограниченная совместимость стратегий, реализуемых партнерами в международных делах. Это относится и к модели интеграционных процессов, и к вопросам безопасности. Российский и западный факторы, в их влиянии на такой специфический объект, как Украина, действуют разнонаправленно и все больше конкурируют. И если частичное сближение условий торгово-экономического сотрудничества необходимо и реально, то в политической сфере быть одновременно близким двум разным партнерам принципиально невозможно. Сегодня Украине фактически приходится придерживаться разных принципов в отношениях с постсоветским почти не реформированным Востоком и демократическим Западом.

Сделать Запад участником перестройки наших отношений с Россией можно только через ускоренное реформирование по образцам стран Центрально-восточной Европы, обретение новых партнерских качеств, выделение на этой основе из постсоветского пространства, как это сделали прибалты. Требуется четкая иерархизация партнерства: сотрудничество с Россией на основе европейских норм, интеграция с Европой. Западный капитал должен получить реально равные с российским и цивилизованные условия работы в Украине, что позволит поднять культуру ведения бизнеса, изменить его роль в социальной и политической сфере, провести позитивные изменения в торгово-экономическом региональном сотрудничестве.

Закончатся ли годы России в Украине?

Украинско-российские отношения сегодня переживают кризис. Причем проблемы типа Тузлы — лишь поверхностное следствие этого. Началась эрозия фундаментальных взаимосвязей между властными истеблишментами двух стран, в них обозначилось слабое звено. Возникли специфические проблемы, связанные с углублением различий в общественно-политическом развитии двух стран. Политические процессы в двух наших странах, сохраняя принципиальную схожесть, все более разнятся в ряде важных деталей. Если еще недавно речь шла о несовпадении ритма, о разнице сроков полномочий президентов, о некоторых сложностях применения российского опыта властвования в Украине, то теперь обозначились более серьезные расхождения, свидетельствующие, что и авторитарное правление — тяжкий труд.

Ельцин вовремя нашел дееспособного преемника, чем сохранил управленческую вертикаль и обеспечил приоритет бюрократии. Кучме некому передать власть в том виде, в котором он ее выстраивал более 10 лет, и это заставило думать об экстренном ее реформировании и перераспределении «частями». В этом варианте государственный аппарат может утратить сегодняшнюю целостность, систему единоначалия, а отдельные группировки — распределить между собой и окончательно приватизировать отдельные сегменты государственного механизма. Такой плюрализм не обещает стабильности и определенности. Уже сегодня ясно, что такая олигархическая власть в Украине не вполне устраивает Россию. Сама она целенаправленно выдавливает собственных олигархов из большой политики и строит государство силовиков и чиновников. Переход к парламентской форме правления на украинский манер становится главной, хотя сегодня только гипотетической угрозой Кремлю.

Украина, наиболее ценный для Москвы объект «ближнего зарубежья», всегда доставляла немало хлопот. Низкая эффективность власти, вечные церемонии с оппозицией, иногда слишком смелые попытки соблюсти собственный интерес, особые отношения с Западом — все это создавало коктейль из иждивенчества и шантажа. Сейчас же ситуация вообще грозит выйти из-под контроля. Такого еще не было, чтобы партнер, который должен отвечать за состояние общих дел, в частности за российские интересы в своей стране, оказался не только недостаточно ловким в этом, но и выпустил из-под контроля общественно-политические процессы, а значит не может гарантировать сохранения отработанных политических и бизнесовых схем.

Еще несколько месяцев тому назад Кремль вполне спокойно наблюдал за очередью визитеров из Киева, стремившихся засвидетельствовать свою исключительную готовность обеспечивать «стратегическое партнерство» в качестве наследников Кучмы. Сегодня налицо дефицит безусловно удобных и вместе с тем проходных (о таких говорить вообще трудно) кандидатов на президентство. Впервые у власти в Киеве может оказаться политическая сила, не опирающаяся на поддержку Москвы и ориентированная на сотрудничество с ней наравне со всеми.

Кучмовская модель отношений с Россией изжила себя. Ослабление его режима, появление демократической оппозиции ставит на повестку дня изменение характера украинско-российских отношений. В стране созрели условия для возвращения к демократической парадигме развития, т.е. для обрыва тех тенденций, которые особенно прочно привязывали нас к России и всячески поддерживались ею. Именно поэтому значение отношений с Россией еще более возрастает. На кону оказываются не только условия торговли, осуществление ряда экономических проектов, а и перспектива построения свободного высокоразвитого общества, возможность обрести достойное место в системе международных отношений.

Ключевое значение для оценки перспектив украинско-российских отношений имеет позиция Москвы в вопросе возможной смены власти в Украине. Смены, которая будет связана с реальными изменениями приоритетов, качества и стиля ведения внутренней и внешней политики. Преодоление кризиса национального развития требует таких изменений, и общество демонстрирует все большую готовность к их осуществлению. Поддерживать такие изменения в Москве некому. Но быть может, там, имея в виду долгосрочную перспективу, не будут препятствовать становлению новой Украины?

Фактически Россия оказывается перед необходимостью искать к Украине особый подход. Вероятная победа оппозиции в значительной мере обесценит опыт СНГ, но даст возможность применить опыт отношений с прибалтийскими государствами. Точно так же Украина могла бы использовать опыт Латвии, Литвы, Эстонии, стран Центрально-восточной Европы в выстраивании цивилизованных взаимовыгодных отношений с Россией.

Обновление правящей элиты в Украине ни в коей мере не будет означать усиление антироссийских настроений. Такого результата может добиться только сама Россия с ее огромными возможностями. Украина же может бороться с кризисными явлениями в двусторонних отношениях только путем самопреобразования. Если будет достигнута большая национальная консолидированность, ответственность политических лидеров перед страной и приближение к европейским нормам в экономике и политике, то это будет только способствовать повышению эффективности сотрудничества.

Но сегодняшние реалии не располагают к слишком долгосрочным прогнозам. Россия все глубже втягивается в очередной этап обострения внутренней борьбы и ей будет не до тонких шагов в отношении Украины. Ее действия свидетельствуют о стремлении успеть как можно больше до 31 октября 2004 г., а потом — в зависимости от обстановки. Главным образом речь идет об экономической сфере, в том числе о приватизации. Налицо и готовность воспользоваться возрастающей суетливостью киевских правителей, их попытками нащупать оптимальный для себя международный антураж на время выборов. Как результат, любая новая власть может оказаться наследницей непродуманных обязательств, ограничивающих свободу действий.

Однако хотелось бы предупредить о более серьезных рисках. Донецкий пример расширения арсенала политической борьбы свидетельствует о реальной возможности сознательной дестабилизации обстановки в стране, ее региональному расколу по сценарию, в рамках которого Россия вовсе не будет играть активной роли, но российский фактор будет использован для мобилизации части протестного электората, а также оправдания происходящего. Российский фактор не должен быть превращен в инструмент борьбы против демократии. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Так же как нельзя допустить, чтобы политтехнологи без роду-племени противопоставляли российский и украинский патриотизм.

* * *

Реальная перестройка двусторонних отношений, преодоление унаследованных и нажитых проблем возможны лишь при условии утверждения правовой демократии как в Украине, так и в России. Только выведение отношений из тени, обеспечение адекватной роли в них институтов гражданского общества могут существенно расширить поле общих интересов и установить доверие, необходимое для стратегического партнерства, и дать возможность воспользоваться всем тем, что реально делает наши народы близкими. Но Россию, даже если она превратится в «либеральную империю», нельзя воспринимать как противника. Это просто неправильно. Россия — сложный и в чем-то опасный феномен. Опасный для самой себя. Нам выпала судьба не только жить с ней рядом, но и переболеть многими общими болезнями. Ей следует помочь. Если мы справимся с наиболее острыми собственными проблемами, мы сможем этим заняться. А пока нести крест дружбы с ней нам предстоит в одиночку.