ИСПЫТАНИЕ СЛЕДСТВИЕМ

Вот уже три недели длится в Британии расследование причин смерти советника министерства обороны микробиолога Дэвида Келли. Доктор Келли, один из ведущих экспертов по химическому и биологическому оружию массового поражения, покончил с собой в июле. Он был именно тем анонимным источником информации, на основании которой журналист Би-би-си Эндрю Гиллиган в конце мая обвинил в своем репортаже правительство в намеренном «приукрашивании» доклада спецслужб, так называемого «досье по Ираку», чтобы оправдать необходимость войны. («ЗН» об этом писало подробно.)

Специальная следственная комиссия под руководством лорда Хаттона, назначенная правительством, проводит свои заседания в здании Королевского суда, туда же вызываются свидетели для дачи показаний. Самым «выдающимся» событием обещало стать появление перед комиссией Тони Блэра. В истории Британии это всего лишь второй случай дачи показаний в суде действующим премьер-министром. В 1994 году тогдашний глава консервативного правительства Джон Мейджор держал ответ перед комиссией в деле о поставках британского оружия, опять же — в Ирак.

Впрочем, скандала на сей раз не получилось. Несмотря на то что накануне активно обсуждались различные варианты причин возможной неявки премьера, Блэр предстал перед комиссией. И ответил на все поставленные вопросы. Однако ничего такого, что могло бы взбудоражить общественное мнение, не произошло. Возможно, из-за того, что премьер в присущей ему манере и в этот раз блестяще справился с ролью государственного мужа, несущего на своих плечах бремя ответственности за судьбу страны. Он не оправдывался и не извинялся, не искал виновных и не указывал на исполнителей. Дал понять, что вины за собой — по поводу появления и содержания так называемого «досье по Ираку» — не чувствует. Дабы избежать вопросов по персоналиям подчиненных, Блэр сразу заявил: «Я беру на себя всю ответственность за принятые решения и остаюсь им верен». И надо отдать ему должное: превентивный шаг был рассчитан верно, получился красивым и гордым, и даже патетическая нота была выдержана в нужном ключе.

Вести себя спокойно и с достоинством Блэр имел возможность еще и потому, что за два дня до него комиссия допрашивала человека, призванного сыграть роль основного свидетеля со стороны защиты, то есть правительства. Джон Скарлетт, бывший директор МИ6, а ныне председатель правительственного комитета по разведке, впервые за 30 лет разведслужбы вышел «из тени». Именно он в прошлом году руководил работой по составлению доклада об иракском вооружении. Посему по вопросу наиболее спорного пункта досье — о 45-минутной готовности Ирака развернуть ОМП — Скарлетт настаивал, что информация была получена из надежного и верного источника и базировалась на показаниях высокопоставленного иракского офицера. Он также отрицал наличие каких-либо разногласий между разведслужбами и офисом премьер-министра на Даунинг-стрит в период работы над досье.

Несомненно, правительство и непосредственно офис премьер-министра тщательно готовились к вопросам комиссии Хаттона. Была выработана единая стратегия защиты. Тем не менее один из ключевых ответчиков, министр обороны Джефф Хун, стратегией явно пренебрег, и, отвечая на вопросы, думал больше о сохранении своей профессиональной и личной репутации, чем об имидже правительства. Он пытался снять с себя ответственность, переводя стрелки на Даунинг-стрит. Министр утверждал, что в министерстве не было никакого заговора, стратегии или плана относительно доктора Келли. Он также категорически отрицал свою личную причастность к преданию огласке имени доктора Келли. (В народе циркулирует мнение о том, что именно рассекречивание имени доктора Келли как главного источника журналиста Гиллигана якобы привело микробиолога к самоубийству.) По мнению Хуна, давление на советника Келли не оказывалось, хотя министр не отрицал: последний не мог не знать, что несанкционированное общение сотрудников минобороны с журналистами не положено. И мог догадываться о возможном дисциплинарном взыскании. Однако, по словам министра, он лично не был уверен в том, что Келли является единственным источником утечки информации, пока Би-би-си не заявило об этом после смерти эксперта.

В то же время премьер-министр Тони Блэр, отвечая на вопросы комиссии, сказал, что был не против назвать имя доктора Келли, но только в том случае, если он действительно был источником и соглашался на такой шаг. «Мы четко понимали, — сказал Блэр, — что имя станет известным так или иначе, и доктор Келли также об этом знал».

Блэр, судя по всему, отнюдь не смягчил свою непримиримую позицию относительно телевещательной компании Би-би-си. Он по-прежнему считает себя вправе рассчитывать на извинение по поводу обвинений, которые журналист Гиллиган выдвинул в своем репортаже: что правительство приукрасило досье по Ираку с целью оправдать войну, и что данные разведки были ненадежны. Во время выступления в комиссии Блэр на упомянутые обвинения ответил с яростным негодованием: «Если бы это было правдой, то заслуживало бы моей отставки». Пожалуй, это была единственная фраза, за которую могли ухватиться журналисты и раскрутить ее. Если бы не события следующего дня.

Алистар Кэмпбелл, представитель премьер-министра по связям с общественностью, бывший прес-секретарь и близкий друг Тони Блэра наконец-то заявил об уходе в отставку — ее предсказывали, ожидали, требовали как минимум весь предыдущий год. Главный раздражитель журналистов и консервативной оппозиции (позволю себе напомнить, что три четверти британских медиа проконсервативны), главный спин-доктор, главный политтехнолог и «визажист» лейбористской партии наконец решил покинуть свой кабинет, находящийся в офисе премьера-министра на Даунинг-стрит, 10. Событие это оказалось столь привлекательным для прессы, что порядком затмило страсти на тему «премьер в Королевском суде». Таким образом, Кэмпбелл, даже уходя, пришел на выручку премьеру.

За неделю до оглашения
своей отставки Алистар Кэмпбелл отвечал на вопросы комиссии лорда Хаттона. Но вряд ли это событие повлияло на его решение. Известно, что он намечал оставить свой пост еще летом, но по просьбе премьер-министра остался, чтобы заняться «проблемой Ирака».

Журналисты считают, что именно Кэмпбелл гиперболизировал противостояние между правительством и Би-би-си до состояния открытой войны. Ибо именно его, с легкой руки журналиста Гиллигана, стали считать тем человеком, который существенно приукрасил досье по Ираку. Кэмпбелл обвинения в свой адрес отрицает, и также требует извинений от Би-би-си. Не секрет, что образ Кэмпбелла как политического манипулятора существенно «демонизирован» журналистами. И если бы он был так тщеславен, коварен и всесилен, как о нем пишут и говорят, то что ему стоило добиться извинения от Би-би-си перед правительством за неаккуратные и по сути недоказанные обвинения? Ан нет, корпорация не спешит, и, скорее всего, не будет этого делать.

В связи с отставкой Кэмпбелла на повестку дня вышел вопрос о политических советниках и госслужащих: они должны избираться членами партии или назначаться, как государственные чиновники. Как известно, Кэмпбелл, посвятивший немало лет работе в партии и считающийся создателем успешного имиджа лейбористов, не являлся членом парламента и соответственно членом правительства. Тем не менее, будучи доверенным помощником и просто другом Блэра, он играл роль гораздо более существенную, чем многие члены кабинета. Говорят, за глаза его называли «реальным вице-премьером». Дисскусия о том, кто должен делать политику в стране — избранные народом партийцы или «серые кардиналы» — продолжается.

Кэмпбелл объявил о своей отставке, но рабочее место покинет через пару недель. На должность пресс-секретаря премьер-министра уже назначен Дэвид Хилл, партиец с 30-летним стажем. Он сменит Кэмпбелла, но никоим образом не заменит его — ни для партии, ни для Тони Блэра. Говорят, Блэр восхищался «гениальной» способностью своего помощника предсказывать поведение британской прессы. Кроме того, ценил его как человека, преданного партии, и просто как друга.

На прошедшей неделе на заседаниях комиссии лорда Хаттона были заслушаны показания членов семьи доктора Келли, друзей, соседей, врачей и даже одноверцев из секты Бахаи. От вдовы Дэвида Келли ожидали многого, возможно, даже слишком многого. Чтобы избежать излишней публичности, она решила отвечать на вопросы комиссии по аудиосвязи из соседней комнаты в суде. И главным лейтмотивом ее показаний была тема депрессии, в которую погружался микробиолог по мере раскручивания в прессе кампании с требованиями назвать источник Би-би-си. Он чувствовал себя обманутым и преданным, когда понял, что имя его станет известным, несмотря на заверения министерства обороны в обратном. Особенным ударом для него оказалась трансляция в прямом эфире его ответов на вопросы парламентариев в комитете по международным делам палаты общин. Через два дня после этого заседания тело Дэвида Келли нашли в лесу недалеко от его загороднего дома. Вдова Келли поведала, что к моменту ухода из дома в свою последнюю лесную прогулку ее муж был уже в таком подавленном состоянии, что не мог разговаривать.

Помнится, на заседании упомянутого парламентского комитета доктора Келли спрашивали, с его ли подачи журналист Би-би-си Эндрю Гиллиган сделал вывод о несостоятельности утверждения о «45-минутной готовности иракской армии развернуть к бою оружие массового поражения», он ли указал в разговоре с журналистом на Кэмпбелла как главного инициатора и автора «приукрашивания» иракского досье и он ли является единственным и главным источником сенсационного журналистского материала. На все эти вопросы доктор Келли отвечал отрицательно.

Однако на следующий день после его смерти Би-би-си объявило, что именно доктор Келли являлся тем единственным источником, информацию которого обнародовал журналист Гиллиган. И это, несмотря на то что еще, кажется, в июне, в самом начале войны между Би-би-си и правительством тот же Гиллиган упоминал о нескольких своих источниках из британских спецслужб. Когда всплыло имя доктора Келли, стало понятно, что к спецслужбам он отношения не имеет. Да и на парламентском комитете Келли говорил о том, что, исходя из сведений, озвученных Гиллиганом, не считает себя единственным информисточником.

Посему вопросы, на которые предполагалось найти ответы в процессе следствия Хаттона, по-прежнему остаются. То ли доктор Келли на парламентском комитете сказал неправду, а затем понял, что все тайное рано или поздно станет явным, то ли корпорация Би-би-си попыталась списать все на Келли и скрыть таким образом истинный источник информации. Потому-то на показания вдовы микробиолога возлагались большие надежды, ибо она была единственным человеком, с которым общался в свои последние дни и часы доктор Келли. Однако Дженис Келли не сказала ничего существенного: не захотела, либо действительно муж не доверил ей своего горя. Он просто ушел на прогулку в лес с заранее приготовленным ножом и коробкой обезболивающих таблеток.

Выводы врача-психиатра, специалиста по суициду, которые он изложил на комиссии, были печально однозначны: самоубийство в результате глубокой депрессии. По мнению психиатра, Дэвид Келли был скрытным и замкнутым человеком, и даже в самый критический момент своей жизни оказался не в состоянии открыться, разделить с кем-либо свои боль и страх. Он считает также, что основной фактор, приведший Дэвида Келли к смерти, — глубокое разочарование, потеря самооценки и уважения к себе. Состояние это возникло из-за того, что в результате всех перипетий, связанных с оглашением его имени, с унижением, которое он чувствовал после трансляции в прямом эфире его ответов на парламентском комитете, доктору Келли стало казаться, что люди потеряли доверие к нему, из-за чего он не сможет больше работать экспертом по Ираку, что так нелепо и моментально оказалось перечеркнутым дело всей его жизни. Он страдал в одиночестве, и не увидел иного выхода из ситуации, кроме самоубийства.

Когда завершится работа следственной комиссии лорда Хаттона, пока неизвестно. Как было заявлено еще в момент назначения комиссии, лорд Хаттон будет лично решать, каковы причины смерти доктора Келли. Однако вряд ли расследование комиссии даст ознозначные ответы на многочисленные вопросы, которые сегодня интересуют британскую публику в связи с делом Келли и ненайденным (пока) иракским ОМП. Также сомнительно, что вердикт лорда Хаттона поставит окончательную точку в дискуссии — обманывало ли британское правительство собственный народ, когда с помощью «иракского досье» аргументировало необходимость войны против Ирака?

Тем не менее сам по себе факт создания правительством(!) следственной комиссии с целью проведения публичного расследования деятельности как раз правительственных институтов и государственных служащих интересен как эпизод политической истории. По мнению экспертов, он важен как испытание для институтов гражданского общества. Впервые в новой политической истории на суд общества не просто была выставлена система, а детально раскрыта именно «культура» функционирования государственных секретов, считавшаяся ранее уделом узкого круга посвященных. Вопрос лишь в том, сумеет ли британское общество «переварить» данный продукт, придет ли к взвешенному осмыслению и разумным выводам. Некоторым же аналитикам-пессимистам кажется, что истерическое бурление общества, разогреваемое бизнесс-проектами таблоидной прессы, продолжится.