Евросоюз — Россия: стратегические партнеры, конкуренты или оппоненты?

В эту пятницу, 24 ноября, в Хельсинки состоялся саммит Россия — ЕС. Соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Российской Федерацией и европейскими сообществами (СПС) предусматривает, что российский президент и лидеры Евросоюза обычно встречаются два раза в год (саммиты Украина — ЕС проходят в два раза реже). Таким образом, первое лицо Российской Федерации имеет институциированный повод обсуждать текущие проблемы и перспективы отношений РФ и ЕС с каждым из своих европейских коллег, которые по полгода председательствуют в Совете Европейского Союза и вместе с председателем Еврокомиссии и генеральным секретарем Совета — высоким представителем ЕС по общей внешней политике и политике безопасности представляют на самом высоком уровне Союз в отношениях с третьими странами. Казалось бы, учитывая такую интенсивность отношений и немалый опыт проведения совместных саммитов Россия — ЕС, не стоит ожидать от хельсинкской встречи в верхах каких-то неожиданностей. Однако два фактора — объективная потребность готовить новое рамочное соглашение между Россией и Евросоюзом, которое должно заменить СПС, и субъективные попытки Польши поставить начало этого процесса в зависимость от того, выполнит ли Москва ультиматумы Варшавы, — добавили этому саммиту интриги.

Чтобы понять, что же происходит в отношениях Евросоюза и России и в самом ЕС в связи с «российским вопросом», следует напомнить: чтобы провести саммит ЕС — Россия, согласие всех государств — членов Союза не требуется. Вместе с тем, чтобы начать официальные переговоры о заключении нового рамочного соглашения между РФ и ЕС, необходимо единогласное решение Совета, что в принципе невозможно без голосов, которые имеет в данной структуре Польша.

В этой ситуации официальная Варшава решила воспользоваться окончанием первоначального срока действия СПС между европейскими сообществами и Россией и выдвинула два ультимативных условия начала переговоров с Москвой: РФ должна ратифицировать Энергетическую хартию и дать разрешение на импорт польских сельхозпродуктов в Россию. Если проводить исторические параллели, то, пожалуй, в последний раз такой крутой нрав в ЕС (тогда еще ЕЭС) демонстрировал Шарль де Голль. Именно отец-основатель Пятой республики дважды единолично блокировал присоединение к европейским сообществам Объединенного Королевства, и именно ему принадлежит ноу-хау, известное как «политика пустого кресла», когда Совет оказался буквально парализованным из-за бойкотирования его заседаний представителем Франции. После того как де Голль оставил политический олимп, лидерам государств — членов ЕС удавалось договариваться по принципиальным, иногда совершенно контроверсионным вопросам путем консультаций и компромиссов — казалось, язык ультиматумов остался в прошлом.

Но вот в Польше под лозунгами создания четвертой Речи Посполитой пришли к власти братья-близнецы Качиньские, политика которых с самого начала едва втискивалась в устоявшиеся рамки европейского политического этикета. Сначала они удивили Европу, по-братски разделив между собой две главные должности в стране: президентскую и премьерскую. Вскоре президент Польши Лех Качиньский шокировал Европу предложением восстановить смертную казнь. И вот теперь Варшава, вопреки позиции абсолютного большинства государств — членов Евросоюза (ее жесткой позиции в отношении РФ симпатизирует разве что Литва), решила продемонстрировать характер, заблокировав начало переговоров с Россией относительно нового базового соглашения.

Обеспокоенный таким развитием событий нынешний председатель Совета ЕС премьер-министр Финляндии Матти Ванханен за неделю до начала саммита посетил со специальным визитом Варшаву, чтобы убедить своего польского коллегу пересмотреть позицию в отношении России, но его усилия оказались бесплодными. Похоже на то, что «российский вопрос» может в очередной раз (после Ирака) продемонстрировать призрачность ЕС как консолидированного политического игрока на международной арене и дать дополнительные аргументы тем, кто считает Евросоюз экономическим гигантом на глиняных политических ногах.

Здесь справедливости ради следует отметить, что Польша не является образцово-показательным членом ЕС. Например, только за текущий месяц ряд влиятельных европарламентариев обвинили официальную Варшаву в том, что она не сотрудничает со специальной комиссией Европарламента по расследованию обвинений в размещении на территории ЕС тайных тюрем ЦРУ, а Еврокомиссия пригрозила санкциями за существенное превышение верхней границы бюджетного дефицита, который позволяют правила Евросоюза.

К тому же параллели между Качиньскими и де Голлем ограничиваются ультимативностью отстаивания своей личной позиции в ЕС, однако не распространяются на стратегические последствия такого позиционирования. Де Голль дважды (и в вопросе отсрочки присоединения Объединенного Королевства к Европейским сообществам, и в блокировании через политику «пустого кресла» невыгодных для Франции решений Совета в сфере общей сельскохозяйственной политики) выиграл. Качиньские своей непримиримой позицией едва ли смогут существенным образом повлиять на Россию, заинтересованную в заключении нового базового соглашения с ЕС (которое Владимир Путин призвал назвать соглашением о стратегическом партнерстве) не больше, чем сам Союз.

Пикантность ситуации в том, что российский лидер уже высказал готовность заложить отдельные положения Энергетической хартии в новое рамочное соглашение с Евросоюзом и вместе с тем четко дал понять: Энергетическую хартию в ее действующей редакции Россия не будет ратифицировать, поскольку она не учитывает интересы всех партнеров, а следовательно, «основанное на ней сотрудничество не может иметь продолжительных и надежных перспектив». Таким образом, если Польша не изменит свою позицию, государства — члены ЕС будут поставлены перед необходимостью своими силами урегулировать непростые энергетические отношения с РФ, в то время как начало переговоров о новом базовом соглашении — это путь к компромиссу в этих вопросах России и Евросоюза в целом.

Российские СМИ уже растиражировали в целом благоприятный тезис помощника российского президента Сергея Ястржембского о том, что Польша, блокируя начало переговоров с Россией, создает проблему не столько России, сколько собственно Евросоюзу. Да, это правда, что СПС, заключенное в 1994 году и ратифицированное сторонами в 1997-м, на сегодняшний день не обеспечивает адекватную правовую базу для разнообразных и интенсивных отношений ЕС и РФ. Вместе с тем этот международный договор не требует немедленной замены.

Как и украинское, российское базовое соглашение с ЕС содержит механизм его автоматической пролонгации: после окончания первого десятилетнего срока оно «каждый раз автоматически продлевается на один год, если ни одна из сторон за шесть месяцев до окончания срока его действия не известит в письменной форме другую сторону о своем намерении денонсировать соглашение». Учитывая, что ни Россия, ни Украина, СПС которых вступили в действие, соответственно, 1 декабря 1997 года и 1 марта 1998 года, еще даже не начали официальных переговоров с ЕС относительно будущих соглашений, а также учитывая продолжительную процедуру ратификации таких соглашений согласно конституционным процедурам 27 государств — членов Евросоюза, можно наверняка утверждать, что автоматическая пролонгация действующих СПС сработает, и, пожалуй, неоднократно.

К тому, же кроме СПС отношения России и Евросоюза основываются на ряде других двусторонних документов, в частности «дорожных картах» четырех общих пространств: экономического; свободы, безопасности и правосудия; внешней безопасности; науки и образования, которое охватывает культурные аспекты. Эти документы позволяют распространять сотрудничество далеко за границы, предусмотренные базовым соглашением. И еще дальше: российское (как и украинское) СПС содержит обязательство «рассмотреть дополнения соответствующих разделов соглашения с целью создания зоны свободной торговли между сторонами». Согласно же заявлениям высоких чиновников в Брюсселе и Москве, именно создание ЗСТ, которое может начаться сразу после вступления РФ в ВТО, должно стать лейтмотивом нового этапа отношений Евросоюза и России.

Ультимативная позиция Польши имеет еще несколько стратегических негативов. Во-первых, Россия, в отличие от абсолютного большинства остальных государств — членов Совета Европы, не обречена быть Европой. Это только из Пекина кажется, что РФ — хоть и оригинальная, тем не менее однозначно европейская страна. Если смотреть из Страсбурга или Брюсселя, в российской ментальности можно заметить немало азиатских черт. Недаром Гантингтон называл Россию «разорванной страной». И конфронтация с ЕС (который ассоциируется с Европой как таковой) невольно усиливает азиатские акценты в российском мироощущении. Заинтересована ли Европа в «азиизации» РФ? Безусловно, нет.

Не заинтересована в польском демарше и Украина. Жесткое позиционирование Варшавы — главного лоббиста украинских интересов в ЕС — в «российском вопросе» может аукнуться не менее «принципиальной» позицией оппонентов Польши внутри Евросоюза в вопросах украинских.

Но вернемся к основополагающему вопросу: а способны ли польские ультиматумы заставить Россию уступить? Не стоит забывать, что даже без режима свободной торговли РФ в течение 2005 года переместилась с четвертого на третье место среди основных торговых партнеров ЕС, потеснив при этом Швейцарию. Сейчас торговля между партнерами составляет 7,3% от всей внешней торговли ЕС и почти 53% от внешней торговли России. Для сравнения: Япония и Индия, ВВП каждой из которых, по паритету покупательной способности, более чем в два раза превышает ВВП России, совокупно во внешнеторговом балансе ЕС составляют лишь 7%. Следовательно, если абстрагироваться от содержательного анализа товарооборота между сторонами, можно подумать, что Евросоюз и РФ — идеальные торговые партнеры: на протяжении последних пяти лет товарооборот между ними вырос вдвое, причем только в течение 2005 года — больше чем на 40% и в текущем году продолжает показывать рекордные темпы роста. Доля российских товаров, работ и услуг в еэсовском импорте в 2005 году составляла 9,1% (или 56,2% всего российского экспорта), вместе с тем доля товаров, работ и услуг из ЕС составляла в российском импорте 44,8% (или 5,3% от всего экспорта Евросоюза).

Но как только мы углубляемся в анализ того, что стоит за этими оптимистическими цифрами, картина радикально меняется: 68,6% российского экспорта в ЕС — минеральные продукты (64,4% — энергоносители), еще 9,1% — недрагоценные металлы и изделия из них, 3,3% — продукция химической и связанных с ней отраслей промышленности, 2,3% — драгоценные и полудрагоценные камни и драгметаллы, 1,9% — древесина и изделия из нее, остальные группы товаров — менее 1%. Следовательно, более 3/4 российского экспорта в Евросоюз составляют энергоносители, материалы и сырье. Вместе с тем ЕС экспортирует в Россию механическое оборудование, машины и механизмы, электрооборудование и его части (37,6%), продукцию химической и связанных с ней отраслей промышленности (12,0), транспортные средства (10,2), недрагоценные металлы и изделия из них (5,3), полимерные материалы, пластмассы и изделия из них (5,1%) и тому подобное.

Таким образом, когда лидеры ЕС и России говорят о стратегическом партнерстве, они не лукавят. Тем не менее это партнерство не является сегодня партнерством равных, по крайней мере в экономической сфере. Его сущность хорошо охарактеризовал председатель Европейского парламента Хосе Боррель: «Если хотите, существует поток денег и поток газа. Нам нужен этот газовый поток, тем не менее я думаю, что России также нужен поток денежный, поскольку одним газом сыт не будешь. Им нужно его продавать. Существует взаимозависимость».

А теперь попробуйте посмотреть на отношения РФ и ЕС с украинской колокольни. Часть проблем представляются вполне похожими. Завершается 10-летний срок действия СПС, в связи с чем стоит вопрос нового базового соглашения. Вопрос создания зоны свободной торговли с Евросоюзом, который является одним из двух самых больших рынков на планете, упирается в вопрос вступления в ВТО, причем как Украина, так и Россия вроде уже стоят у самого порога этой организации.

Дальше начинаются расхождения. Россия, которая никогда не декларировала своего желания вступить в ЕС, отвергла как неприемлемую для нее европейскую политику соседства (ЕПС) и вышла на построение общих с ЕС пространств. Украина, посетовав, что ЕПС — не совсем то (или, скорее, совсем не то), на что она надеялась, таки согласилась строить свои отношения с ЕС на условиях, которые Брюссель предложил «соседям» объединенной Европы, и одной из первых приняла трехлетний План действий — основной инструмент политики соседства. Однако, несмотря на то, что ЕПС — четко артикулированная Евросоюзом альтернатива предвступительному партнерству, украинские лидеры нет-нет да и подчеркивают: наша стратегическая цель — полноправное членство в Евросоюзе.

И если быть искренними, перспективы Украины и России в углублении отношений с ЕС, хотя бы в среднесрочной перспективе, довольно схожи. Те, кто внимательно читал последнее сообщение Еврокомиссии «Стратегия расширения...», понимает, что только чудо может заставить брюссельских стратегов согласиться предоставить Украине «европейскую перспективу» и зафиксировать ее в тексте нового «усиленного» соглашения. А следовательно, реалистической целью для обеих стран остается создание с Евросоюзом зоны свободной торговли на максимально выгодных для них условиях, а в перспективе — присоединение к Европейской ЗСТ (EFTA) и, возможно, когда-то — к Европейскому экономическому пространству (EEA).

Вместе с тем следует помнить, что сегодня между Украиной и Россией уже существует режим свободной торговли, хотя и с многочисленными изъятиями. Учитывая это, стоит подумать о взаимовыгодном координировании позиции и усилий Киева и Москвы на переговорах с Брюсселем относительно создания ЗСТ. Поскольку иначе существует опасность создать ситуацию, когда товары, изъятые из режима свободной торговли между Украиной и ЕС, беспошлинно будут попадать к нам и в Евросоюз через территорию России, а товары, изъятые из режима свободной торговли между РФ и ЕС, будут завозиться туда через Украину.

Как бы там ни было, Евросоюз — крупнейший торговый партнер и Украины, и России, Россия — второй (после ЕС) торговый партнер Украины, а Украина — третий (после ЕС и Китая) торговый партнер России. Поэтому сторонам следует исходить из того, что и Украина, и РФ, и ЕС заинтересованы в будущем беспрепятственно и беспошлинно торговать на пространстве от Рейкьявика до Владивостока и достижению этой стратегической цели следует подчинять тактику всех основных участников процесса.