"Теоретический националист"

Вот они, эти четыре тома для необычного, тяжелого, порой драматического, но чрезвычайно важного чтения... Это так называемое дело-формуляр на Довженко, которому сотрудники коммунистической спецслужбы (по своим стандартам) присвоили псевдоним "Запорожец". Его, как выражались чекисты, "окраска" - украинская контрреволюция, позже - активное участие в украинской националистической организации. Отдельные документы из дела в свое время опубликовали Вячеслав Попик и Александр Безручко. Опубликовали с купюрами. Похоже, пришло время читать указанные тексты без купюр.

Завели это дело еще в конце 1920-х годов, и именно тогда началась тотальная слежка за Довженко, сбор свидетельств и компромата на него. По состоянию на 8 июля 1940 г., когда Управление госбезопасности НКВД УССР утвердило новый агентурный план "разработки" Довженко, информация о нем поступала от 12 секретных сотрудников, агентов органов госбезопасности Киева и Москвы. В числе сексотов - люди из его ближайшего окружения, три писателя, один кинорежиссер, оператор, композитор. А также - бывшие знакомые, земляки.

Вниманием Довженко не обделен. О нем сказано и написано немало. Много написал и он сам. Если внимательно посмотреть на этот Монблан "довженкианы", можно увидеть несколько отчетливых тенденций.

Одни считают Александра Петровича талантливым, но все-таки конъюнктурщиком, который как кинорежиссер служил сталинской системе. Вот, например, слова Майкла Чепмена, американского критика: "Как свидетельствует история, Довженко, марксист с детства, использовал свой талант, чтобы создавать пропагандистские ленты сначала для Ленина, а затем для Сталина, двух наиболее печально известных диктаторов ХХ века, которые несут ответственность за смерти более чем 40 миллионов человек".

Другие видят в нем жертву режима. По словам литератора Виталия Коваля, например, Довженко держала "золотая тирановская клетка": "Целых двадцать два года - до самой смерти - он был в бессрочной московской ссылке; в московском плену, подвергался постоянному тоталитарному диктату, принудительно русифицировался, со своими произведениями, которые знал весь мир, не мог пробиться на Украину".

Выбор

Начнем с того, что марксистом Довженко не был. Именно это стремились выяснить (и выяснили!) чекисты в первую очередь. Они знали, с кем имеют дело. Вот сообщение одного из информаторов: "Режиссер Украинфильма орденоносец Довженко Александр Петрович бывший учитель 2-го высше-начального училища г. Житомира в период Петлюровщины член партии эсеров, в этой паутине был вместе с другими учителями. В 1919 году Довженко организовывал петлюровские отряды и был в сичевой дивизии. В конце 1919 года в октябре месяце Довженко попал адъютантом в третью отдельную бригаду сичевой дивизии к атаману бригады Волоху...

В 1920 году Довженко приехал в Житомир, здесь его знали как активного петлюровца и ЧК арестовало Довженко, но Областная партия боротьбистов выручила Довженко... С 1920 года Довженко в Житомире не появляется".

Не будем идеализировать чекистские документы - в них много ошибок, неточностей (например, постоянно путается год рождения Довженко- то 1899-й, то 1890-й, неправильно пишется много фамилий и т.д.). Но немало в документах и бесспорного. В конце января 1918 г. Довженко действительно оказывается в армии Украинской Народной Республики. Он - боец Куреня черных гайдамаков. 3 февраля 1918 г. с улицы Московской они штурмуют стены "Арсенала", участвуют в подавлении большевистского вооруженного восстания. В ходе расследования, проведенного в начале 1940-х годов органами НКВД, односельчане Довженко вспомнят, что в доме его отца некоторое время в рамочке на стене висело фото Александра Петровича в гайдамацкой форме. Стоял он в тулупе, подпоясанный, в шапке с треугольным верхом и кистью. Эта униформа очень шла Довженко. Как позже будет идти форма Советской армии...

"Арсенал, Арсенал, мне снова суждено считать пули на твоих стенах", - писал в 1928-м году Довженко в письме одной адресатке. В конце 1927-го он, прославленный режиссер ленты "Звенигора", подписывает новый контракт с руководством кинофабрики в Одессе. Довженко задумывает "Арсенал". Сценарий пишет сам. Он обращается к собственному опыту, к пережитому, мысленно возвращается к событиям десятилетней давности.

...Буквально только что мы вместе с режиссером Ириной Шатохиной завершили документально-игровой фильм "Довженко в огне" (премьера состоялась на Первом национальном телеканале 10 сентября). При подготовке мы пересмотрели все фильмы Довженко. Честно говоря, тяжелая это работа - смотреть его кино... Однако впечатление порой было довольно неожиданное. В фильме "Арсенал", например, он словно прощается со своим "националистическим" прошлым, когда служил в Курене черных гайдамаков, усмирял восставших арсенальцев. Тех, с кем он был в 1918 г., то есть сторонников независимой Украины, Довженко изображает шаржировано, с неприкрытым сарказмом. Довженко, в полном соответствии с представлениями национал-коммунистов, "украинизирует" большевистский переворот в Украине. Как писал Иван Кошеливец, в "Арсенале" "страшная неправда, воплощенная в гиперболизировано экспрессионистических образах", "эффект увлечения идеями фальшивой эпохи". Для Довженко это - своеобразное оправдание собственного мировоззренческого перелома.

А перелом этот имел свои мотивы, в чем можно убедиться, читая секретное некогда дело-формуляр. Вот о чем говорится в сообщении, полученном чекистами от "источника" под псевдонимом "Николаенко"): "С Александром Довженко я познакомился в 1920 году зимой (в январе, кажется). Он был избран председателем Совета Студенческого Союза. А я - секретарем. Знакомство продолжалось приблизительно полгода. Он несколько раз бывал у меня (я жил тогда в академии) и мы подолгу беседовали с ним в библиотеке Крымского, ключ от которой был у меня. За два дня до бегства белополяков из Киева Довженко пришел ко мне под вечер, сидел очень долго. Впечатление от этой беседы у меня осталось чрезвычайно странное.

С одной стороны он рассказал мне, как убил кулаком одного еврея, уже не помню, в Василькове или Белой Церкви. Рассказывая об этом, сжал кулак, который показался мне очень большим и страшным и долго мерещился. А с другой стороны, говорил о том, что выбора нет…"

И вот как Довженко объясняет свои настроения: "Выбора нет... Если продолжать упорствовать, то всех нас перестреляет ЧК, многие уже погибли. Пока украинцы борются против Советской власти или стоят в стороне от событий, жиды все захватили. Хватит! Пора за ум взяться! Для себя я этот вопрос уже решил..."

Итак, в Житомире боротьбисты спасают Довженко. В начале 1920 г. он вступает в партию боротьбистов. Спустя несколько недель партия боротьбистов влилась в КП(б)У, Довженко становится членом КП(б)У. Однако в большевистской партии он надолго не задержится. Его исключат при партийной чистке. И до конца жизни, кстати, он останется беспартийным.

Однако, как известно, в начале 1920-х годов он будет работать в системе Наркомпроса, на дипломатической службе. В Берлине он будет изучать искусство рисования. Вернувшись в Украину, работать в качестве карикатуриста в газете "Вісті ВУЦВК". А вскоре он приходит в кино и открывает в нем колоссальные возможности для "перестройки мира". Теперь для этого у него есть мощный инструмент - кино. И он творит киномифы о революции.

Creator of myths

Фильм "Арсенал" поссорил Довженко с украинской некоммунистической интеллигенцией. Поссорил и кое с кем, кто работал в условиях коммунизированной Украины (например, с Лесем Курбасом). Однако этот фильм сблизил Довженко со Сталиным, который сразу оценил способность Довженко к мифотворчеству. Это вам не какой-то ординарный аґитатор. После просмотра фильма "Арсенал" Сталин скажет: "Это - настоящая революционная романтика!" Романтика...

И вот Довженко берется за новый кинопроект - фильм "Иван", который завершает в 1932-м, в разгар большевистской индустриализации и во время голода, ставшего платой за бесчеловечный советский прогресс. Тогда снимали десятки лент о строительстве Днепро ГЭСа. Однако именно Довженко и именно за фильм "Иван" устраивают настоящее политическое и моральное аутодафе. Его называют фашистом, и он слышит это не только от тех, кто не воспринимает его украинскость. Национал-коммунист Николай Скрипник, бывший боротьбист Тодось Таран публикуют разоблачительные статьи против фильма Довженко. Обо всем этом писали многие авторы.

А вот дело-формуляр позволяет сделать существенное добавление к написанному. И сделать это можно с помощью самого Александра Петровича. Встревоженный, разъяренный, взбудораженный упомянутой "критикой", он вдруг в разговоре с информатором признает... справедливость обвинений в свой адрес. Это феноменально любопытно, ведь это свидетельствует о его скрытых интенциях. Вот что говорит Довженко: "Они, сукины сыны, знали, к чему придраться. Ведь все эти места в "Иване", на которые в Харькове указывали, и проход матери, и речь прогульщика, и многое другое - действительно чрезвычайно двусмысленно задумано. Я хотел показать зрителю бесконечную вереницу всех этих механизмов, лебедок. Подъемных кранов, мечущихся в полном хаосе... Чтобы зритель ощутил всю бессмысленность подобного строительства, почувствовал ненависть, подкрепленную его собственным голодным желудком..." Во время съемок "Ивана", как отмечал один из информаторов, Довженко был "не прочь рассказать и контрреволюционный анекдот, в частности, рассказывал к[онтр]-р[еволюционные] анекдоты против т. СТАЛИНА".

И еще одно отмечают чекисты: "Внешне ДОВЖЕНКО все это время держался вполне советски. В кругу же немногих, близких лиц, высказывал крайне отрицательные суждения о нашей стране, о положении интеллигенции в ней, заявлял, что ей не представлено никаких прав, противоставлял положение интеллигенции на западе, рабочих расценивал как "скот", "быдло", указывал, что для них основное "спанье, еда, жена" и социализм им не нужен, - они если и сочувствуют ему, то лишь из "скотских" побуждений. Отмечены случаи и прямых контрреволюционных высказываний, как например: "Село гибнет, вымирает, есть нечего, под Киевом восстание, в Узбекистане война, а комиссары в Москве веселятся... пир во время чумы".

Расплата последовала незамедлительно. По словам Юлии Солнцевой, председатель ГПУ УССР Всеволод Балицкий выписал ордер на арест Довженко. Вскоре почва начинает ускользать из-под ног самих критиков Довженко. Голодомор, сворачивание политики украинизации, массовые аресты украинской интеллигенции, самоубийства Хвылевого и Скрипника, чистка остатков бывших боротьбистов - все это фон, на котором Довженко снова приходится переживать перелом, надо снова выбирать. Как выжить?

А выживать пришлось за счет милости красного диктатора, который встретился с Довженко и приказал прекратить его травлю. Довженко после своего спасения переезжает в Москву и в московской квартире, в окне, выставляет портрет спасителя - Сталина. Одновременно делает следующую запись: "Я вышел от него и увидел, что мир для меня стал другим. Он своим отеческим вниманием словно снял с моих плеч многолетний груз ощущения своей творческой, а значит и политической неполноценности, которую мое окружение внушало мне годами".

Вот тогда Довженко создает фильм "Аэроград" - якобы сталинское оборонное кино. Однако очень советую: присмотритесь к этому фильму, это кино - с элементами абсурда. Особенно впечатляют эпизоды, когда из тайги, вообще неизвестно откуда выходят летчики, моряки (почему-то с топорами, пилами и другими мирными орудиями), когда летят в небе самолеты в невозможной концентрации. Элементы абсурда "Аэрограда" Довженко в то время никто не заметил. Зато все заметили сталинское удовлетворение от этого фильма.

27 февраля 1935 г. Михаил Калинин на заседании президиума Центрального Исполнительного Комитета СССР вручил Довженко орден Ленина. Как описывает корреспондент газеты "Правда", когда режиссер возвращался на свое место, из президиума раздался голос Сталина: "За ним долг - "украинский Чапаев". Речь шла о фильме "Щорс". Работа над этой кинолентой обессилит Довженко. Он будет долго болеть. Из-за пересъемок и многочисленных правок сценария картина выйдет на экраны только спустя 4 года. Сценарий для "Арсенала" Довженко создал всего за две недели. Киномифы создаются непросто...

Нереализованное

В октябре 1940 года Александра Довженко назначают художественным руководителем Киевской киностудии. 8 или 9 полнометражных кинокартин - таков был производственный план Киевской киностудии на 1941 год. Уже в следующем году их количество должно было увеличиться до 12-13. А "в 1945 году в городе Киеве на двух киевских киностудиях мы могли, по моему мнению, - я цитирую слова Довженко, - делать тридцать фильмов в год, национальных по форме и коммунистических по содержанию". "Довбуш". "Борислав смеется" по Ивану Франко. "Шевченко" и "Мицкевич". Вот фильмы, которые Довженко планирует выпустить на экраны страны в 1941–1942 годах. А еще - цветной музыкальный фильм "Концерт" с участием украинских мастеров искусств. И документальный - "Украина", о 25 годах существования украинской государственности в форме УССР.

Это - планы. А вот реалии, с которыми Довженко пришлось тогда столкнуться. Агент "Стрела" (известный украинский писатель) сообщает: "...Я пришел к Довженко с утра. Он встретил меня дружески и начал рассказывать о делах, по которым его вчера вызывали в Совет Народных Комиссаров - СНК, по поводу цветного кино. Довженко пространно заговорил о кинематографии. Он подверг критике украинскую кинематографию, а-национальную и содержанием, и формами. Причины этого Довженко видит в том, что украинская кинематография не самостоятельна, а всецело подчинена планам и установкам Москвы. И, во-вторых, не обладает украинскими кадрами в режиссуре".

Довженко отмечает: мы должны давать, во-первых, фильмы на украинском языке, во-вторых, на украинскую тематику. И третье: студии не хватает украинских режиссеров. На все это Довженко решается после трагических событий 1932–1933 гг., после гибели национал-коммунистов Хвылевого и Скрипника. Его личных знакомых. После устроенной режимом охоты на обвиняемых в украинском национализме. После ужасного "большого террора". После партийно-государственных постановлений, положивших конец украинизации. "Кинокороль" - называют Довженко на студии. Он жестко и безоговорочно настаивает на выполнении своих приказов. Врагов у него достаточно, и они сообщают "куда следует": "Что касается вопроса кадров, Довженко заявляет: "Кино сделалось пристанищем выгнанных из Москвы бездарностей, которым наплевать на украинскую кинематографию. Кино для них - "золотое дно"!"

А вот и слова самого Довженко: "Почему это в Грузии кино делают грузины, в России - русские, а на Украине - и грузины, и русские, и евреи, но только не украинцы! Если грузин, русских и евреев из кино выгнать, то тогда совсем некому будет работать в кино Украины! Украинцев-то и нет! И это нарочно сделано, чтоб украинцы не выросли, чтоб ограничить культурный процесс... Я решил - только это между нами - потихоньку вышибать, по одному, всех этих бездарностей и московских евреев. И одновременно по одному вовлекать в кино молодых, на которых есть смысл тратить деньги и силы, украинских театральных режиссеров".

Итак, Довженко имеет сталинское доверие. Как фиксируют чекисты, в предвоенный период он часто бывает в ЦК КП(б)У у Никиты Хрущева. Дружит с замом председателя Совета Народных Комиссаров Федором Редько. У этих высокопоставленных чиновников Довженко находит поддержку своих намерений реформировать Киевскую кинофабрику. Один из друзей Довженко констатирует: "...ДОВЖЕНКО свою близость к ХРУЩЕВУ и СТАЛИНУ использует в пользу и в интересах Украины. Это дает ему возможность вносить много такого украинского, чего не каждому разрешат и кроме того, он получает таким путем возможность протягивать своих людей украинцев".

Однако основные усилия в 1940–1941 гг. Довженко посвящает сценарию "Тарас Бульба". Историю творят мужчины, они же - главные персонажи и герои всех ранних фильмов Довженко. "Щорс", "Звенигора", "Арсенал" - все это видение мужской модели истории. Довженко словно утверждает: Украина и украинцы нуждаются в мужской силе, мужестве, действенности. Героизация истории достигает кульминации в довженковском замысле "Тараса Бульбы". Вдохновленный гоголевским образами, он видит украинский народ мощным, а запорожское войско - организованным и умным. Уже написан режиссерский сценарий. Съемки планируются на лето 1941 г.

Один из информаторов как раз тогда доносит: "Влияние и сферы националистической деятельности Довженко выходят за пределы области киноискусства, заметно стремление Довженко захватить под свое влияние более широкую область культурного фронта". А вот и голос самого Довженко: "На каждого творца украинской культуры смотрят как на потенциального врага. У нас кто любит свой народ, тот и националист". И это еще не все. "Коммунизм и фашизм - философские братья, и то и другое - тоталитарные режимы... Советская демократия - самая большая ложь и фальшь, которые когда-либо знало человечество". Это тоже слова Довженко.

Дело-формуляр на него ярко подтверждает, что его биография имеет шизофреническую окраску: формально он был лояльным к системе, а по сути люто ненавидел ее. Очевидно и то, что "фаустовская парадигма" существования Довженко, то есть соглашение сами догадываетесь, с какими силами, парадоксально иногда предоставляло ему свободу. Однако оно же имело следствием то, что он после "Земли" не смог реализовать ни один из своих действительно масштабных проектов. Ко всему добавились реалии войны, начавшейся в день, когда должны были начаться съемки фильма "Тарас Бульба"...

Финал

То, что кремлевский диктатор стал личным цензором творчества Довженко, создавало амбивалентную ситуацию, ведь от цензоров можно получить не только комплименты. В 1944 г. на заседании Политбюро Сталин публично подверг хамской критике киносценарий Довженко "Украина в огне". В травлю активно включились землячки из Киева.

Война коренным образом меняет Довженко. Теперь он вспоминает все. Все жертвы, принесенные Украиной Молоху большевистской модернизации. Все прежние представления Довженко о революционном героизме, достижениях, светлых перспективах во время войны трансформируются в перспективу гибели Украины. Вот так в середине 1943 г. рождается киноповесть "Украина в огне". Именно за нее в 1944-м распинали Довженко. "Украина в огне" фактически поставит точку в судьбе Довженко-кинорежиссера. После этого только изуродованный цензурой "Мичурин" и заказанная Сталиным незавершенная безнадежно пропагандистская картина "Прощай, Америка". С 1944 г. Довженко не будет иметь права ничего выдавать без специального разрешения. В 1945-м его уволят с должности худрука Киевской киностудии, переведут из режиссера 1-й категории на режиссера категории 3-й, припишут к Московской киностудии.

Отныне и до конца жизни Довженко не позволят реализовать ни одной собственной творческой инициативы. Однако не будем его за это жалеть. Думаю, правильнее сочувствовать. Как свидетельствуют материалы дела-формуляра, он хорошо знал, на что пошел, и, думаю, способен был даже предвидеть, чем все закончится. Ведь тем-то "теоретический национализм" и отличается от национализма практического. Завершу словами самого Александра Довженко, зафиксированными одним близким к нему информатором: "Чтобы исчезла ложь, раньше должен исчезнуть страх". Золотые слова. Актуальные во все времена.