ШАХТА ДЛЯ БЮДЖЕТА

Сегодня, когда в шахтерских коллективах серьезно обсуждают украинские варианты румынских событий, крайне важно понять экономическую ситуацию, сложившуюся в угольной отрасли страны. К сожалению, очередное обсуждение на «круглом столе» в киевском представительстве Всемирного банка (ВБ) проблем ее реструктуризации свелось по сути к условиям реанимации многострадального займа ВБ, который был утвержден его руководством еще 11 декабря 1996 года под названием «Coal SECAL» в размере $300 млн. и впоследствии заморожен. Значительно более глубинный анализ содержится, на мой взгляд, в недавно увидевшем свет сборнике статей «Украина на распутье» под редакцией сопредседателей Немецкой консультативной группы (НКГ) при правительстве Украины Акселя Зиденберга и Лутца Хоффмана.

Социализм

с капиталистическим лицом

Сотрудники МВФ во главе с Олегом Гаврилишиным, исследовав стартовые условия в различных переходных экономиках, пришли к выводу: в Украине, где имела место наивысшая степень индустриализации и искажений советского периода среди стран СНГ, уж не говоря о странах ЦВЕ, существовало больше всего преград к выздоровлению и росту. Одна из самых крупных преград вскрыта в работе Инны Луниной и Фолькхарта Винценца «Субсидирование предприятий Украины».

Как следует из табл.1, на фоне успешно реформируемых бывших соцстран Украина в полном и переносном смысле закапывает деньги, ибо львиная часть субсидий предоставляется двум «земляным» отраслям - угольной и аграрной, чьи «рыночные успехи» хорошо известны. Такая избирательность, видимо, обусловлена господством соответствующих отраслевых лобби в парламентах последних созывов (по существу это - левые фракции плюс ряд правоцентристских депутатов, чья основная избирательная база расположена в восточных регионах Украины).

Хотя в утвержденном бюджете 1998 года предполагалось снизить субсидии предприятиям до 6,2% ВВП, затем были приняты решения о господдержке угольной отрасли за счет части общих амортотчислений, производителей мяса и молока за счет части налогов, производителей сельхозтехники за счет возвращенных госзаймов на зерно и т.д. и т.п. Создаваемые при этом бюджетные и внебюджетные фонды являются на самом деле спасательным кругом для предприятий-банкротов и одновременно источником обогащения лиц, причастных к их функционированию, о чем, в частности, неоднократно говорил народный депутат Сергей Терехин.

Но помимо прямой господдержки существует букет косвенных субсидий, которые в 1997 году превысили прямые и достигли, по оценке НКГ, 10,5% ВВП. Если раньше они выражались главным образом в различных налоговых поблажках, то теперь пальму первенства захватили налоговые и другие долги государству, которые достигают 13-15% ВВП. При этом на рыночном бал-маскараде пышно расцвела социалистическая практика списания и реструктуризации налоговой задолженности, где опять-таки лидируют угольщики и аграрии.

Таким образом, прямые и непрямые субсидии отечественным предприятиям, достигшие почти 20% ВВП, превратились в главный источник неэффективности экономики страны. Вряд ли эта цифра окажется существенно иной в наступившем году. А это значит, что на ее фоне дефицит бюджета-99 в 1,24 млрд. грн. или дотации регионам в 2,2 млрд. - это «мелочь», о которой и спорить-то неприлично. Истинный спор в сессионном зале ВР шел вокруг дележа «пирога» порядка 10-15 млрд. грн. между различными «фракциями» правящего слоя.

Во глубине донецких руд...

Выступивший на «круглом столе» руководитель проектов ВБ в угольной промышленности Хайнц Хендрикс обратил внимание прежде всего на крайне неблагоприятную геологическую ситуацию в Донецком и других угольных бассейнах Украины. Единственное место в Западной Европе, где добывают уголь в сходных условиях, - это Рур. И хотя там средняя толщина пласта (около 1,4 м) вдвое выше украинской и применяется значительно более высокая технология добычи, ее себестоимость не перекрывает затрат на электроэнергию, материалы и рабочую силу. В итоге украинский потребитель получает одновременно грязный и дорогой уголь. Если на мировом рынке, в портах стран-экспортеров средняя цена угля в 1997 году колебалась около $45 за тонну, то внутри Украины существенно худший уголь стоил в среднем 88,9 грн. ($47,7), причем 59 грн., по расчетам НКГ, занимали в цене госсубсидии. Если при этом помнить, что стоимость тонны кузбасского угля даже на неперспективных шахтах составляет $32-35, а средняя годовая производительность труда одного шахтера составляет в Украине около 100 т, в России - 200 т, в Польше - 400 т, становится понятным, почему часть нашей угольной потребности удовлетворяется из-за рубежа.

Таким образом, единственный выход из сложившейся ситуации - концентрация усилий на лучших шахтах и закрытие убыточных. Для этого 276 действующих шахт разделили на четыре категории: 1) прибыльные шахты (76); 2) потенциально прибыльные шахты (105); 3) шахты, планируемые к постепенному закрытию (75);

4) шахты, планируемые к немедленному закрытию (20). Однако, отмечают в сборнике сотрудники ВБ Ласло Ловей и Константин Скорик, вслед за оптимистическим началом воплощения программы реформ осенью 1996 года, завершившимся предоставлением первого транша ВБ в $150 млн., уже в начале 1997-го процесс внедрения мер по уменьшению себестоимости угля резко затормозился. Так, большая часть прибыльных шахт продолжала получать субсидии, не были задействованы процедуры банкротства, произошло лишь незначительное сокращение работающих, отсутствовал эффективный контроль за шахтами, намеченными к закрытию. «Угольная строка» бюджета-97, в ущерб финансированию мер по закрытию нерентабельных шахт, была переориентирована в пользу производственных субсидий. В результате себестоимость добытого угля превысила рыночные цены в полтора раза, все 18 холдинговых компаний стали убыточными, а ВБ заморозил второй транш «угольного займа».

Как же отреагировал на это Минуглепром? Привычным феодально-социалистическим способом: начал срочно внедрять схемы натурального обмена и бомбардировать Кабмин просьбами о допсубсидиях и инвестициях в строительство семи заведомо нерентабельных шахт (в лучшей из них прогнозируемый убыток - $22 на тонну). К тому же, была централизована в АО «Уголь Украины» продажа угля, а шахты категории 3 переведены в холдинги, что, по сути, завершило реставрацию Главснабсбыта и прежних угольных объединений. При этом министерство попыталось записать в бюджет-98 расходную статью «весом» в $2,6 млрд., организовав в спарке с профсоюзами соответствующую кампанию в ВР и под стенами администрации Президента и Кабмина. «Каскодерам» не удалось поднять бюджетную планку выше $800 млн., и усилия были пролонгированы.

Ситуацию вокруг замороженного займа Всемирного банка описали на «круглом столе» замминистры угольной промышленности Ярослав Пидгайный и Николай Подгорный. В конце 1997-го - начале 1998-го были разработаны изменения и дополнения к совместной программе работы с ВБ, так что второй транш займа был разбит на четыре подтранша: три по $40 млн. и один на $30 млн. Для получения первого подтранша нужно было передать в Украинскую госкомпанию по реструктуризации 10 шахт категории 4. В сентябре 1998 года это было сделано, и совет директоров ВБ принял решение о выделении средств, но ВР до сих пор его не ратифицировал (профильный комитет ВР предполагает вынести этот вопрос на рассмотрение 10-20 февраля).

Сейчас в Украине с помощью ВБ предполагается перейти от физического закрытия убыточных шахт к техническому перевооружению перспективных. На 1 января 1999 года произошла физическая ликвидация 12 шахт, в стадии реструктуризации пребывают 56 шахт и предприятий угольной отрасли, из которой уволены 372 тыс. человек. 55% выделенных бюджетных средств идет на выплату долгов по зарплате, регрессных исков, выходных пособий и т.п. В 1998 году на создание новых рабочих мест было затрачено 240 млн. грн.

И тем не менее из-за задолженности по зарплате, превышающей 2 млрд. грн., обстановка в угольных регионах остается крайне напряженной. Председатель подкомитета ВР по вопросам углепрома Дмитрий Петренко заявил, что нынешняя ситуация во многом обусловлена волевым решением правительства во второй половине 1994-го резко сократить госсубсидии угольщикам. Этот вопрос меня крайне заинтересовал, и я решил уточнить ситуацию у члена НКГ Петры Опитц, занимающейся проблемами украинского ТЭК. Вот какой любопытный материал она предоставила.

Из табл. 2 хорошо видно, как попытка ликвидировать субсидирование добычи угля в 1995 году (путем повышения цен) была затем провалена за счет конвертации прямых расходов в косвенные типа недоимок по налогу на прибыль и социальным платежам. В 1997 году субсидии вновь достигли уровня 1993 года - 3,8% ВВП, т.е. составили 57% официального дефицита бюджета. А 15 декабря 1998 года был опубликован очередной закон о списании и реструктуризации задолженности угольных предприятий, который, к тому же, продлил действие аналогичного закона 1997 года. Подобная рокировка прямых госзатрат в косвенные позволяет формально выполнять требование МВФ по сокращению бюджетных расходов на угольную промышленность, но не спасает ее от краха. В 1995-97 годах объем субвенций вырос почти втрое, а производство угля упало почти в полтора раза, добавленная стоимость оказалась вдвое ниже объема госсубсидий. Другими словами, мы действительно являемся свидетелями бессмысленного «закапывания» госассигнований.

На июньской коллегии Минуглепрома прошлого года, когда происходила смена министра и других руководящих работников, много говорилось о катастрофической ситуации в отрасли, почти сплошной бартеризации, массе злоупотреблений, необходимости прихода к руководству коллективами профессионалов новой формации. Увы, судя по недавнему постановлению Кабмина «О порядке определения угледобывающих предприятий, которым предоставляется господдержка, а также о механизме ее предоставления», ничего кардинально в отрасли не изменилось.

Так, может, прав был выступивший последним на «круглом столе» главный советник по вопросам угольной промышленности британского фонда «Ноу-Хау» Джеф Уолдак? «Украина, - сказал он, - слишком высоко оценивает свою угольную промышленность, ибо преувеличивает значение своей энергетической независимости и сохранения рабочей силы. Многие шахтеры прямо-таки гордятся теми тяжелыми условиями, в которых они работают, и потому считают целиком оправданным, что нация тратит на них огромные деньги». Но способна ли нация вкладывать в стоимость каждой тонны угля две трети бюджетных средств?

Драматические события в Румынии, постоянно кипящий котел шахтерского недовольства в России и Украине показывают, что проблемы исправления постсоциалистических искажений намного сложнее тех, которые решала в свое время Маргарет Тэтчер.