РЫНОК ПОДЕРЖАННЫХ ИДЕЙ

Практически все правительственные программы последних лет презентуются с упоминанием об участии в их создании специалистов центральных органов исполнительной власти, академических и других научных учреждений. Когда очередное правительство терпит фиаско, отставленные специалисты воссоединяются с той докторской когортой, которая так и не сумела пробиться в номенклатурную обойму (вариант - избрание в ВР), и начинают громить экономическую политику правящих «псевдореформаторов». Не станем называть имена, ибо интересны не личности, а идеологический феномен под названием «Я обвиняю!».

Обвинение №1: национальная катастрофа

Апокалипсис - любимейшая тема бывших деятелей соцреализма в economics. Так, в одном из недавних сочинений за катастрофу принято семилетнее сокращение ВВП Украины в долларовом исчислении на 70% против 40% в годы войны. Эта удивительная арифметика не только не насторожила автора с комплексом званий и степеней, но убедила, что Украина законно находится на 102-м месте в мире, попав в компанию африканских стран не самого «лучшего разлива». Так что еще немного девальвации - и не за горами соседство со странами Полинезии, не до конца избавившимися от первобытно-общинных пережитков.

Но вот какая странная вещь: при многократном падении долларового ВВП экспорт да и весь внешнеторговый оборот за те же семь лет не снизился, а вырос более чем вдвое. Стало быть, по такому формальному критерию, как отношение объема внешней торговли к ВВП, Украина с ее примерно 80% (в России - 60%) имеет одну из самых открытых экономик мира. Абсурд? Безусловно. Но это значит, что наша страна временно выпала из международных сопоставлений.

Можно сколь угодно спорить о завышенности или заниженности курса гривня/доллар, но для оценки макроэкономических показателей использоваться он не может. По той причине, что Украина - не рыночная в полном смысле этого слова страна. Ее внутренние цены на большинство производимых товаров и услуг, а также стоимость рабочей силы гораздо ниже, чем в мире, и поэтому величина ВВП значительно занижена. Если бы Украина была рыночной страной, а нынешний обменный курс реальным, то для исправления экономических диспропорций рост цен в этом году составил бы не пару десятков, а несколько сот процентов. Если же такой инфляции не последует, то текущий курс гривни явно завышен и отражает «плату за страх» от ее использования.

Обвинение №2: отстранение государства

от вмешательства

в экономику

Вообще-то, на взгляд большинства внутренних и внешних аналитиков, ситуация сегодня - прямо противоположная. Тем не менее «истинные» реформаторы убеждены: централизованная плановая экономика представляла собой исторический тупик лишь потому, что использовались великие сталинские планы, но не великие рузвельтовские, базировавшиеся на учении Кейнса. При этом критикам даже не приходит в голову, что живем мы все же не в первой, а во второй половине ХХ столетия и потому тупик может иметь совершенно иную, некейнсианскую, суть.

В начале 70-х годов в «Римском клубе» была разработана модель предела роста индустриальной цивилизации. Видимо, распад СССР и явил миру один из ее вариантов. Своих пределов достигли общественная цена за изъятие природных ресурсов, загрязнение окружающей среды, денежная масса и сложность централизованно управляемой системы. В процессе развала маятник резко качнулся в другую сторону, и теперь, по сути, стоит задача вернуть его в положение равновесия. Рассмотрим это на примере дефицита денег, чрезвычайно популярном у наших «протестных экономистов».

К началу 90-х годов денежная масса явно достигла пределов роста и, соответственно, возможности скрывать инфляцию в замкнутой финансовой системе. В 1992 году пузырь лопнул, и страна оказалась в долгах, как в шелках, которые отошли к России, а граждане всех осколков империи - без сбережений, которые априори были пустыми с точки зрения товарного обеспечения. По существу тот же процесс, но уже в мировом масштабе, начал свой марш по континентам планеты в 1997 году и связан с тем, что объем финансовых обязательств в мире значительно превысил реальные объемы производства.

Если теперь обратиться к украинской денежно-кредитной политике, то причиной резкого снижения уровня монетизации стала вовсе не «проклятая чикагская школа монетаризма», а растянутый на шесть лет процесс финансовой стабилизации при очень высокой исходной инфляции. Последняя росла особенно бурно из-за ослабления денежной политики и обусловила рост номинальной величины ВВП, а стало быть, и новое падение уровня его монетизации. Для снижения инфляции применялось ужесточение денежной политики, затем - новое ее ослабление для поддержки производства и бюджета (кредиты НБУ через ОВГЗ) и... цикл повторялся, причем в каждом цикле уровень монетизации снижался.

Однако когда не хватает денег на налоги и зарплату, это вовсе не значит, что спрос на деньги больше предложения. Владельцы активов оказывают предпочтение тем инструментам (инвалюте, товарам, денежным суррогатам), которые оказываются в конкретных условиях более выгодными. Когда при переходе к рыночным отношениям большая часть старых производственных структур начала производить отрицательную добавленную стоимость (в закрытой экономике эти структуры нередко были рентабельными), сформировалась адаптационная модель, в которой нерентабельная продукция обретала фиктивную положительную цену, используемую в бартерном обмене и при исчислении налогов. В итоге не получали денег ни бюджет, ни работники.

Такая безденежная экономика создалась во многом благодаря законодательной политике ВР, в которой многие из «протестантов» выступают идеологами. Отчаянно сражаясь против шоковой терапии, они фактически борются за откровенно консервативный переход, имеющий якобы целью минимизировать социальные потери в ходе реформы. И что в результате? Замедление спада в устаревшем секторе и резкое торможение развития нового прогрессивного сектора, не получающего ресурсов. В итоге период спада затягивается настолько, что огромная масса населения низвергается в пропасть бедности, утрачивается научно-технический потенциал, сокращаются эффективные мощности, накапливается отставание от других стран. Перспективы для подъема после стабилизации оказываются намного хуже, намного более вероятна длительная депрессия. Цифры экономического краха приводятся в протестных статьях подробнейшим образом - только причем здесь реформы, которых нет?

Но может, кроме роста нового сектора, есть иные способы поднять производство? Есть, но весьма ограниченные. Скажем, если понизятся процентные ставки, предприятия получат доступ к кредитам на пополнение оборотных средств (процесс наблюдался в 1997 году, но был прерван азиатским кризисом). Окно возможностей для некоторых отраслей открывает девальвация гривни. Однако все это - не альтернатива закрытию неэффективных производств, а дополнение к нему. Эффективных мощностей, позволяющих производить конкурентоспособную продукцию, становится все меньше. Нужны инвестиции, а их выгодней делать в новые предприятия или в коренную реконструкцию старых. В последнем случае - только при коренной смене менеджмента, чего, например, не происходит на «АвтоЗАЗе» со всеми вытекающими последствиями.

Инвестиционный голод, который обострен обмелением потока внешних кредитов и прямых инвестиций ввиду мирового финансового кризиса, ставит задачу восстановления нормального объема денежной массы, т.е. возврата маятника в точку равновесия. Но поскольку ныне рост цен не связан ни с инфляцией спроса, ни предложения, а имеет сугубо структурную и психологическую подоплеку, без глубокой перестройки всей хозяйственной системы ремонетизация может лишь привести к новому всплеску инфляции. Однако нас призывают к совершенно иному...

Обвинение №3:

МВФ игнорирует национальные интересы Украины

Смешно и наивно обижаться на Фонд, чья функция - контролировать и направлять экономическую политику получателя кредитов в интересах их поставщиков. Зависимость Украины от МВФ объясняется не тем, что он дает займы (роль их невелика), а тем, что он является полномочным представителем коллективных интересов мировых кредиторов. Так что без его одобрения деятельности правительства и НБУ к нам серьезные капиталы не придут, а долги не будут реструктуризированы.

Особые претензии наши экономические протестанты предъявляют к МВФ за его требование либерализации внутри- и внешнеэкономической деятельности и быстрой приватизации. Оказывается, их нужно было делать не первым, а последним этапом рыночных преобразований. Не напоминает ли это вам военные учения, которые проходят в виде лекций, после чего слушателей сразу же бросают в настоящий бой? Представьте, что было бы, если бы либерализация цен и первая волна приватизации были отложены до становления институциональных структур и развития соответствующего законодательства. Не нужны высокие степени и звания, чтобы понять: требуется определенный уровень развития частной собственности и деполитизированной рыночной экономики, прежде чем возникнет реальная потребность в появлении таких рыночных институтов, как независимые суды, прозрачный механизм приватизации и банкротств и т.п.

Что касается требования МВФ об открытости украинской экономики, то почему оно воспринимается лишь в макро-, но не в микроэкономическом аспекте? Ведь речь идет не только о либерализации внешнеэкономической деятельности, но и о прозрачности финансово-коммерческой деятельности предприятий. Именно односторонняя макротрактовка этого понятия приводит к истощающему реальный сектор экономики неконтролируемому оттоку капиталов за рубеж. Да и бесконечные популистские разговоры о защите отечественного производителя затушевывают истинный смысл этой проблемы: как и в социальной сфере, нужна не всеобщая, а адресная защита тех производств, которые отвечают тенденциям развития мирового хозяйства и национальной безопасности.

Гневные филиппики протестных экономистов о тесной связи процессов либерализации и приватизации с ростом социальной дифференциации, вопиющими противоречиями между богатыми и бедными также не выдерживают критики. Во-первых, растаскивание собственности началось еще в советские годы именно через аренду с выкупом, «народные предприятия» и прочие варианты «усиления роли трудовых коллективов». Во-вторых, именно дефицит либерализации привел к тому, что, по оценке Андерса Ослунда, 90-95% всех разворованных государственных средств пришлось на льготные кредиты центробанка и госсубсидии, пропускание бюджетных денег через уполномоченные банки, льготы, квоты и лицензии во внешней торговле в период большого разрыва внутренних и мировых цен на продукты отечественного экспорта.

Таким образом, проблема «отстранения государства от вмешательства в экономику» на самом деле называется «ревизией государственных функций». Бюджет не должен финансировать те сферы, чьи результаты деятельности оплачивают потребители: транспорт, связь, топливную отрасль, энергетику, коммунальное хозяйство. Совершенно прав был один из профессоров-депутатов, когда возражал против повышения цен на жилищно-коммунальные услуги без одновременной реформы данной монополии. Но в том, что этого не происходит, виноват-то не МВФ, а правительство и парламент, которые до сего дня не соизволили проблемой заняться. Тормозят они и реформирование остальных «производителей» монопольных цен. Вкупе с нереформированными АПК, наукой, образованием, здравоохранением, трудовыми и пенсионными отношениями все это создало «вечный двигатель» социальных долгов. Ответственность оппозиции и ее идеологов здесь, возможно, даже выше, чем у правящего слоя.