Борьба за проценты и макроэкономика выбора

Оценивая деятельность правительств, избиратели обычно обращают внимание на инфляцию, безработицу и, возможно, рост производства. Опытные же граждане, обеспокоенные текущим и будущим уровнем благосостояния, могут оценивать, какие комбинации безработицы и инфляции были реально возможны в разные периоды, и на этом основании определять степень удовлетворенности от политики, реализуемой в стране. Кто-то ищет формулу «оптимальной» политики, пытаясь сравнить макроэкономические результаты фактического политического выбора правительства с показателями, которые были бы потенциально возможны, если бы приняли более успешные меры.

Политики, имея возможность проводить суверенную политику, находятся в постоянном выборе. Если действующее правительство корректирует денежно-кредитную и фискальную политику таким образом, чтобы фактический уровень производства поддерживался выше естественного уровня (а безработица удерживается ниже естественного уровня), тогда в итоге это ускорит инфляцию. Если же поддерживать уровень производства ниже естественного уровня (а в таком случае безработица удерживается выше естественного уровня), то темпы инфляции снизятся. Правда жизни заключается в том, что если объем производства в определенной стране равен максимально высокому уровню ВВП страны, который может быть создан, исходя из существующих в распоряжении общества трудовых, природных ресурсов и технологий, то определенный уровень инфляции может сохраняться бесконечно. Проблема в том, что избиратели не воспринимают инфляцию, но готовы воспевать повышение производительности или низкий уровень безработицы.

Это означает, что избиратели, понимающие вышеупомянутые долгосрочные и краткосрочные взаимосвязи, оценили бы политиков по-разному. Инфляция, фиксируемая сегодня, в основном определяется прошлыми ожиданиями инфляции, которые нелегко контролировать с помощью текущих политических решений. Ожидаемая инфляция может быть следствием ошибок прошлых политиков, и опытные избиратели не будут наказывать нынешнее правительство за недоработки предшественников.

Опытные избиратели могут также удерживаться от стремления к более высокому реальному ВВП, поскольку его уровень, превышающий естественный, вызывает ускорение инфляции, а следовательно, обесценивание накоплений. То есть опытные избиратели признают, что краткосрочный выбор политики ограничен выбором между безработицей и инфляцией, и они будут вознаграждать или наказывать политиков в зависимости от того, содействует ли выбранный ими компромисс достижению желаемых долгосрочных результатов. Правда, жизнь иногда подбрасывает неприятный сюрприз в виде стагфляции — ситуации одновременного роста цен и уровня безработицы.

Курс на независимость центральных банков, собственно, и был взят для противостояния давлению правительств не повышать процентные ставки, даже когда это необходимо для удержания инфляции под контролем. Ведь правительству в предвыборных целях легче было бы попросить центральные банки активно стимулировать экономику вместо применения инструментов налогово-бюджетной политики (увеличить статьи расходов, а значит, и повысить поступления в бюджет путем увеличения налогов или, например, стимулировать создание новых сравнительных преимуществ путем увеличения государственных инвестиций). Собственно, подход, признающий распределение фискальной и денежно-кредитной политики, создает основу для обсуждения оптимальных политических институтов. Например, если исходить из того, что налогово-бюджетная политика наиболее склонна к политическому давлению (политики перед выборами не решаются повышать налоги и сворачивать выплаты), можно поискать альтернативный источник средств (в частности, наращивание долгового бремени).

Еще три столетия назад Дэвид Хьюм выразил недовольство государственными займами: «Министру не терпится прибегнуть к этому средству, чтобы не слишком обременять народ налогами, не вызывать на себя публичную критику и выглядеть важной персоной в период своего правления. Поэтому любое правительство почти неизбежно будет злоупотреблять долгом... В итоге... или нация уничтожит государственный кредит, или государственный кредит уничтожит нацию». И хотя самые страшные опасения Хьюма сейчас не реализовались, долг нанес многим странам большой вред и уменьшил возможности проводить суверенную экономическую политику. Особенно если этот долг берется с площадки таких международных финансовых организаций, как МВФ, на условиях обусловленности (когда за кредитную линию необходимо «вышить три ковра за одну ночь», проводя политику, менее всего отвечающую ожиданиям избирателя).

Бывший глава совета управляющих Федеральной резервной системы США Бен Бернанке в свое время заметил, что оба типа политиков — те, которые болеют за рост благосостояния населения, и те, кто манипулирует электоральными преимуществами, — придают одинаковое значение социальному благосостоянию. Он усомнился в том, что мы способны определить, кто есть кто. Ведь, в сущности, тяжело выяснить, что тот, кто очень много расходует, придает меньшее значение социальному обеспечению, а большее — пребыванию на должности. Существует некоторый консенсус, что компетентный политик может лучше сэкономить на незаметных или рутинных расходах, а поэтому в большей степени способен выдвигать инициативы по расходам, привлекающим голоса. И все же «компетентный политик» — это тот, кто оценивает последствия собственных решений, не зацикливаясь на рейтинге.

По сути, наказ среднестатистического избирателя проникает в бюджетную политику через демократические институты и превращается в неправильные решения: брать в долг несвоевременно, заимствовать больше, чем надо, занимать, чтобы «проедать». «Влияние индивидуальной рациональности на социальные решения очевидны, — отмечал американский экономист Джеймс Бьюкенен. — Если индивид ожидает от государственных расходов хоть каких-то текущих выгод лично для себя, то он всегда отдаст предпочтение долговому финансированию. Тогда от процессов выбора, воплощенных в демократических институтах, нельзя ожидать правильных решений, каким бы ни был критерий правоты».

Известный американский экономист Карл Уолш как-то сказал, что многие политические сигналы касаются преимуществ политиков, а не их компетенции. Например, обещания кандидата часто предназначены для выяснения, какие группы интересов он, скорее всего, поддержит и захочет привлечь.

Французский экономист Оливье Бланшар подчеркивал два эмпирических вопроса: как изменения в налогово-бюджетной политике политически мотивированы и приводят ли эти вызванные изменения в налогово-бюджетной политике к последствиям на макроэкономическом уровне. Он предположил: несмотря на то, что есть некоторые свидетельства политического влияния на выбор бюджета, все же фискальные решения, принимаемые политическим путем, кажутся слишком незначительными для объяснения макроэкономических колебаний.

Но у его коллег по цеху альтернативные представления. Известный в Украине своими бестселлерами «Почему государства терпят неудачи» (2012) и «Узкий коридор» (2019) Дарон Аджемоглу уверен, что оппортунистическая модель, когда избирателям предоставляется неполная или искаженная информация (в том числе обман, введение в заблуждение, искажение и утаивание истины), хорошо сочетается не столько с фискальной политикой, сколько с денежно-кредитной. Подтверждением его слов может стать политика низких процентных ставок, или вертолетных денег, сглаживающая социальные последствия коронакризиса. А итальянский экономист Альберто Алесина, наоборот, предполагает, что именно налогово-бюджетная политика — это та сфера, где есть больше неопределенности и асимметрии информации, ведь избиратели не понимают тонкости бюджетных прогнозов и законодательства, а следовательно, их легче убедить в безальтернативности принятых правительством решений (дескать, денег нет, предшественники опустошили казну).

В Украине же действует собственная формула снятия политических сливок: на выборах анонсировать одно, а на практике принимать решения, которые не дают никаких надежд на осуществление задекларированного. Создается впечатление, что must have украинского функционера — безответственное и не подтвержденное расчетами подписание множества соглашений (например, о зонах свободной торговли), взятие амбициозных обязательств без стратегических торгов (о «зеленом» переходе и достижении климатической нейтральности) и если не полное отсутствие поддержки бизнеса и субъектов хозяйствования, то уж точно «через три круга ада», что прикрывается несоответствием запроса на содействие ожиданиям заморских партнеров. Наступит ли время, когда украинский бизнес будет заказывать политику правительству, а избиратель будет интересоваться программными документами кандидатов на президентскую должность, сравнивая желаемое с реализованным, исходя из заданных условий? Или же замкнутый круг невыполненных обещаний и пассивного наблюдения за происходящим — это наша карма?

По ссылкам можно прочитать больше статей Наталии Резниковой и Владимира Панченко.