ИЗВЛЕЧЕТ ЛИ УКРАИНА УРОКИ ИЗ МИНУВШЕГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ?

Приход в «Белый дом» на Грушевского десятого правительства Украины символически совпал с завершением бурных 90-х для стран Центральной и Восточной Европы, ранее входивших в мировую социалистическую систему. Хотя период этот слишком краток в историческом масштабе для глубокой и всесторонней оценки случившихся в данном регионе радикальных перемен, некоторые из проявившихся тенденций явно претендуют на универсальный характер и потому не могут не быть учтены новой командой высших украинских менеджеров. Это, в частности, подтвердил и состоявшийся в Национальном институте украинско-российских отношений «круглый стол», посвященный проблемам безопасности и устойчивого развития экономики Украины.

Все было почти как полгода назад: тот же зал, очень похожая тема (тогда это были «Современные проблемы экономического развития Украины»), практически те же основные докладчики, кроме секретаря СНБОУ. Но тут уж ничего не поделаешь: пути номенклатурные неисповедимы, кроме главного правила — из заданного круга лиц не выходить. И поскольку в теме значилась «экономическая безопасность», то, конечно же, Евгений Марчук не мог не посвятить большую часть своего выступления надвигающейся угрозе дефолта. Но поскольку в одном из недавних выпусков «ЗН» мы посвятили этой проблеме достаточно внимания, сосредоточимся, пользуясь терминологией Евгения Кирилловича, на анатомии и технологии иных угроз.

>

Если вы взглянете на приведенную таблицу, а затем поинтересуетесь удельным весом госрасходов в ВВП стран с положительной и отрицательной хозяйственной динамикой, то широко бытующее представление об устойчивой причинно-следственной связи между сокращением участия государства в перераспределении национального дохода и увеличением темпов экономического роста окажется, мягко говоря, сомнительным. Дело в том, что в первой группе стран этот показатель находится в пределах 45—50 %, а во второй — 25—35 %, причем в России и Украине с середины текущего года он упал до 20—24 %. Куда же подевалась остальная часть? Разумеется, «в тень». При этом, считают Евгений Марчук и руководитель научно-аналитического управления ВР Виктор Мандыбура, виноваты вовсе не «неподъемные» налоги. Просто существует параллельная и практически всеохватывающая налоговая система — мафиозно-коррупционная.

При таких бюджетных параметрах даже иностранные эксперты, включая деятелей МВФ, обратили внимание на угрозу неспособности постсоветских правительств предоставлять населению минимально необходимый объем базовых соцуслуг. К этой точке зрения, по существу, присоединился президент Всемирного банка Джеймс Вульфенсон, заявив на ежегодной сессии МВФ и ВБ в сентябре 1999 года, что слабое госуправление может вытеснить целые страны и народы на периферию социально-экономического развития.

Опыт стран, где после короткой трансформационной рецессии начался экономический рост, говорит и о том, что принципиальное значение имеет структура расходов. И хотя основной состав участников «круглого стола» составляли деятели науки, никто из них не акцентировал внимание на совпадении положительной хозяйственной динамики с относительно крупными госрасходами на образование и науку. Например, Венгрии, Чехии и Польше удалось сохранить прежнее соотношение ассигнований на образование к ВВП на протяжении всех 90-х годов, в то время как в Болгарии оно сократилось вдвое. Что касается расходов на НИОКР, то в расчете на одного жителя они составляли в 1997 году в Словении $112, в Чехии — $76, в то время как в Болгарии и Румынии — соответственно $12 и 8, а в Украине — менее $10, превратившись в проекте бюджета-2000 в $3.

Сравнительный анализ хода реформ указывает также на уязвимость представления о пользе неравенства для повышения хозяйственной активности при переходе от командной экономики к рыночной. Скорее оправдывается гипотеза, по которой сверхполяризация доходов препятствует экономическому росту. Так, в Чехии, Словакии, Польше, Венгрии и Словении среднедушевые доходы 10 % самых богатых семей превышают доходы самых бедных в 4,5—5,5 раза. В то же время в Болгарии и Румынии аналогичный показатель равен 10, а в России и Украине — 15.

Анализ практики успешных реформ, подчеркнул зампредседателя комитета ВР по финансам и банковской деятельности Богдан Губский, демонстрирует ключевую роль институциональных преобразований, включая реальное обеспечение прав собственности, действенное антимонопольное законодательство и контроль за его осуществлением, строгий банковский надзор, страхование банковских вкладов и т.п. При их отсутствии неизбежно возникает системный вакуум, ведущий к процветанию клановой и теневой экономики, криминализации хозяйственной сферы, росту и консервации неплатежей.

Как отмечалось за «круглым столом», числу наиболее распространенных предрассудков, поощряемых международными и западными спонсорами, относится представление о тотальной либерализации внешнеэкономической деятельности как решающем факторе успеха реформ. Да, создание открытой экономики было важным элементом системных преобразований в странах ЦВЕ. Но движение к открытости сочеталось с постепенностью в отмене ограничений, строгим контролем над действиями субъектов хозяйствования, что позволило избежать многих негативных явлений.

Богдан Губский назвал два принципа, которые были нарушены у нас при внедрении технологии либерализации. Во-первых, опережение ее внешнеэкономической составляющей относительно внутренней создало преимушественно внешнее, а не внутреннее конкурентное давление на местных производителей, что резко осложнило ситуацию в капитало- и наукоемких отраслях. Во- вторых, опережающая либерализация валютно-финансовой сферы создала предпосылки для перекачки капитала из реального сектора в более гибкий и прибыльный финансовый.

Еще более осторожен подход стран ЦВЕ к отмене ограничений на экспорт капитала. Если прямые иностранные инвестиции являются, абсолютным приоритетом всех постсоциалистических государств, то их отношение к свободному оттоку из страны национального капитала намного консервативней. По существу, всюду сохраняется жесткое регулирование операций покупки недвижимости и ценных бумаг за границей. В продвинутых странах ЦВЕ наблюдается некоторая либерализация в сфере прямых инвестиций за границу, однако прибыль от них должна репатриироваться в отечественные коммерческие банки.

Вопреки широко распространенному представлению, отметил замминистра экономики Игорь Шумило, прямой зависимости между масштабами частного сектора и темпами экономического роста нет. В большинстве стран наибольший экономический эффект был достигнут уже на этапе коммерциализации госпредприятий (опыт Польши в этом смысле особенно нагляден). Приватизация экономики может оказать позитивное воздействие лишь в том случае, если сопровождается необходимой институциональной трансформацией и эффективной экономической политикой, направленными на создание движущего механизма рыночной экономики — конкуренции. В результате демонстрируют высокие темпы экономического роста такие разные по реализованным моделям приватизации и масштабам созданного частного сектора страны, как Словения (преобладание самоуправленческих предприятий), Венгрия (господство иностранного капитала) и Польша (приступила к массовой приватизации лишь в конце 1996 года).

А вот в Украине массовая бесплатная приватизация оказалась, по мнению главы НАУРЕИ Романа Шпека, одним из главных тормозов формирования подлинных рыночных субъектов. В итоге возникла крайне нерациональная система корпоративного управления, обусловившая далеко не рыночное поведение предприятий. Теперь зарубежный инвестор ждет, пока произойдет первичный раздел госсобственности, после чего истинную стоимость госимущества получит не его формальный владелец, а частные лица из властных и околовластных структур.

Исключительно важный вывод из сравнительного анализа десятилетней практики рыночной трансформации в странах ЦВЕ, России и Украины состоит также в том, что достижение макроэкономической стабилизации должно рассматриваться как необходимое, но далеко не достаточное условие устойчивого экономического роста. Ставка на одно лишь подавление инфляции нигде себя не оправдала, ибо динамика цен в переходных экономиках определяется не только спросом на товары и услуги, но и разнообразными факторами предложения. Поэтому с самого начала реформ в «успешных» странах использовался пакет комплексных мер по регулированию денежного обращения, части цен, личных доходов и валютного курса. Только сейчас этот опыт, возможно, будет воплощен в предложенном Виктором Ющенко Стабилизационном пакте.

Наконец, сопоставление действий правительств Украины и стран ЦВЕ в условиях системной трансформации указывает на решающее значение политической системы, в рамках которой проводится тот или иной экономический курс. Бывшее до самого недавнего времени постоянным рефреном украинских СМИ отсутствие политической воли у «правящего дома», его неспособность, в отличие от успешных постсоциалистических государств, реализовывать общественный интерес — прямое следствие сформировавшегося у нас политмеханизма. В нем отсутствуют как элементы госинтересов в лице «государственных институтов реализации реформ» (термин директора Института экономического прогнозирования Валерия Гееца), так и интересов общественных в лице сильных гражданских институтов. Во многом это происходит потому, полагает В.Геец, что из-за постоянного сокращения госраходов деньги на подобные оргмероприятия «в смете не предусмотрены».

Вот мы и вернулись «кружным путем» к проблеме габаритов бюджета-2000. Сумеем ли перейти, как выразился новый премьер во время своей презентации, «этот Рубикон реформ»?