ТОРЖЕСТВО РЫНКА

С наступлением теплой, нечастой в этом году, погоды Чернигов приобретает неуловимое сходство с приморским городом. Особенно усиливается это впечатление вблизи рынка «Нива». Поток ярко одетых людей не спеша течет вдоль улиц Рокоссовского и Родимцева (раньше такое неспешное перемещение определялось забытым словом «фланировать»). Сам рынок утопает в запахах шашлыков и ароматах турецкой косметики. Здесь можно купить все (при условии, если у вас нет предвзятости по отношению к товарам из Китая и Польши). Колорит же продавцов и вовсе не поддается описанию.

...На дерюжке лежит академическое издание, подготовленное «Пушкинским домом».

— Купіть, очень интересная книга о Пушкине! Тут уся его семья, усе его кодло! Полторы гривни...

Черты небольшого чопорного городка, прижавшегося к северной украинской границе, тают, как рафинад в кипятке, становятся неузнаваемыми... Так и кажется: вот-вот за поворотом блеснет зеркало лимана, а по асфальту зашуршат колеса пролетки, везущей бессмертного Беню Крика...

Без местного Бени Крика черниговский базар, конечно, тоже не обходится. Когда-то он был тренером, обучал боевым искусствам сотрудников правоохранительных органов. Да сегодня его людей что-то не видно. И не надо — выбиваются из стиля.

— Загорай, мурка, загорай!

Худая кошка под прилавком блаженно вытягивается и мурлычет у ног старой хозяйки, впитывая косые солнечные лучи.

Вот стоит доктор Ш. Продает что-то блестящее и разноцветное. Это кассета. На обложке — красотка в кожаном ошейнике размахивает здоровенной плетью. О докторе Ш. мы уже писали когда-то. Местная знаменитость, отличный дерматолог, знает два иностранных языка. Прославился в профессиональной среде двумя запоминающимися случаями. Лет десять назад вылечил заведующую отделением одной из черниговских больниц, не чаявшую уже расстаться с неинфекционным кожным заболеванием (она рассказывает об этом охотно, с подробностями). А еще — предложил выбросить на свалку партию лекарств, пришедших по гуманитарке, определив, что один из перечисленных в англоязычных инструкциях ингредиентов препарата прежде вызывал в нашем регионе сильную аллергию. Лекарство выбросили. Но не сразу, а после того, как попробовали на больных пульмонологического отделения одной из лечебниц. Доктор Ш., предупреждая своих пациентов о возможных последствиях, не ошибался...

Подходим. Раскланиваемся. Доктор участливо осведомляется о здоровье (лечил когда-то одного из нас от ветрянки). Говорит, что может достать нам пленки и поинтереснее, если желаем. Сейчас нет, но он знает, где взять.

Идем дальше. Непреодолимо влекут книжные ряды. Ветер доносит обрывок разговора:

— Нет, ницшеанская концепция юбермена в наших условиях невоспроизводима в принципе.

— А неклассическая философия вообще не дает рецептов выживания. Она только отражает определенные феномены бытия...

Отвлекаем книготорговца от приятной беседы с продавцом керосиновых ламп. Один из нас покупает томик Паустовского — для бабушки, второй — брошюру Розанова, для себя. Без торга, потому что — как это у Шолом-Алейхема — «дешево, так дешево, что и сказать стыдно».

Странно — но молодая дама, имеющая отношение к изящной словесности, торгует не книжками и совсем на другом базаре, на центральном. Она продает радиодетали. Познакомились мы с ней, когда готовили литературную страницу для местного еженедельника. Стихи молодой поэтессы (тогда еще работу не потерявшей и базарное ремесло не освоившей) были неожиданно сильными. Но — какими-то нездешними и не нынешними. О юнкерах, принцессах и прочих условностях (произраставших, впрочем, из обыденного сора и в стихах провинциальной барышни Ани Горенко, ставшей великой Ахматовой).

...На крюк потолочный

Намотана явь...

Редактор еженедельника, известный поэт, несколько раз повторял эти строчки как пример удачного поэтического образа, подписывая гранки к печати...

Литературная студия при еженедельнике накрылась. Кризис, что поделаешь. Ну да не о том речь.

Мы пришли на базар за батарейками. С некоторых пор (после того, как во время ответственного интервью нас подвел из-за сбоя питания диктофон) покупаем их только у Андрея. Андрей долго и тщательно проверяет щелочные элементы амперметром, попутно читая нам популярную лекцию о свойствах электролита. Ему можно верить: он — химик по основной специальности. И даже не просто технолог или инженер — ученый. НИИ, где он работал, впал в состояние клинической смерти вместе с гигантом химической промышленности, заводом по производству капроновых волокон. Теперь завод вроде бы задышал. Но возвращаться на прежнее место службы у Андрея нет ни желания, ни материального стимула. Базар надежнее. Да и, если честно, сытнее... Недавно он квартиру купил, небольшую, в непрестижном районе, но все-таки. Может ли провинциальный научный сотрудник сегодня позволить себе такое?

Погожий денек, хорошие покупки, хорошее настроение. В километре от «Нивы» — Десна, и там есть одно место, в излучине, где возникает иллюзия исчезновения противоположного берега. Кажется, еще несколько шагов — и перед тобой откроется залив, и замершие на рейде океанские суда, и суета порта...

Романтические ассоциации отсекаются враз. У тротуара спускающейся к реке улицы припарковались белые «Жигули» с шашечками. Таксист-частник. Мимо него хочется не пройти — прошмыгнуть. А шмыгать неловко, не дети уже. Наш давний знакомый, юрист. В свое время здорово нас выручил. (Когда три ночи подряд в нашем доме разлетались стекла от увесистых булыжников и одноклассник одного из нас, милиционер, в очередной раз объехав вокруг на патрульной машине, разводил руками: «Вот негодяи! Но не поймаю я их, ты же видишь...» Юрист этот, в прошлом сотрудник уголовного розыска, пришел к нам на ночные посиделки. Ждал вместе с нами непрошеных визитеров...) Теперь вот «таксует» на старых «Жигулях». Недавно, доведенный до крайности несколькими днями бескормицы, он обратился к нам на правах старого друга — с просьбой помочь устроиться на работу. Мы попробовали. Но не сумели.

Товарищ наш (зовут его Слава) подрядился возить пассажиров в Борисполь. (Почему-то работодателя, который нашел его там, интересовали неброские такси, но непременно с непрозрачными тонированными стеклами). Узнал почему, когда попал в милицейскую засаду. Пассажиры оказались нелегальными мигрантами из Афганистана. Сейчас с трудом выбирается из неприятности, хотя вины на нем вроде и нет...

Базарный день закончился. Батарейки в диктофоне. Книги на полке. Кассету у доктора мы тоже купили (на ней оказался безобидный урок английского языка). Когда-то был такой период в нашей жизни — пленили воображение концепции экономистов волны «рыночного романтизма». О, эти пьянящие иллюзии, эти аргументы, опирающиеся на теории чикагской школы и практику стран вроде Чили... Казалось — чего уж проще... Достаточно интегрировать наших, бесспорно, неплохих специалистов в систему новых, рыночных отношений, и наступит фаза стремительного экономического подъема, рост и оптимизация материального производства повлечет за собой восходящее движение в сфере интеллектуальных и духовных поисков...

Что ж, можно смело утверждать: многие замечательные профессионалы, мастера своего дела, рынком сегодня востребованы, срослись с ним и, пожалуй, от него неотделимы. (Точнее, двумя черниговскими рынками востребованы — Центральным и «Нивой».)

Самое невероятное в этой заметке — достоверность каждого эпизода. Мы ничего не выдумали, никакой слезоточивой отсебятины ни в чью судьбу не добавили. Даже о топографическом соответствии позаботились и обошлись без «художественных домыслов» и «публицистических обобщений». Не написали, например, что встретили на черниговском базаре среди продавцов летчика, полковника Г., получившего орден за то, что сумел-таки посадить когда-то терпящий аварию реактивный истребитель. Безработный полковник Г. торгует копченым салом не в Чернигове, а в Прилуках. В Чернигове он его только коптит... Кстати, орден свой он тоже продал недавно. Кому и где — не рассказывает. Но, думаем, за прилавком со своим орденом он не стоял. Наверное, нашел покупателя через газету.