ЖИЗНЬ БЕЗ ТРЕНЕРА

Олег и Людмила Протопоповы: «...Мы привыкли рассчитывать на собственные силы»

Наверное, большинство наших читателей, особенно среднего и старшего поколения, хорошо помнят легенду советского фигурного катания, двухкратных олимпийских чемпионов, четырехкратных чемпионов мира и Европы, шестикратных чемпионов Советского Союза Людмилу Белоусову и Олега Протопопова. Многие помнят и об их таинственном уходе из большого спорта, а затем и эмиграции в Швейцарию. И уж, наверняка, мало кто помнит или знает, как и почему это произошло. В августе этого года автор этих строк, работавшая несколько месяцев по приглашению Швейцарского международного радио в этой стране, побывала в гостях у великих фигуристов.

Поводом для этого визита стала большая статья в швейцарской газете «Бунд», где, помимо рассказа об их непростой судьбе, сообщалось о принятии четой Протопоповых швейцарского гражданства и об их намерении выступить на Олимпийских играх 1998 года за олимпийскую сборную Швейцарии по фигурному катанию. Нужно сказать, что Людмиле к тому времени должно исполниться 63 года, а ее мужу Олегу - 66. Естественно, пройти мимо такого факта я не могла и, кроме того, мне очень хотелось воочию увидеть ту знаменитую пару, которой рукоплескали ледовые дворцы Москвы и Киева, Рима и Цюриха, Лос-Анджелеса и Нью-Йорка, которая принесла столько славы и наград своей родине и которая вынуждена была покинуть ее, преследуемая и гонимая за свой талант и независимый нрав.

Так я и оказалась в маленьком швейцарском городке Гриндельвальд, в небольшой, но уютной квартире своих бывших соотечественников. Живая легенда советского фигурного катания на поверку оказалась двумя жизнерадостными, подтянутыми, очень интеллигентными людьми, которым едва ли дашь больше сорока. О том, как удалось им сохранить молодость и спортивную форму времен их выступлений в большом спорте, я спрашивать не стала. Ясно, что ежедневные, на протяжении более сорока лет, тренировки и благоприятный во всех отношениях климат Швейцарии сделали свое доброе дело. Меня интересовало другое: как же случилось так, что люди, принесшие столько славы своей стране, так почитаемы миллионами своих сограждан, вдруг оказались ненужными, нежеланными и даже неудобными для тех, кто был многие десятилетия вершителями судеб советских людей. Но обо всем по порядку.

- Людмила, я слышала, что уже само начало вашего с Олегом пути в большом спорте было связано с какими-то проблемами?

Людмила: Мы начали кататься в паре очень поздно. Мне было 20 лет, а Олегу 23 года. И с самого начала нам говорили, что это для фигуристов очень поздно и что у нас никаких нет перспектив. И, естественно, никто не хотел помогать нам. Но мы очень любили фигурное катание и решили кататься просто сами для себя, для удовольствия и совершенствовать свой уровень самостоятельно. И в первый же год наших тренировок мы заняли третье место на первенстве СССР. Правда, в нем участвовали лишь три пары. Тогда, в 1954 году, у нас не было так сильно распространено фигурное катание.

Олег: Как уже сказала Людмила, конфликты у нас начались с самого начала. Советская система использовала все достижения в спорте, чтобы рекламировать самою себя. Поэтому спортсмены были нужны лишь для того, чтобы зарабатывать золотые медали на международной арене, что давало повод представителям спортивного истеблишмента говорить: «Видите, какие у нас хорошие спортсмены. Этого они достигли лишь благодаря нашей системе». А поскольку им нужны были быстрые результаты, в спортсекции набирались преимущественно дети. Возьмите спортивную гимнастику. Девочек 12 - 13 лет заставляли выполнять опаснейшие упражнения. А те и не осознавали до конца действительного риска жизни и здоровью. Ну и потом, они обычно не задавали лишних вопросов. А люди постарше уже задумывались о том, как и почему нужно это делать, нужно рисковать или не нужно рисковать. Ну, те карьеристы, я не побоюсь этого слова, которые работали в Спорткомитете, они понимали, что работают временно там. Им нужно было идти на красный ковер и докладывать в ЦК партии об очередных медалях и успехах советских спортсменов.

Именно из этих соображений с нами никто не хотел иметь дела. Подумаешь, какие-то там: ей 20, ему 23 года. Да поздно уже вам! У нас есть и помоложе, и талантливее. И в этом плане я очень благодарен Людмиле, которая, преодолев все сомнения, в августе 1954-го решила сама переехать ко мне в Ленинград, перевелась в другой институт - и мы стали продолжать тренировки. Но и тут в лице тренера клуба «Динамо» Петра Орлова, тренировавшего в то время известную пару Нину и Станислава Жук, мы столкнулись с очередным препятствием. Он заявил, что мне «варяги» не нужны, что я мог бы подобрать себе и местную партнершу. Я, естественно, отказался, и Орлов отказался от нас. Вот мы и стали заниматься самостоятельно. Доходило до того, что нас выгоняли просто с общих занятий. Было видно, что там нам никакой жизни не будет, и в 1958 году мы перешли в общество «Локомотив», где нас приняли очень тепло. И мы сохранили об этом клубе самые лучшие воспоминания.

В том же 1958-м мы впервые выступили на международной арене и заняли 10-е место на европейском и 13-е на мировом чемпионате. Это, конечно, был для нас величайший шок. Мы были оба тогда довольно самонадеянные молодые люди. Так случилось, что музыкальное сопровождение - вариации на темы Прелюдии Листа - было готово лишь за три дня до начала чемпионата Европы и готовились мы, повторюсь, без тренера. Так что надежды на громкий успех были, конечно, не совсем оправданными. Но мы продолжали работать. И с каждым годом поднимались все выше. Сначала мы были седьмые, потом - четвертые, потом три года - вторые, а уже в 1965 году в Москве мы стали чемпионами Европы.

Таким, полным трудностей и конфликтов, было начало спортивного пути Протопоповых. Успешно преодолев их, они взошли на вершину мирового фигурного катания - стали в 1964 году олимпийскими чемпионами, а затем через четыре года повторили свой успех. Но даже блеск золотых медалей не мог заглушить злобы и неприязни тогдашных советских спортивных, да и не только спортивных, руководителей, ненавидевших Протопоповых лишь за то, что они были независимыми, а значит, неуправляемыми. Их травили и унижали потому, что своего успеха они достигли не благодаря, а вопреки стараниям советских чиновников от спорта. И кульминацией этой травли стал скандал во время первенства Союза 1970 года в Киеве, когда решалась судьба трех путевок на зимнюю Олимпиаду 1972 года. Вот как описывает его Олег Протопопов:

Олег: Я, конечно, не могу те времена ни в коей мере забыть. Потому что та поддержка, которую нам тогда оказали киевляне... Мы не плаксивые в общем, выдержанные люди, но это пробило слезу и у нас. Что случилось?

Дело в том, что выигравшая у нас тогда новая пара - любимцы Брежнева - Роднина и Уланов получила заранее «зеленый свет» для участия в Олимпиаде. Ну а нам, практически открытым текстом, предложили удалиться из большого спорта. Говорили, что у нас артистическое направление, а в сборной должно преобладать атлетическое. Мы с этим не согласились и думали, что соревнования покажут, кто лучше и достойнее. Конечно, с нашей стороны очень наивно было думать, что спортивная честность должна быть превыше всего.

И вот в Киеве, после первого дня соревнований фавориты Роднина и Уланов сорвали поддержку. А по правилам, если пропускается один из семи элементов программы, снимается балл. Мы же откатали ровно и оказались на первом месте после обязательной программы. Роднина и Уланов были на восьмом. После такого результата практически невозможно в общем зачете стать победителями, даже если за показательную программу выставлены одни «шестерки». Но тогда, в 1970 году, все было по-другому. На следующий день Роднина и Уланов стали первыми, а мы в итоге не попали в число призёров. Вся судейская коллегия сидела и считала, наверное, всю ночь, как поставить нам оценку, чтобы мы не попали в первую тройку и не поехали на Олимпийские игры.

И вот после того, как судьи выставили нам очень низкие баллы и за техничность, и за артистичность, зал киевского Дворца спорта буквально взорвался. Я такой реакции вообще в жизни не видел. Публика, можно сказать, озверела. Когда вышла следующая пара на старт, зрители стали топать, бросать на лед апельсины, яблоки, программки и оглушительно свистеть. Соревнования продолжать было невозможно. Мы в это время сидели расстроенные в раздевалке, и где-то через полчаса прибежал вдруг директор Дворца спорта и стал просить нас выйти на лед и помочь успокоить публику. Мы оделись и уже без коньков вышли на лед. Людмила, хоть она и стойкая женщина, но не смогла сдержать слезу. Мы несколько раз поклонились зрителям, и лишь тогда зал заметно успокоился. И тот день мы запомнили на всю жизнь; как люди боролись за справедливость. Ведь то, как поступили c нами, было очень несправедливо.

- К сожалению, ни пылкая поддержка киевлян, ни что-либо другое не могли, очевидно, изменить генеральной линии (чуть не сказала «партии»). Итак, на Олимпийские игры 1972 года вас не пустили. Что же было дальше, как сложилась ваша дальнейшая судьба?

Олег: После этого нам предложили уйти на почётную тренерскую работу, но мы отказались. Мы сказали, что предпочитаем делать то, что мы можем лучше всего. Мы не знали, какие мы будем тренеры. Вот, говорят, школа Скобликовой, школа Жука, школа Родниной... А где ученики-то? Мы не хотели вставать за бортик и делать то, к чему у нас нет призвания. И в общем это оказалось правильным. Из большого спорта мы, конечно, ушли. Потом проработали шесть лет инкогнито в ленинградском «Балете на льду».

- Почему инкогнито?

Олег: Вот и наши поклонники спрашивали, почему наших фамилий нет в программках, на афишах. Мы же адресовали их к администрации, ответы которой были вроде того, что наши фамилии печатались на вкладышах к программкам, на которые то бумаги не хватало, то чего-то там ещё. Кстати, и попасть-то в «Балет на льду» нам удалось с трудом. Ну кто может сейчас поверить, что в Ленинграде, в нашем родном городе, Белоусову и Протопопова в ледовое шоу принимать не хотят! Но тем не менее семь месяцев мы ходили в обком партии, и те звонили в Москву, в Министерство культуры Екатерине Фурцевой и спрашивали разрешения, советовались: брать нас или не брать. Нам говорили, что мы не артисты, а спортсмены и к театрализованному шоу не пригодны. Если вспомнить, что нас не хотели брать в олимпийскую сборную, мотивируя тем, что мы излишне артистичны, то такой аргумент выглядел особенно убедительным.

- Вы планировали заранее свой отъезд, знали, как и когда это произойдет? Или всё это произошло спонтанно?

Олег: Нет, мы заранее ничего не планировали. Просто последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения, стала такая вот история. Дело в том, что в Ленинграде мы жили в одном доме с начальником местного КГБ, который волей-неволей помог принять нам это решение.

Людмила: Носырев его фамилия. Данила Павлович...

Олег: Да, так вот однажды мы поднимались вместе в этим самым Данилой Павловичем в лифте. Разговорились. Он спросил: «Как дела, ребята?». Да ничего, говорю. Вот только что с гастролей вернулись, 11 месяцев по всему Советскому Союзу катались. Тут он вдруг и говорит: «Ну, вам пора, наверное, и заканчивать. Вы же уже поездили, весь мир повидали». А я ему ответил так резко: «А вы почему не заканчиваете?». Но впечатление от того короткого разговора у нас осталось довольно тяжёлое.

Нужно сказать, что в то же время у нас было приглашение в Швейцарию кататься с профессиональной группой фигуристов на большом катке. Для нас это было, как глоток воздуха, потому что в ленинградском шоу у нас размер поля был 24 метра на 36. То есть мы не столько катались, сколько смотрели, как бы на лампочку какую-то в 220 вольт не упасть. Приходилось все время себя сдерживать, чтобы не разогнаться, не заскользить так, как мы всегда катались. В творческом отношении это было очень тяжело.

Людмила: Так вот в Швейцарию нас пригласили в 1978 году. Мы уже и программу подготовили, и уже оформили нас, и мы сидели практически на чемоданах, как вдруг за три дня до отъезда нам говорят: «Ситуация изменилась...»

Олег: «... международная и политическая ситуация изменилась. И поэтому ваша поездка отменяется». После того, как нам вот это сказали, мы пришли в последний раз в отдел культуры при Ленинградском горисполкоме, чтобы все же узнать о дальнейшей судьбе гастролей. И вот когда мы ждали в приемной, секретарь нам вдруг и говорит: «Слушайте, ребята, ну вы же уже по всему миру поездили, все повидали. Вам пора уже заканчивать». И когда я услышал это, меня будто током ударило: кто же говорил нам абсолютно один к одному ту же самую фразу? Так это же Носырев нам в лифте говорил! И тогда мы поняли: если мы сейчас не уедем, то нас уже не выпустят никогда. Это будет конец нашему творчеству, конец всей нашей карьере. Потому что это идет от КГБ, от спецслужб, которые не хотят, чтобы мы выезжали за пределы страны.

- А потом была новая страна, новые люди, новая жизнь. И, наверное, несмотря на то, что вы оказались в устроенной и сверхблагополучной стране, ко всему этому надо было привыкнуть? Как ощущали вы себя в новой обстановке?

Людмила: Первые три года нам было, конечно, не очень уютно. Во-первых потому, что мы не знали языка - только несколько слов по- английски. Нам пришлось изучить совершенно новую технику жизни, которая очень отличалась от той, что была в Советском Союзе. Кроме того, у нас после приезда сюда не было ни копейки денег. Были только коньки, костюмы, музыка и видеопленка. Но в Швейцарии был своеобразный бум в связи с нашим приездом. Нам сразу начали предлагать работу, и мы подписали контракт с американской компанией АСК Пэйдс на три года, и на эти деньги смогли устроить нашу жизнь.

Олег: Ну а ощущали мы себя очень просто. Дело в том, что когда живешь в своей собственной стране внутренним эмигрантом... С одной стороны - это полное обожание миллионов простых людей, которые готовы были носить нас на руках. Мы не можем этого забыть. И сейчас у нас лежат горы писем от тех, кто нас не забыл. И в то же самое время вся правящая элита нас ненавидела. Просто за то, что мы позволяли себе быть независимыми.

А адаптироваться к новой жизни нам помогло во многом то, что с самого начала нашего пути в фигурном катании и потом, когда мы прошли его весь без тренера и наставника, мы привыкли рассчитывать только на собственные силы.

- Что ж, к новой родине вы привыкли, очевидно, не имея особых причин тосковать по старой. Но ведь там остались родные и близкие. Поддерживали ли вы какую-то связь с ними?

Олег: Конечно, разлука с родными - у меня с матерью, у Людмилы с сестрой - далась тяжело. Никакие письма вплоть до 1989 года не доходили. Мы могли общаться только по телефону. И то все разговоры прослушивались и записывались. На родине мы не были еще ни разу. Дело в том, что швейцарское гражданство мы получили только 14 августа, а до этого любой выезд автоматически лишал нас права на проживание в Швейцарии.

- Что стоит за вашим решением выступить за эту страну на предстоящих Олимпийских играх в Японии?

Олег: До получения гражданства мы не могли принимать участие в спортивных соревнованиях под швейцарским флагом. И вот теперь нам предоставилась возможность отблагодарить эту страну за то добро, что она сделала для нас. И, кроме того, мы просто хотим показать людям, что мы еще кое-что можем. И Олимпиада - лучшая возможность для этого. Мы надеялись, что нам удастся ступить на олимпийский лёд в 1988 году в Калгари для участия в церемонии закрытия. Уже из оргкомитета пришло и приглашение. Но в последний момент оно было с извинениями аннулировано. Дело в том, что Олимпийский комитет СССР в лице его председателя Марата Грамова заявил протест, что в случае нашего участия в церемонии закрытия Игр советская команда на нее не выйдет. Организаторы Олимпиады предпочли не идти на громкий политический скандал, и мы в Калгари не поехали. Что ж, наши «благожелатели» сумели достать нас и тогда. Но уж в 1998 году это будет им не под силу.