ЗАБЫТЫЙ ПРЕЗИДЕНТ И НЕЗАБЫВАЕМЫЙ ОТЕЦ

В истории всегда есть что-то индивидуальное, ведь ее творцы — люди. А люди — это судьбы. У них были семьи, жены, дети. И то, что через 50 лет общественного замалчивания и непризнания дочь бывшего политзаключенного по-новому открыла для себя отца, а для Украины — историческую личность, заслуживает глубокого уважения и безмерной благодарности всех живущих на нашей земле.

Однажды в конце 80-х, собираясь на работу, киевский инженер-мостостроитель Наталья Кирилловна Осьмак по канадскому радио случайно услышала свою фамилию и прислушалась: речь шла о президенте неизвестной ей УГОР (Украинской главной освободительной рады) Кирилле Осьмаке. Кирилле! Неужели об отце? До сих пор она знала о нем лишь то, что он был осужден на 25 лет заключения, отбывал его во Владимирской тюрьме и там же умер.

Отцовские письма

В детстве девочка спросила маму: «За что?» Та глухо и кратко ответила: «Потому что хотел лучшей жизни».

— Мне было достаточно, — вспоминает Наталья. — И больше я не расспрашивала.

Но ее смущало: почему отец — Кирилл, а она — Богдановна? Хотя в действительности таки Кирилловна. Когда ей все расскажут и объяснят?..

Позже, из разговоров родственников, у которых гостила во время каникул, узнала, что родилась в Киеве. Так почему же росла в карпатских селах?

Еще оказалось, что ее мать — вторая жена отца. А первая — то ли Мария, то ли Зирка — бросилась под поезд. Расспрашивать неразговорчивую маму не посмела. Поэтому и нафантазировала: трагедия произошла... из-за мамы. Не смогла скрыть это от нее. И пораженная мама написала об этом отцу. С того времени и началось «знакомство» Натальи с ним. Ведь в последний раз видела отца когда была еще совсем маленькой. Не помнила ни рук его, ни слов, ни даже черт. Вот и «открывала» его для себя из адресованных лично ей писем.

«Моя любимая доченька! Всю 22-летнюю жизнь я звал Марусю Зиркой, потому что она действительно светила мне всю мою жизнь вплоть до ее ужасной смерти, причиненной врагами человечества.

...О твоей маме и твоем отце нужно сказать: 12 лет разделяли нас тысячи километров. Летом 40-го мы сошлись и счастливо жили вместе, но очень недолго. Нас разлучили. Меня лишили счастья радоваться тебе и заботиться о тебе».

Наталья запуталась: кто разлучил, почему? Кто эта Зирка? Мама ответила туманно и попросила больше ни с кем об этом не говорить, чтобы не навредить ни себе, ни отцу, он и так, мол, чтобы не подвергать нас опасности, вынужден был долго скрываться под чужим именем. Собственно, как и мы. («Так вот почему я Богдановна», — с облегчением вздохнула девушка). А Зирка — это Маруся, Мария Васильевна, первая жена отца. У них были и дети — Олег, Ляля и племянница, приемная дочь Валя. Олег студентом умер от тифа. Это подкосило Марию Васильевну. А второго удара судьбы она просто не выдержала: в «органах» ее заставляли свидетельствовать против мужа.

Отец объяснил подробнее: «Маруся погибла на четвертый день после выхода из определенного учреждения после страшных душевных мучений... Причина этого понятна... — следствие злой воли жестоких людей... Об этом напишет история».

— Ее преследовали, заставляли отречься от мужа, — снова коротко уточнила мама.

— Так отец сидел и до моего рождения, до войны?

— Подрастешь — узнаешь.

Не имея отцовских фотографий, девочка воображала его похожим на казака. К тому же он писал:

«Место моего рождения — Шишак (Шишаки. — Авт.) Миргородского уезда на Полтавщине. В ХVІІ—ХVІІІ в. Шишак был сотенным городом Миргородского полка казацкой Украины».

— Для меня это были египетские письмена, — откровенничает сейчас Наталья.

А тогда она просто заинтересовалась историей Украины. Тем более, что отец продолжал поощрять:

«Надеюсь, что в дальнейшем ты будешь больше узнавать нашу столицу, культурные памятники, Днепр, научишься любить его и связанную с ним историю... Я рад, что ты ездила в Дрогобыч посмотреть краеведческий музей... Меня радует, что ты побывала на могиле Шевченко, на родине Франко».

И дальше:

«Финляндия (соседом по камере был финн. — Авт.) — это название страны, данное ей шведами. В русском языке приняли именно это название. На языке же финнов эта страна называется Суоми... Тебе известно, что Финляндия — независимое государство?»

А это уже из письма сестре отца, тете Гале: «Возможно, жизнь этой одной, такой умной и интересной доченьки, Наталочки оправдает мой поступок». Но это письмо попало в Наташины руки значительно позже.

Последнее письмо из тюрьмы пришло, когда девушка заканчивала школу — отца не стало.

Поиски

Мама и тетушка посоветовали ей поступать в технический вуз — подальше от неспокойных гуманитариев и политиков. В обрусевшей среде чувствовала себя некомфортно. Почему, не знала.

— А такие имена, как Иван Дзюба, Лина Костенко, просто не слышала. Жила в совсем другом мире. Чужом.

Получила назначение в Черкассы. С помощью руководителя дипломного проекта перевелась в «Киевсоюзпроект», где он был главным инженером. Ближе к маме, проживавшей тогда уже в Броварах. Позже как главный инженер и автор проекта путешествовала по маршруту Ленинград—Мурманск, где возводились ее мосты. Затем попала на Беломорканал, побывала неподалеку от печально известного урочища Сандормох.

— Но тогда, в 1978-м, это не вызывало у меня каких-то ассоциаций. Я ничего не знала ни о строителях-политзаключенных, ни о расстреле этапа из Соловков. Тогда о Сандормохе вообще почти никто ничего не слышал.

Когда умерла тетя Галя, а за ней — мама (еще раньше — сводная сестра Валентина), у Натальи оказались все отцовские письма. И только тогда они заговорили.

— Раньше я читала только то, что касалось меня, — говорит Наталья. — А всего не знала. Теперь же имела перед собой общую картину. И начала осознавать себя на ее фоне.

Правда, часто отец использовал эзопов язык. Только изучив огромное количество исторических документов, погрузившись в те времена, дочь начинает расшифровывать их.

Собственно, в то время и в обществе начались долгожданные перемены.

— Еще при Советском Союзе в Дрогобыче начались раскопки массовых довоенных захоронений. Мы с подругой детства поехали на церемонию перезахоронения останков невинно расстрелянных патриотов. Это же те места, где мы выросли. Среди приезжих было немало воинов УПА. Я не осмелилась, а подруга спросила:

— Вы, случайно, Осьмака не знали?

Нет, не знали.

Только в 1992 году, когда во Львове была переиздана напечатанная 12 лет назад в Канаде «Летопись УПА», Наталья Осьмак впервые прочитала об участии отца в национально-освободительном движении: «Нет официального сообщения о смерти Кирилла Осьмака, и до сих пор, собственно, ничего не написано о нем, хотя он занимал в структуре УГОР один из важнейших постов — был президентом УГОР».

В том же году, во время празднования 50-летия УПА, Наталья Кирилловна познакомилась с главнокомандующим УПА Василием Куком, членами УГОР Мирославом Прокопом, Николаем Лебедем, Павлом Турулой, с товарищем отца по 25-летнему заключению в той самой, Владимирской, тюрьме Дарией Гусяк.

А еще через два года, на 50-летии УГОР, вышла на сцену Львовского оперного театра, чтобы зачитать отцовские письма. Зал слушал их, как завороженный.

Только тогда Наталья нашла в себе смелость обратиться в соответствующие органы с просьбой предоставить ей возможность ознакомиться с личным делом отца.

Она успела сделать огромное количество выписок и ксерокопий в Москве, Рязани, Владимире, там, где отец учился, формировался как сознательный украинец и был казнен за это. Только в одном из томов дела перечень вызовов на допросы — преимущественно ночные — насчитывал девять страниц машинописного текста. В августе 1947-го Кирилл Осьмак объявил голодовку в знак протеста против репрессивных методов ведения следствия: побои, лишение сна... В 1954-м его склоняли к измене, к содействию в борьбе с ОУН. В обмен на свободу. Он отказался, выстоял.

Читала-перечитывала. Выстраивала логику отцовской жизни.

Один из чиновников, от которого зависел доступ к документам, спросил:

— А он реабилитирован? Нет, значит должны написать заявление на реабилитацию.

— Почему? — возмутилась Наталья. Отца посадили при Советском Союзе. А мы — в независимой Украине. Перед нею он не виноват.

Забегая вперед, скажу — Кирилл Осьмак реабилитирован. И за аресты в 1928 и 1930 годах, и «как безосновательно репрессированный в 1948 году».

Президент в подполье

Итак, кто он, Кирилл Иванович Осьмак? Полтавский мальчик из многодетной семьи, который рано осознал угнетенное положение своего народа. Поэтому получать высшее образование Кирилл отправился к Москву — там у украинцев было больше свободы, чем в Украине: действовали музыкально-драматический кружок «Кобзарь», агрономический кружок по изучению украинских губерний (летние практики можно было проходить в Украине). С 1912 года выходил журнал «Украинская жизнь» (редактор Симон Петлюра). Студент Осьмак печатался там и в журнале «Рілля».

Как студента его не мобилизовали на Первую мировую войну, но параллельно с учебой с июля
1915-го до конца 1916-го он служил в отделе помощи беженцам. Там и встретил свою судьбу, такую же волонтерку, студентку петербургских Бестужевских курсов — Марию Юркевич с Волыни.

Поэтому неудивительно, что во время февральской революции 1917 года Кирилл Осьмак оказался в гуще событий, среди тех, кто в Киеве создавал Центральную Раду, стал там представителем губернского земства.

С тех пор его агрономические и филологические знания тесно переплетаются, и он поступает в Институт украинского научного языка. Возглавляемый Осьмаком отдел работает над созданием Сельскохозяйственного терминологического словаря (еще студентом он собирал народные сельскохозяйственные термины «из живых уст»). Именно там его впервые арестовывают. Из-за отсутствия доказательств дело в суд не передают, но Осьмака из Украины высылают как «социально опасного элемента». Второй арест — по сфабрикованному «делу СОУ (Союз освобождения Украины)» заканчивается для него тремя годами концлагеря в Коми. И снова попадает за решетку: «преступно уменьшает производственные нормы», «грозится убить товарища Сталина». И снова — «отсутствие доказательств». И только в марте 1940-го, после 12 лет мытарств, возвращается в Киев, где уже не было дорогих сердцу людей — ни сына Олега, ни Марии Васильевны.

Там он позже встретит Наташину маму — бывшую сотрудницу по Институту языка, филолога Людмилу Устиновну Богдашевскую. Женится на ней.

А тут — снова война. Вторая мировая. В оккупированном немцами Киеве украинские интеллигенты, выжившие после репрессий, создали Украинскую национальную раду. Кирилл Осьмак возглавил в ней сельскохозяйственный отдел, основал кооперативное общество «Сельский хозяин». После разгрома рады немцами стало понятно: оккупанты желают видеть Украину своей колонией. Старшая дочь Осьмака — Леся (Ляля, Лариса) уже связала свою судьбу с ОУН. И вскоре погибла на Волыни. А сам Кирилл Иванович стал жить двойной жизнью: имея легальную работу в «Сельском хозяине», сотрудничал с антинацистским подпольем — снабжал походные отряды УПА продовольствием и одеждой. Одновременно вел пропаганду среди тех, кто еще не лишился иллюзий о сути оккупационного режима: распространял в Киеве, Сквире, Белой Церкви листовки «Преступления немецких захватчиков в Украине», «В единении наша сила», «К вооруженной борьбе!», за авторство которых можно было поплатиться жизнью. Разворачивает такую же работу и в Западной Украине.

Собственно, призывает к созданию общеполитической организации, которая руководила бы освободительной борьбой. Именно такой организацией становится УГОР (фактически подпольные правительство и парламент). Ее президентом избирают «старого подпольщика» Кирилла Осьмака. Речь идет об объединении всех прогрессивных сил «на родных землях и за границей». Чтобы «заставить эмиграцию работать для нашего дела (а дело нужно наладить «так, чтобы на конец войны мы имели сформированное собственное государство»), часть членов УГОР должна выехать за границу и там информировать общественность о развернувшейся в Украине борьбе. Кирилл Осьмак принципиально не оставил родную землю. Раненый, он попадает в руки нквдистов. При себе имеет справку на имя счетовода Коваля. В итоге все равно получает 25 лет тюрьмы.

— В приговоре, — подчеркивает Наталья, — нет ни единого слова о том, что это была борьба за независимое украинское государство, то есть то, что декларировалось Конституцией: право нации на самоопределение. Вплоть до отделения. Итак, следствие и приговор — это преступление государства.

Ее отец умер в тюрьме. Похоронен на тюремном кладбище, возле средней сторожевой башни под номером 5753. Дочь установила там металлическую табличку с надписью — Кирило Іванович Осьмак. 1890—1960 рр.

До сих пор инженер Наталья Осьмак в свободное от работы время собирает документы и свидетельства об отце. А значит, и о тех, кто был с ним рядом. Редакция «Летописи УПА» готовит к печати отдельный том, посвященный Кириллу Осьмаку. Борцу и патриоту. Забытому (точнее, скрываемому) президенту. Одной из выдающихся фигур на пути создания украинского государства. Отрадно, что о Кирилле Осьмаке пишут известные украинские ученые-историки Григорий Демьян, Юрий Шаповал. Снят первый телефильм о нем. Кирилл Осьмак возвращается к нам из забытья истории.

«Чтобы история Украины осталась в памяти потомков, она должна быть записана», — считает Наталья Кирилловна. Так считают и ее названые сестры — члены общественной организации «Всеукраинская лига украинских женщин», где Наталья Осьмак является заместителем председателя, а председательствует Дария Гусяк. Именно та, которая вместе с Кириллом Осьмаком отбывала 25-летнее заключение.