«Я уже неоднократно сравнивал директоров теле- и радиоканалов с наркодилерами...»

Все, кто серьезно интересуется джазом, помнят ежедневную программу Алексея Когана «Година меломана», выходившую на радио «Промінь» на протяжении семи лет (1992—1999), или же «Тему з варіаціями», звучавшую на «Континенте» (1996—2000). Потом были «Влюблен по собственному желанию», «Перекресток», «Доживем до понедельника», другие программы на разных станциях. Сегодня фаны программ Алексея Когана могут поймать его на радио «Эра».

Польское правительство наградило Алексея орденом за вклад в польскую культуру. Получить нечто подобное от украинских чиновников он не надеется. Но правительственные награды — не главное в жизни меломана.

— Родился я в Киеве. Мама — профессиональный музыкант, но работает с детьми. Они ее очень любят, даже называют тетя Сказка. Отец был врачом, историком медицины, изучал проблему голодомора. Работал заместителем директора Музея истории медицины. Однажды ко мне приехал приятель из Польши и сразу заинтересовался деятельностью моего отца. Мы зашли в музей. К cвоему стыду, я едва ли не впервые увидел, чем занимается отец. Оказалось, что Киевский Музей истории медицины входит в мировую пятерку лучших.

Дядя сорок лет работал в оперном театре скрипачом. Второй дядя, хоть и трудился на машиностроительном заводе, записывал все джазовые «вражеские» голоса. Именно он впервые познакомил меня с джазом, а в 1971 году повел на концерт Дюка Эллингтона. Концерт этот стал для меня знаковым.

— Наверное, ты был просто обречен заниматься музыкой...

— Мама считала, что, нося такую фамилию, я обязан стать скрипачом. Я и окончил музыкальную школу по классу скрипки. И в детстве стеснялся своего инструмента. Был очень ленивым, но талантливым. Мне пророчили хорошее будущее. После школы должен был сразу поступить в консерваторию. Однако получилось так, что вместо подготовки к поступлению я купил бас-гитару и поехал с ребятами играть на пароходе. Приехав, за день быстро выучил первую часть концерта. Пришел к своему преподавателю, проиграл... Он говорит: «Хорошо, Алексей, давай вторую часть». Никогда не забуду, как он подошел, взял у меня скрипку, положил в футляр и сказал «до свидания». Я ему очень признателен за честность.

Я стал неплохим бас-гитаристом. Играл и на свадьбах, и в ресторанах. Никогда от этого не открещиваюсь и не стесняюсь. Всегда вспоминаю Александра Цфасмана. Принимая музыканта на работу, он обязательно спрашивал: «На свадьбах работали?» На отрицательный ответ реагировал кратко: «Очень плохо».

Но в армии я получил серьезную травму — ожоги. Поэтому с карьерой бас-гитариста распрощался. Как говорил Остап Бендер: «Пришлось переквалифицироваться в управдомы». Стал организовывать джазовые концерты, фестивали. Но я не делю музыку на джаз и не джаз. У меня другие критерии. Просто есть хорошая и плохая музыка.

— География твоих путешествий по миру связана исключительно с джазом?..

— Не могу сказать, что она очень уж широка. Бельгия, Франция, Германия, Финляндия... В 2002 году посчастливилось побывать в составе украинской делегации по приглашению госдепартамента Соединенных Штатов. Мы посетили пять городов Америки. Поездка была фантастическая. После этого я, Виктор Овчинников и Вячеслав Криштофович, входившие в джазовую делегацию, были приняты в международную ассоциацию джазовых журналистов. В прошлом году была поездка на джазовый фестиваль в Чикаго. Приглашают на фестиваль в Эйлат в Израиль... А еще мне очень хотелось бы поехать на фестиваль в Бразилию. Однажды я был за два шага до этой поездки. Со мной должны были ехать украинские музыканты, отъявленные бузотеры, с ними мы сделали специальную программу «Я люблю Бразилию». Когда бразильский посол услышал эту музыку, он воскликнул: «Ребята, вам нужно попасть в нашу страну!» Но когда мы пришли в посольство, выяснилось, что у ребят не только нет загранпаспортов, но и украинские были не у всех.

— Может, расскажешь о польской награде?..

— 10 марта из рук министра культуры Вольдемара Домбровского я получил Крест за заслуги перед польской культурой. С друзьями из польского института культуры мы организовывали много концертов джазовой музыки по Украине. С 1989 года я постоянно презентую Украину на всех джазовых фестивалях в Польше. Такой орден ранее получили мои коллеги из России Алексей Баташов и Дмитрий Ухов, а также мой кумир, радиожурналист из «Голоса Америки» Уиллис Коновер. Он работал в американском эфире сорок лет. Уже умер, но его место в радиоэфире — свободно. Ведется постоянная ретрансляция его программ.

— Однажды ты рассказывал, что имел прямой эфир на национальном радио в Штатах. Что интересовало американского обывателя?

— О, приятные воспоминания... Мы с Виктором Овчинниковым и Вячеславом Криштофовичем отважились разговаривать с американским слушателем по-английски. Знаете, одно дело — бытовая болтовня и совсем другое — синхронное оформление мыслей в прямом эфире. Однако когда мы начали извиняться за наш несовершенный английский, нам дали понять, что этого не стоит делать. Во-первых, наш английский понятен, во-вторых, «никто в Америке не комплексует от незнания украинского языка». Там мы познакомились с тремя специалистами, которые знали европейский джаз, в том числе и украинский. Настроение остальных слушателей можно описать так: американцев интересует только Америка. Соответственно звучали и вопросы. Например, знаем ли мы, когда родился Армстронг... То есть они были равнодушны к особенностям украинской культуры, их больше интересовало восприятие их страны. Ну что ж, мы воспользовались случаем и начали расспрашивать. В частности, что общего и различного у музыкантов цветных и белых? Есть ли между ними какой-либо антагонизм? Американцам очень трудно было отвечать... Ведь это полузакрытая тема, которую стараются обходить. В Штатах в основном играют группы с однородным составом музыкантов: либо темнокожие, либо белые. Смешанные группы могут быть, если в них сотрудничают музыканты мирового уровня. Поэтому мы были не слишком удивлены, когда пришли на радио «Пасифик» и вначале ощутили неприязнь. Там работали только афроамериканцы, и первая реакция была на манер: «А вы чего сюда приперлись, вам здесь нечего делать». Но потом, знаете, как в голливудском фильме: побратались, выпили украинской горилки... Люди всегда могут найти общий язык, если у них есть общие интересы. Черные, с которыми нам пришлось общаться, оказались очень приятными людьми. Кроме того, пока мы ждали прямой эфир, неожиданно произошла еще одна знаковая встреча: познакомились с выдающимся чернокожим режиссером Спайком Ли. Помню, он спросил нас: «Вам уже говорили, что я американский экстремист?»

— Попросил автограф?

— Слава Богу, я не страдаю этой болезнью, но сфотографироваться со знаменитым мастером... Почему бы и нет? В Америке можно встретить много знаменитых художников. Даже в смешной ситуации: я мыл руки в туалете рядом со знаменитым музыкантом Бастером Вильямсом, на записи которого в свое время молился.

— Ты довольно часто общаешься с европейскими коллегами. Существуют ли какие-либо ментальные различия между ними и американцами?

— Когда мы были в Германии, там за сто километров от нас выступал знаменитый джаз-банд. По автобану это расстояние было бы незаметным — ни во времени, ни в пространстве. Когда мы предложили немецким коллегам поехать туда, они отказались: дескать, далеко. Или в той же Германии позвонил по телефону давнему приятелю. Думал, что встретимся, обменяемся новостями и новыми дисками... Но тот отказался. Именно на то время он запланировал купить новый дистанционный пульт для телевизора. Другой мир...

Подобное рассказывал мне всемирно известный музыкант Джо Завинул. В Америке он договорился записать совместный концерт со своим кумиром, африканским народным певцом Салифом Кейтой. Договорились, а Салиф Кейта не пришел. Потрачена куча денег, звукорежиссер ждет, студия простаивает... Звонят по телефону в отель, а Кейта объясняет, что сегодня ему что-то нехорошо, не в голосе... Кардинально другое отношение к жизни! Если в африканской больнице посетители могут спокойно ждать приема у врача часов по восемь, чему здесь удивляться? Хроника остановленного времени.

— Американский джаз — это некий феномен глубинки... Можешь ли назвать какую-либо известную украинскую группу, которая вынесла бы наверх знак нашей глубинки?

— Возможно, «Мандри», «Гайдамаки», в какой-то степени «ВВ»... Вообще, в последнее время стало очень тяжело работать с украинскими музыкантами. Не хочу, чтобы казалось, будто я обижен. Я всегда настаивал на том, что наши музыканты должны на фестивалях получать не меньшие гонорары, чем российские коллеги. Своих всегда поддерживал. Но когда не ощущаешь не то что благодарности, а просто человеческого отношения, хочется вспомнить слова киевского коллеги: «Украинского музыканта куда ни целуй — всюду задница». Работая с иностранцами, понял: чем выше уровень общей культуры, тем легче работать с людьми.

— А как тебе «...Нас багато, нас не подолати»?

— Не думаю, что этим хитом Украине и в дальнейшем стоит зарабатывать себе очки. На мой взгляд, кулаки Кличко более убедительны, чем эта песня. Как ни верти, там всего четыре ноты. Я четко отделяю музыку от массовой культуры. Не думаю, например, что «ВВ» — это музыка. Скорее, социальное явление. Вместе с тем не считаю, что то, чем я занимаюсь, является музыкой белой кости. Люди зачастую слушают джаз, потому что это модно, но не любят его и не понимают. С другой стороны, я стараюсь не разводить демагогию с массовой культурой. Критиковать нужно только то, в чем хорошо разбираешься. Из уст наших политиков слишком часто слетает слово «демократия». Эта индивидуалистическая эпоха настанет тогда, когда на волнах радио будут равноправно соседствовать поп, фольк, классика, джаз, рок. И все — хорошего качества. Я уже неоднократно сравнивал директоров теле- и радиоканалов с наркодилерами. Не думаю, что они сами потребляют ту отраву, которой кормят народ. Придумали дурацкое слово «рейтинг» и носятся с ним. То, что Бетховен, Бах, Чайковский, Лысенко не звучат в эфире, не значит, что у них низкий рейтинг!