Веселая и хорошая жизнь

Она — одесситка (родилась в Калинине, но детство и юность в Одессе, согласитесь, перевешивают), гидробиолог. Он — физик из Днепропетровска. Впрочем, в бытность учеными-естественниками они еще не были знакомы. И вряд ли встретились бы, если бы каждый из них в какой-то момент круто не изменил свою жизнь.

Сейчас Мария Галина и Аркадий Штыпель — москвичи, но в Киеве их можно встретить довольно часто. На поэтическом фестивале «Киевские Лавры», разгар которого приходится на день выхода этого номера «ЗН», они тоже обещали быть. Галину и Штыпеля хорошо знают в поэтических кругах и Украины и России, в авангардных и мейнстримовских литературных сферах, в среде фантастов: диапазон слишком широк, чтобы можно было назвать эту пару просто колоритными тусовочными персонажами.

Мария как поэт получила в 2005 году премию «Нового мира», как фантаст — большой «Портал-2005», а в прошлом году ее веселая книжка «Хомячки в Эгладоре» номинировалась на солидный «Русский Букер». Кроме того, Галина — литературный критик в диапазоне от «Знамени» до «Реальности фантастики» и редактор в издательстве с весьма оригинальной политикой. Аркадий — поэт и переводчик, постоянный участник модных нынче слэмов, устных поэтических состязаний, где наравне с уровнем текстов многое решают громогласность, оригинальность и артистизм автора, которых ему не занимать.

Они постоянно путешествуют. Они постоянно окружены молодежью, с которой общаются совершенно на равных.

Они постоянно вместе.

М.Г. — Что касается меня, я по образованию гидробиолог, кандидат наук. В советское время наука давала возможность вести относительно свободный образ жизни. Это была синекура: можно ездить в экспедиции, посмотреть мир, плюс ненормированное рабочее время, библиотечный день обязательно полагался научным работникам, — все было замечательно. А когда кончилась эта лафа и пришлось выбивать гранты, совершать какие-то энергичные действия, мне это вдруг надоело.

Получилось так, что мне повезло: по гранту поехала на год в Норвегию заниматься лососевыми рыбами в Бергенском университете. И там, поскольку было много свободного времени и языковое голодание, я начала писать. До того тоже писала, но это было не совсем серьезно. Приехала из Норвегии с довольно большой повестью и пониманием, что не хочу больше заниматься наукой, а хочу — литературой. Это был 1995 год, очень нелегкое время. Я уволилась, все бросила, сидела дома, подрабатывала уроками английского языка и переводами, переводила много фантастики. Так оно и пошло.

А Штыпель в свое время был физиком-теоретиком, учился в Днепропетровском университете, где в махровое советское время был литературный кружок. Они там собирались издавать журнал, и Аркадий попал в черные списки, его исключили из университета. Потом он восстановился, но по специальности работать уже не мог, потому что это должности режимные, его никуда не брали. Перебивался разными работами и, понятное дело, постепенно тоже стал съезжать к литературе, из-за которой, собственно, и пострадал...

А.Ш. — От сионизма до украинского национализма. Без шуток, таков был диапазон предъявляемых обвинений. Я уже не говорю о формализме, очернительстве, вещах чисто литературного плана... Глядя из сегодняшнего дня, это вообще ничего. Но я вылетел из университета как диссидент, потом, правда, закончил все равно, после того как отслужил в армии. Затем осел в Москве, писал, но был в стороне от собственно литературной жизни. Только лет десять-пятнадцать назад у меня пошли первые публикации на волне, так сказать, новых свобод.

М.Г. — В литературной студии при Союзе писателей, вполне официальной, она называлась «Лаборатория первой книги». Там рассматривались рукописи, из которых потом теоретически должны были получаться книжки. В советское время это был очень длинный, нудный и тяжелый процесс, первая книга могла выйти у человека в весьма солидном возрасте.

А.Ш. — Этакое прибежище для тех, кто вроде бы уже не очень юн, но еще не издал ни одной книги, предназначенное собирать этих людей и продвигать их. Насчет собирать все получилось, там было интересно. Насчет продвигать в конечном счете не получилось ничего, но какое-то время эта «лаборатория» функционировала.

М.Г. — Там мы и познакомились. Моя приятельница из Одессы посмотрела на Штыпеля и сказала: «Знаешь, дай рукопись на обсуждение этому Аркадию, он производит впечатление нормального человека».

А.Ш. — Мне попала на рецензию рукопись незнакомой мне Марии Галиной, которая (рукопись) мне очень понравилась. А потом я уже встретился с автором.

А.Ш. — Я ведь уже сказал: я украинский националист со стажем! Я действительно считаю Украину своей родиной, и если идет футбольный матч Россия—Украина, болею за Украину (смеется). Но при этом я русский литератор, одно другому не мешает.

М.Г. — Я всегда симпатизировала Ющенко и независимости Украины и не скрываю своих симпатий. Хотя, конечно, для меня это процесс очень болезненный, многие родственники оказались по разные стороны границы. Но я всегда считала, что у каждого народа должен быть шанс делать свою историю, свою судьбу. Украинский народ заслужил по крайней мере право на реализацию такой попытки. Я знаю украинский довольно неплохо, читаю, понимаю, разговариваю, так что никаких проблем с украинизацией у меня не было. Украинская литература сейчас очень интересна, активно развивается, что мне тоже очень симпатично. Наблюдаю с большим удовольствием за украинской поэзией, в частности за экспериментальной, авангардной литературой. Но то, что здесь существует огромный пласт литературы на русском языке, — тоже замечательно. Мне кажется, в двуязычии ничего плохого нет. Наоборот, чем богаче культура, разнообразнее языки, тем лучше для всех.

М.Г. — Мне трудно судить. Я общаюсь в основном с молодежью. Авангардисты, прозаики и поэты, России и Украины, занимаются одним и тем делом и очень хорошо понимают друг друга. Что касается более консервативных кругов, скажем, националистов в Украине и в России... Каждый делает то, что считает нужным, может, оно действительно нужно, но мне это менее интересно.

Сейчас происходит взаимный обмен и обогащение, украинцы ездят в Россию, в Москву, россияне — сюда. Недавно был чемпионат по слэму, он проходил во Львове и в Москве: первое место занял Герман Лукомников, он же Бонифаций, известный человек в авангардной московской литературе, второе — Анна Русс, тоже из Москвы. Третье разделили Штыпель и какой-то парень из Львова. То есть никакого недоброжелательства не было. Идет нормальный процесс взаимообогащения, полезный для всех.

А.Ш. — Слэм — это соревнование не командное, а индивидуальное. Совершенно объективно и во Львове, и в Москве выиграли московские авторы, Гера Лукомников и Аня Русс, они очень артистичны, у них оригинальные тексты. Правда, в Москве украинские авторы — а приехали собственно украиноязычные поэты — были московским слушателям просто непонятны. Но во Львове были ведь те же результаты!

А.Ш. — Не могу сказать, что очень внимательно отслеживаю это дело. Во всяком случае, собственно украинская поэзия, я имею в виду поэзию на украинском языке, сейчас на подъеме. Очень большое разнообразие. Не знаю, как насчет выдающихся вещей, они случаются достаточно редко в любой стране и в любое время, но в целом расцвет и подъем. Правда, говорят, расцвет — тоже форма кризиса. В России то же самое.

Что касается русскоязычной украинской поэзии, тут более стабильная ситуация. Я знаю много замечательных поэтов, живущих в Украине, прежде всего наш с Машей близкий друг и приятель Борис Херсонский из Одессы. Оказалось, его жена Люся тоже замечательный поэт, хотя об этом долго никто не знал! В Киеве живет очень хороший, интересный поэт Александр Кабанов, он устраивает совершенно потрясающий, феерический фестиваль «Киевские Лавры», в котором участвуют русские поэты со всех концов мира. В прошлый раз приезжали Бахыт Кенжеев, Алексей Цветков, Алексей Парщиков, Иван Жданов, — этих людей уже можно называть стариками, такое «созвездие стариков». Но и молодые были очень интересные, многообещающие авторы. В этом году опять ожидаются звездный состав, и это очень здорово и интересно.

А.Ш. — Маша ездила. Там был несколько феминистский уклон, делегация трех поэтесс, я тут ни при чем.

М.Г. — Миф о том, что Россия — литературоцентричная страна, постоянно опровергается. Любая страна, имеющая глубокие литературные корни, не меньше нашей любит литературу и интересуется ею. На шотландском фестивале люди, чтобы послушать поэтов, платили очень немалые деньги, и залы по сто-двести человек были забиты. Я и мои коллеги, Елена Фанайлова и Александра Петрова, выступали на русском с переводом на английский. Зал был полон, и это очень приятно и обнадеживающе. Интерес к поэзии универсален, стабилен, никуда он не делся.

А.Ш. — Поэзия никогда не пренебрегала устными формами. В Серебряном веке чтения были очень существенной частью бытования поэзии, да, собственно, и в пушкинские времена тоже. И в шестидесятые, когда появился термин «стадионная поэзия». Сейчас она не стадионная, а клубная, но устная форма имеет место, и это совсем неплохо. Другое дело, что далеко не любое замечательное стихотворение легко воспринимается на слух, далеко не каждый хороший поэт еще и хороший артист... Все равно: плохо, когда чего-то не делается, а когда делается — это хорошо.

М.Г. — За последние два года произошел огромный прорыв: мейнстрим наконец-то признал фантастику как равноправного партнера. «Букера» в прошлом году получил «2017» Ольги Славниковой, вполне фантастический роман. «ЖД» Дмитрия Быкова, фантастический роман, на слуху у всех и, возможно, тоже будет отмечен премиями. В шорт-лист «Большой книги» прошлого года вошла «Шайтан-звезда» Далии Трускиновской, что для многих было огромной неожиданностью, а в лонг-лист этого года — «Храбр» Олега Дивова и «Песня цветов аконита» Светланы Дильдиной. И даже на пресс-конференции «Большой книги» было отмечено, что фантастика сейчас составляет огромную равноправную часть современной литературы. Так оно и должно быть. Всегда фантастика была равноправной, начиная с Гоголя и Пушкина. Поэтому мне кажется, что имел место искусственный процесс ограничения, связанный с тем, что часть фантастики — чисто коммерческая массовая литература. Давайте ее отбросим, как отбрасываем любой трэш, а вершины, которые останутся, будут равноправны со всем остальным.

— «Форум» как раз ищет произведения, находящиеся на грани литературы мейнстримовской и фантастики. Первое, на что обращают внимание, — литературный уровень текста, а потом уже — сюжет и все остальное. Благодаря этому было открыто много новых интересных имен: та же Светлана Дильдина, Ярослава Кузнецова, Владимир Лорченков... Поскольку «Форум» — издательство некоммерческое, тиражи там очень маленькие, авторам платят жалкие деньги, прибыли особой нет и рекламы поэтому тоже нет, то он старается выдвигать своих авторов на всевозможные литературные премии: это и реклама, и новостной повод. Вот и получилось, что в лонг-листе «Букера» прошлого года были две «форумские» книжки, в числе которых и моя.

М.Г. — Я всю свою жизнь очень много работала, и Штыпель тоже. Работали тяжело, потому что годы были тяжелые, были заняты выживанием, заработком, какими-то насущными делами. Сейчас, когда стало немного легче, появилась возможность вздохнуть, куда-то съездить, посмотреть мир и просто повидать хороших людей, мы этой возможностью всегда пользуемся. Уже наработан багаж, нас знают, охотно зовут. И потом, ездить просто приятно!

А.Ш. — Мы дружим с молодыми ребятами, они нас всюду приглашают. Были на фестивалях в Нижнем Новгороде, в Вологде, в Саратове, в Твери, а там уже и «Киевские Лавры»... Так что жизнь веселая и хорошая.