ВАДИМ СИДУР: ПАМЯТНИК СОВРЕМЕННОМУ СОСТОЯНИЮ

«НЕЛЬЗЯ ПОЗОРИТЬ СССР»

Слух о необычных работах Вадима Сидура разнесся по столице, дошел до иностранцев. Глубокий, сырой подвал, служивший скульптору мастерской, начали посещать как музей. Раньше тут бывали отечественные знаменитости Юрий Трифонов, Василий Шукшин, Булат Окуджава, Юнна Мориц, Юрий Левитанский, Виктор Некрасов, Юрий Любимов, Элем Климов... Подвал часто заливало водой, мастерскую приходилось закрывать. Воду выносили ведрами, подвал сушили, и он снова оживал. Сюда приходили Карл Аймермахер, Генрих Белль, Джакомо Манцу, Тонино Гуэрра, Адольф Гофмейстер, Ренато Гуттузо, Милош Форман... Особый интерес к официально непризнанному Мастеру проявляли Игорь Тамм, Евгений Велихов, Виталий Гинзбург, Аркадий Мигдал - целое созвездие знаменитых академиков. Происходило невероятное: ступеньки в Подвал вели не вниз, а вверх - к Размышлениям, Мудрости, Вечности.

Однажды Подвал посетил Джон Бардин - ученый с мировым именем, дважды лауреат Нобелевской премии. Он был с группой физиков. Созданное Сидуром потрясло американцев: «Ваши работы отличаются предельным лаконизмом, выразительностью: от мысли - к образу, от образа - к символу».

Маленькая керамическая модель бюста Альберта Эйнштейна привела американцев в восторг: известны десятки, сотни портретов гения ХХ века, но ни один из них не поднялся до обобщения мира Творца, как это удалось Вадиму Сидуру. Его Альберт Эйнштейн представлен в двух ликах: озаренным открытием века и потрясенным ужасом его последствий. С одной стороны - по-детски ликующий Творец, с другой - Философ, осознавший трагедию открытия.

Американцы решили купить работу. Были присланы официальные письма, автору предложен крупный гонорар. Но у чиновников Министерства культуры СССР был свой, особый - фурцевский взгляд на творчество Сидура: американские физики получили отрицательный ответ, мастеру запретили отправлять работу за рубеж - «нельзя позорить СССР».

Честь великой страны удалось отстоять, но и американцы остались довольны: гипсовую копию бюста А.Эйнштейна автор подарил Академии наук СССР, которая передарила ее дирекции Батавского ускорителя. Шедевр Вадима Сидура увеличили, отлили в бронзе, установили при входе в Центр ядерных исследований США (1975 г.). Впоследствии копию бронзового бюста Альберта Эйнштейна установили в Физическом институте имени Макса Планка в Мюнхене (1979 г.), музее г. Бохума (1986 г.), Бонне (1986 г.), Ульме (1987 г.) - работа Вадима Сидура вошла в золотой фонд мировой культуры, а ее автор продолжал жить и работать в безвестности и нужде.

Примерно так же попали за рубеж и другие скульптуры В.Сидура (схемы разные, но суть одна - ни за одну из своих работ автор гонорара не получил). И все же Мастер был доволен. «Я всегда мечтал поставить именно две вещи - «Памятник погибшим от насилия» и «Треблинку»... Больше мне и не надо», - признался Вадим своему другу Марку Харитонову, будущему лауреату премии Букера по литературе.

Установив две лучшие работы Мастера в Берлине и Касселе, немцы не успокоились. По инициативе пацифистов и на их средства (!) в Оффенбурге, Мюнхене, Констанце, Хагене, Дюссельдорфе установили другие антивоенные памятники, созданные Вадимом Сидуром. Что это: комплекс вины перед скульптором - инвалидом войны, предупреждение будущим поколениям или немцы раньше других оценили силу таланта и подлинную монументальность творений не признанного на родине Мастера?!

Мир узнал о скульпторе Вадиме Сидуре. В Австралии, Германии, Швеции и других странах изданы монографии и альбомы о творчестве Художника, каталоги его выставок. В одной лишь Германии состоялось более 20 персональных выставок его работ, проведен Международный симпозиум по творчеству В.Сидура (июнь 1992 г.).

Открытием Скульптора мы обязаны не нашим искусствоведам, а ученому из Германии, директору института славистики в Бохуме, профессору Карлу Аймермахеру: «Я был фактически первым немцем, ...которому он посмотрел в глаза». И посмотрел, по признанию В.Сидура, «не через прицел оружия, не через призму предвзятости и злобы», а освободившись «из самой суровой тюрьмы, находящейся внутри самого себя, разрушив стену страха и недоверия, ограждавшую ее»...

Выпустив фундаментальную монографию о творчестве Вадима Сидура и три альбома репродукций его лучших работ, профессор Карл Аймермахер раскрыл не только феномен Мастера, но и донес до нас мысли Скульптора об искусстве, его понимание сути Творчества и роли Художника. (Фрагменты из интервью К.Аймермахера с В.Сидуром (1980 г.) приведены в очерке. - Авт.). В архиве профессора более тысячи неопубликованных писем Сидура, точнее, не писем, а размышлений о самых жгучих проблемах жизни и творчества. Надеемся, труды ученого переведут с немецкого, они станут достоянием соотечественников.

В Москве, где в последние годы жил и работал Скульптор, открыт музей В.Сидура, рядом с которым установлен «Памятник современному состоянию»: три склоненные женские фигуры с крестами, вырубленными в груди, выражают горе тех, кто уже в наши трагические дни потерял навсегда своего сына, мужа, брата, суженого...

И только в Днепропетровске, где родился, учился и жил Вадим Сидур, нет ничего, что напоминало бы о знаменитом земляке: ни мемориальных знаков, ни его монументальных шедевров, ни живописных и графических работ. В городских путеводителях до сих пор имя скульптора «в списках не значится»...

Директор художественного музея Людмила Тверская показала письма, которыми «бомбила» министерства культуры СССР и УССР с просьбой разрешить приобрести работы скульптора-земляка. «И спонсоров нашли, и договорились с наследниками, - говорит Л.Тверская, - но министерства безмолвствовали: и не отказывали, но и не разрешали... Сейчас приобретение работ тормозится экономическим кризисом. Одни проблемы порождают другие, в итоге - все проигрывают».

Даже два ордена Отечественной войны, которыми награжден командир пулеметного взвода гвардии младший лейтенант Вадим Сидур за освобождение родной Днепропетровщины, на земле которой получил тяжелейшее ранение и в 19 лет стал инвалидом на всю жизнь, и те не смягчили чиновников от искусства. Идеологические тиски, зажавшие творчество Вадима Сидура в начале шестидесятых, не ослабли и по сей день. По крайней мере, в Днепропетровске. Так и хочется крикнуть подобно сидуровскому «Взывающему»: «Господи! Вразуми правящих нами!»

Днепропетровский квадрат

Есть в Днепропетровске уголок, отмеченный каким-то тайным и глубоким смыслом. Здесь, на крохотном пятачке, в одном дворе (угол Казачьей и Казанской, переименованных в Комсомольскую и Карла Либкнехта) родились Евгений Вучетич и Вадим Сидур. Несмотря на разницу в возрасте (Вучетич старше Сидура на 16 лет), они жили и творили в одно время, в одну эпоху, и темой тем для них стала война. На войне Вучетич был контужен, Сидур - тяжело ранен. Кажется, судьбой было определено, чтобы и в искусстве земляки шли рядом.

Путь Вучетича определился созданием образов вождей и грандиозных памятников-ансамблей. Успехи Вучетича росли год от года и, если верить Большой советской энциклопедии, отмечались с астрономической точностью: что ни год, то премия. За пять послевоенных лет он стал лауреатом пяти Сталинских премий (1946, 1947, 1948, 1949, 1950 гг.). В 1953 году Е.Вучетич стал действительным членом Академии художеств СССР.

В том же пятьдесят третьем Вадим Сидур окончил Высшее Московское художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское) по специальности монументальная скульптура. В 1954 г. страна готовилась пышно отметить 300-летие воссоединения Украины с Россией. Был объявлен всесоюзный конкурс на создание величественного монумента для Москвы, символизирующего братство славянских народов.

Когда жюри выбрало лучший проект, представленный под девизом, и уже готовилось обнародовать результаты престижного конкурса, произошел конфуз. Вскрыв конверты, члены жюри были потрясены: победителем оказалась работа скульптурного трио: Вадима Сидура, Владимира Лемпорта и Николая Силиса.

Начинающий журналист Ярослав Голованов, предвкушая сенсацию, решил подготовить репортаж для любимой «Комсомолки». Дело в том, что в конкурсе участвовали самые известные, самые именитые, отмеченные высшими премиями и званиями скульпторы и архитекторы, но победили молодые, совсем неизвестные скульпторы.

Сенсации не произошло. Кто-то вспомнил, что это «трио» однажды «отличилось» письмом в «Советской культуре» - «О молодых кадрах и старых порядках» (1950 г.). Другие обратили внимание, что у них нет опыта создания величественных монументов. Третьи подчеркнули, что нет и надлежащего мастерства, чтобы достойно увековечить эпохальное событие. Первую премию решили не присуждать и объявили новый, закрытый конкурс. Торжества прошли, острота возведения символа испарилась, Москва осталась без монумента дружбы...

В год юбилея (1954 г.) «недоросшие до почетных заказов» В.Сидур, В.Лемпорт, Н.Силис опубликовали в «Литературке» статью, как молодые художники используются в качестве дешевой рабочей силы маститыми скульпторами, в частности лауреатом пяти Сталинских премий академиком Н.Томским...

«Возмутители спокойствия» попали в жесточайший «шторм», организованный Академией художеств СССР. Начались гонения, травля: выскочки, пасквилянты, очернители действительности - всем хорошо, а им, видите, плохо...

В американском «Лайфе» появилась статья «Искусство России, которое никто не видит». Защищая «честь мундира», академик Евгений Вучетич разразился разгромной статьей: «...Восторгаясь обнаруженным вами бредом, на страницах своего журнала (имеется в виду «Лайф». - Авт.), вы пишете о каком-то «поразительном явлении в России», о каком-то «тайном восстании молодых живописцев и скульпторов». ... Давным-давно забытую советскими людьми пачкотню Кандиевского, Шагала, Малевича, Филонова вы называете «шедеврами русского искусства»... «Лайф» публикует для сравнения одно из произведений советской живописи - картину В.Серова «В.И.Ленин провозглашает советскую власть» и поясняет своим читателям, что это - «стандартный пример, который советское правительство навязывает своему искусству». Господа из «Лайфа» пугаются понятия «партийное руководство литературой и искусством». А нас эти понятия глубоко волнуют и радуют».

«Отеческая забота партии» волновала и радовала «китов» соцреализма, но не художников, творчество которых попало под пресс идеологии.

Из воспоминаний В.Лемпорта (1989 г.): «1962 год. К 30-летию МОСХа в Манеже открылась нашумевшая выставка. ...Среди работ молодых художников были приняты и наши с Сидуром и Силисом скульптуры, чем мы страшно гордились. Дальнейшее известно... На хрущевское определение «МАЗНЯ»... сразу же отреагировала пресса. «Отказ от полноты цвета, от выразительности формы во имя подчеркивания убогости человеческого естества, ограниченности его духовного мира, тоскливой никчемности существования» - так оценил, например, нашего гранитного Назыма Хикмета Ю.Нехорошев в «Комсомольской правде». Ему вторил Борис Едунов в журнале «Молодая гвардия»: «По-моему, на этом скользком пути рождается только примитив, а подчас и окарикатуривание светлых образов, как это мы видели на выставке МОСХа в портретах Хемингуэя и Ромена Роллана работы Лемпорта, Силиса, Сидура».

...На своем «скользком пути» мы потрудились немало. И тем счастливы. У подавляющего большинства художников все - на продажу. У нас получалось - впрок, на полку, для себя. А работы, свободные от заказчика, от контролирующих органов, выглядят по-другому...»

Со времени первой персональной выставки (1956 г.) за тридцать лет Вадим Сидур у себя на родине не имел ни одной выставки... Перебивался случайными заработками. 1961 год стал роковым в жизни Сидура - его свалил тяжелый инфаркт. На 37-летнего художника сердечный удар произвел двоякое действие: «с одной стороны - угнетающее, с другой - возрождающее. Все как бы переродилось или родилось вновь» (В.Сидур).

В жизни художника началась новая эпоха.

Главное зло на Земле - насилие

В школьные годы Вадим Сидур вел дневник, в который записывал события средней школы №33 г. Днепропетровска (здесь он учился с первого по девятый класс) и все, что происходило дома, во дворе, в городе. Аккуратно отмечал прочитанные книги, делал из них выписки. По записям можно проследить становление Сидура как личности и художника.

5.01.1940 г. Втроем (я, Вилька, Шапиро) пошли в художественный музей. Я был в музее, когда он еще находился в очень маленьком, старом здании. Теперь музей сильно разросся, появилось большое количество картин, зато некоторых старых я не увидел... В музее много скульптур. Мраморные фигурки очень хороши, бронзовые тоже. Мне особенно понравилась статуэтка «Танец». Очень маленькая, но удивительно хорошо и тщательно отделанная. Во 2-м отделе музея есть картины Репина, Левитана, Куинджи, Верещагина... В общем, музей для Днепропетровска прекрасный.

Из романа О. де Бальзака «Кузина Бетта». ...Постоянный труд есть сколь же закон искусства, столь и жизни, ибо искусство - идеализированное творчество. Поэтому великие художники, совершенные поэты не ожидают ни заказов, ни покупателей - они творят сегодня, завтра, всегда...

25.02.1940 г. Как я рад, что придумал иллюстрировать свой дневник: теперь это будет живая книга...

В дневнике появились наброски, рисунки ребят-одноклассников, девчонок, в которых влюблялся, портреты писателей, иллюстрации к любимому «Евгению Онегину».

Отец скульптора Абрам Яковлевич Сидур (1898 - 1972 гг.) родом из села Петриковка Екатеринославской губернии. До революции имел в селе лавку. Затем переехал в Екатеринослав, окончил университет. Мать Зинаида Ивановна (в девичестве Андрианова) (1898 - 1970) - москвичка, после замужества переехала в Днепропетровск, учительствовала в школе №33.

Из автобиографических заметок В.Сидура: «Товаришу Сидуре, звиняйте, не знаю, як вас по батькові. Ви з панів чи мужиків?» - спрашивал папу сторож учреждения, когда папа оставался в конторе один и работал до глубокой ночи. «А вы как думаете?» «Думаю, що з мужиків - дуже багато працюєте. А як розмовляєте, думаю, що з панів». «Единственным человеком в моей жизни, у которого не было никаких шашней с Богом до последней его минуты, был мой отец. Самый честный, самый добрый, не противящийся злу насилием... Мама в меня верила и старалась никогда ничего не запрещать: «Водись с кем хочешь, - говорила она, - но думай сам, своей головой».

31.01.1940 г. ...У меня нет друзей. Никто мне не подходит. Влюбиться я не могу. В знакомых девочках я разочаровался, а познакомиться с новыми стесняюсь. Тоскую и мучаюсь и жду момента, когда наконец я могу сказать словами Жан-Кристофа: у меня есть друг!

Из дневника. Раздел: запись интересных разговоров и случаев.

КАК СОЖГЛИ КРЫСУ. В прекрасном настроении я прохаживался по двору, с удовольствием поглядывая на только что распустившиеся деревья и зелененькую травку, с упорством пробивающуюся сквозь землю. От теплых лучей, сияющего солнца тепло становилось на душе.

Вдруг из-за угла дома появилась толпа ребятишек, старший из которых нес в руках клетку с крысой. День померк, когда я увидел эту гадость. Особенно противен был хвост. Голый, извивающийся, розовый. Вышел папаша мальчишки и плеснул чем-то из черепка на крысу. Поднес спичку. И клубок огня заметался по клетке со страшным писком. Наконец крыса упала на пол клетки. Писк затих. Пока крыса металась по клетке, все окружавшие радостно хихикали. А у меня было состояние, в котором, как мне кажется, я мог бы безжалостно сжечь всех этих людей.

За двадцать лет революции люди не продвинулись к культуре ни на шаг... (подчеркнуто В.Сидуром. - Авт.)

Из романа А.Франса «Театральная история». ...Человечество состоит из живых и мертвых. И мертвых гораздо больше.

В.Сидур (1980 г.): «Не так легко понять, когда началось твое собственное развитие. С детских рисунков, которые до сих пор хорошо помню? А может быть, начало - это вылепленный из пластилина неандерталец, которого я назвал «Охотник на мамонта»? Тогда мне было лет тринадцать. Или... Толстой, сидящий в кресле, которого я закончил в тот день, когда началась война? ...До сих пор не могу примириться с тем, что эти скульптурки не сохранились. Особенно «Толстой», оставленный мною в оккупированном Днепропетровске. Я стремился к нему через всю войну. А пути войны, как известно, неисповедимы. И когда восемнадцатилетним младшим лейтенантом, командиром пулеметного взвода я действительно дошел до своего родного города и своей улицы, то уже от угла увидел, что от дома, где я родился и вырос, не осталось ничего. Только печная труба торчала как новаторский памятник моему детству и юности, а рядом разросшийся клен, который мы с отцом посадили за несколько лет перед войной... Потом я был убит на войне. Но произошло чудо воскресения, и я остался жить. Иногда мне даже кажется, что это было предопределено для того, чтобы я смог в конце концов создать «Памятник погибшим от насилия», «Треблинку», «Памятник погибшим от бомб»...

Чудо воскресения произошло в селе Новоселовка Широковского района Днепропетровщины. Мне удалось разыскать Александру Васильевну Толкачеву - свидетельницу тех страшных событий. Вот ее рассказ: «Страшно вспоминать, что тут было. После освобождения Кривого Рога (22 февраля 1944 г.) начались бои за станцию Латовка - это через речку Ингулец от нашей Новоселовки. Стреляли день и ночь. В каждой хате раненые. У нас лежал лейтенант с ранением в ногу. Помню, делала ему перевязку, и в это время мама с солдатами принесла еще одного раненого. Он был весь в крови... Вместо лица - сплошная рана, одно мясо. Говорить не мог. Я догадалась, дала ему бумагу, карандаш. Он написал, что зовут его Дима Сидур. Спрашиваю: «Димочка, кушать хочешь?» Кивает головой. Я пошла к соседке Хавронье Крюковой, у нее корова была. Попросила молочка для раненого. Спасибо, не отказала, хотя жила с двумя детками (муж был на фронте) в страшной бедности. Достала еще яиц. Приготовила что-то вроде бульончика. Приспособилась через трубочку кормить Диму. Ему больно, а другого выхода нет. Чуть-чуть отошел, а тут новая напасть - начали гноиться раны, хотя я их и протирала водкой... Решили с мамой: надо везти Диму в госпиталь. Достали лошадей, укрыли его овчинкой - март уже наступил, но было холодно. Увез его возница, мы с мамой в плач: жалко парня, 19 лет, только бы жить... Привезли Диму в Кривой Рог, там все разрушено, ни одной целой больницы. Пришлось везти в Днепропетровск - это от нас больше ста верст по разбитым дорогам в весеннюю распутицу...

Пролежал он у нас дней десять. Боже, как он страдал, какие страшные боли терпел. Каюсь, когда первый раз увидела его, причитала: «Лучше бы убило, чем такие муки терпеть»... В госпиталь мы отправили и лейтенанта, который лежал с Димой, кажется, его Виктором звали...

Почему Диму запомнила? В январе 45-го пришло письмо от Димы. Боже, как я обрадовалась, что он жив! Никогда не думала, что выживет... Он долго писал нам, собирался нарисовать мой портрет...»

Автору удалось установить, что В.Сидур был ранен 25 - 26 февраля, за день или два до освобождения Латовки (в справке о ранении указана дата 7 марта 1944 года - по поступлении в госпиталь. - Авт.).

Из госпиталя Вадим написал записку своим бывшим соседям тете Фросе и дяде Тарасу Кутеповым: «Я в городе. В госпитале на Пушкинской. Ничего не сообщайте родителям. В.Сидур».

Пришли Кутеповы в госпиталь и в плач - не узнать Димочку. В госпитале - кошмар: солдаты без рук, без ног, без лиц... Стоны, крики, мычание, плач. Лужи крови. Бинты. Повязки. Костыли... У Виктора Хохрина началась гангрена, его не удалось спасти... Два месяца врачи боролись за жизнь Сидура. Выжил. В начале мая 1944 года его перевезли в Кисловодск. Потом была клиника профессора Вайсблата в Сталинабаде (сейчас Душанбе), несколько операций в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии. Москва).

В.Сидур (1980 г.): «Я остался жить, но это произошло не сразу. Довольно долго я раскачивался между жизнью и смертью... Голова моя с момента ранения все еще была постоянно опутана бинтами. Пуля немецкого снайпера попала мне в левую челюсть, чуть ниже глаза и виска, раздробив все, что только было возможно, потом прошла сквозь корень языка, почти отсекла его и разорвалась в углу нижней челюсти справа, образовав огромную дыру. Металлические осколки этой разрывной пули до сих пор сидят во мне...

Я считаю, что не совсем верно говорить о моем «жгучем» интересе к войне, насилию, бесчеловечным жестокостям. Это не интерес и даже не долг, а жизненная необходимость. Многие годы я пытаюсь и не могу освободиться от того, что переполнило меня в те времена. Так появилась скульптура «Раненый», где голова - кокон из бинтов и только щель рта обнажена.

Так появился сидуровский «Победитель» - предельно обнаженный солдат, изувеченный войной, со страшной человеческой судьбой. Это образ целого поколения победителей, потерпевших в жизни поражение. Такой памятник не установишь на площадях Берлина или Москвы, Киева или Днепропетровска - он в каждом доме, в каждой семье, пережившей кошмары войны. «Победителю» Сидура нужен не пьедестал - Убежище и Сострадание - то, в чем больше всего нуждались и продолжают нуждаться наши инвалиды и ветераны.

К глубинному пониманию сути войны Сидур шел почти двадцать лет. К пережитому на войне и испытанному на себе в больничных палатах, при операциях, добавился тяжелый инфаркт 1961 года. Первое время после выхода из больницы Сидур физически не мог заниматься скульптурой, он создает большую серию рисунков. «Художнику, видимо, все на пользу, даже горе и болезни», - с грустью заметил скульптор. Летом 1962 г. он создает цикл новых работ: «Инвалиды», «После войны», «Памятник современному состоянию»... Эти работы пронизаны, словно прострелены, одной мыслью: главное зло на Земле - насилие.

«Сотни, тысячи, миллионы людей погибли от насилия. Пули, виселицы, бомбы, газовые камеры, концлагеря, пытки, смертная казнь - это перечисление невозможно продолжать, ибо оно бесконечно. Кажется, должно же это когда-то прекратиться! Но человечество, как бы лишенное разума, ничему не научается... Меня постоянно угнетало и угнетает физическое ощущение бремени ответственности перед теми, кто погиб вчера, погибает сегодня и неизбежно погибнет завтра».

Кажется, сказано сегодня, в этот час и миг, в наши тревожные дни, хотя со времени интервью В.Сидура прошло почти два десятилетия. Как Художник, Мыслитель он говорил на языке своего века. Век ХХ - век двух мировых войн, век социальных потрясений, век страха перед ядерным безумием и экологической катастрофой.

ИСКУССТВО ЭПОХИ РАВНОВЕСИЯ СТРАХА

В те времена, когда по всей стране сооружались грандиозные монументы, а их создатели и заказчики словно бы соревновались, чей будет выше и помпезнее; в те времена, когда награды выдавались не за талант и мастерство, а за использованные тонны гранита, бронзы, стали и бетона; в те самые времена в глубоком и сыром подвале рождались предельно лаконичные, обобщенные до знаков, символов и формул скульптуры, каждая из которых, несмотря на малые размеры, представляла несомненную художественную ценность, историческую и культурную значимость.

Это был синтез искусства разных стран и народов, истоки которого - из глубины веков.

«Самым первым и незабываемым впечатлением от архаической скульптуры было детское изумление от огромных идолов, высеченных из серого гранита скифами и установленных на курганах в украинской степи. Несколько таких изваяний стояло перед историческим музеем в Днепропетровске. Я подолгу рассматривал этих скифских баб, как их называют в Украине, поражаясь их грандиозности и спокойствию, рассчитанному на вечность... Через много лет это же впечатление непреходящего было главным, основным из того, что я вынес, посещая залы древней скульптуры Музея изобразительных искусств имени Пушкина... Воздействие на меня египетского, ассиро-вавилонского искусства, греческой архаики было столь могучим и долговременным, что продолжается до сих пор» (В.Сидур. 1980 г.).

В мастерской скульптора, больше известной как Подвал, рождались монументальные работы под стать творениям эпохи Возрождения: «Памятник погибшим от насилия», «Памятник погибшим от бомб», «Памятник погибшим от любви», «Треблинка», «Формула скорби», «Взывающий». Все эти работы установлены на Западе, где Сидура еще при жизни назвали крупнейшим скульптором современности. У нас же был какой-то особый шик давить признанный за рубежом Талант.

Эрнст Неизвестный в одном из интервью сказал: «Сидур был моим сержантом в 1942 году. После войны мы встретились и не узнали друг друга. Я с укороченной шеей, он после ранения в лицо. Мы подружились. Замечательный художник и человек!» Говоря о работах В.Сидура, Э.Неизвестный отметил: «...Некрасиво и глупо прятать то, чем нужно гордиться».

Вадим Сидур писал о себе:

Я - цветок осенний

С ужасом замечаю

Как превращаюсь в старое дерево

С ободранной корой

Глубокими ранами в теле

Обломанными ветвями

Редкой листвой

Каждый год меня собираются спилить

Но я все еще плодоношу

К всеобщему удивлению.

В творчестве Сидура постоянно звучали две основные темы: первая отражена в памятниках жертвам насилия, вторая - восхищение чудом жизни - раскрывается в наполненных поэзией работах «Материнство», «Мать и дитя», «Отец с сыном», «Семья». Эту тему расширяет книга стихов Вадима Сидура «Самая счастливая осень» (1990 г.) - новаторский гимн Жизни и Женщине.

«Мне хочется, чтобы зритель узнавал не «мою манеру», а мой мир», - признался Сидур. И уточнил: «Мир без человека мне неинтересен». Один перечень его циклов говорит сам за себя: «Памятники», «Головы современников», «Женское начало», «Праздник», «Джаз», «Любовники», «Слепые», «Тролли», «Семья горшков», «Торсы», «Железные пророки», «Препараты», «Мутации», «Олимпийские игры», «Идеологические битвы»... Мир Сидура не имел границ, и в этом - величие Мастера.

Творческое наследие нашего земляка - не только скульптура и графика: циклы стихов В.Сидура и проза - «Памятник современному состоянию». Жанр книги определить невозможно: не роман, не мемуары, не воспоминания - МИФ. Так обозначил жанр своего труда автор. Но миф мифу рознь. Сидуровский МИФ - непрерывный поток действия, осознания, мыслей. И свободы от всех литературных жанров и канонов. В литературе, как и в скульптуре, Сидур остался верен себе, создав еще один новаторский «Памятник современному состоянию».

Оставив громадное наследство, Сидур пришел к философскому обобщению: «Лет двадцать назад (речь идет о 60-х годах. - Авт.) появилось в моей работе несколько направлений, развивающихся параллельно и дополняющих друг друга. Исключая «Барельефы на библейские темы» все остальные циклы скульптур и графики считаю искусством эпохи равновесия страха, когда большие государства уже достигли, а малые достигают апогея в запугивании друг друга сверхъестественным по разрушительной силе оружием. Чем дальше, тем более создается впечатление, что человечество совершенно незаслуженно, самочинно присвоило себе звание Homo sapiens. Особенно ясным это становится теперь, в конце ХХ века, когда почти достигнута вершина надругательства над природой, когда загрязняется и отравляется не только наша планета, но и околоземное пространство. ...Кажется, вот-вот наступит полное торжество Гроб-Арта и наш земной шар превратится в Гроб-планету. Об этом вопиют мои «Железные пророки».

«Каждый из нас мог не родиться, но умереть должны все. Поэтому главным становится как умереть! Получат люди в конце концов право на достойную смерть?!»

Вадим Сидур умер 26 июня 1986 г. от третьего инфаркта - застыл, навсегда стал безмолвным взывающим («Я раздавлен непомерной тяжестью ответственности, никем на меня не возложенной»...) Величайший труженик, ИОВ (инвалид Отечественной войны - аббревиатура В.Сидура. - Авт.) так и не дождался при жизни ПРИЗНАНИЯ в Отечестве, за которое пролил кровь...

Автор выражает глубокую признательность Юлии Сидур - жене и сподвижнику скульптора, профессору Карлу Аймермахеру - хранителям творческого наследия Вадима Сидура.