Тайные коды «устиянских» книг

Не каждый музыкант в Украине имел право называться кобзарем. Настоящие кобзари были слепцами. Их еще называли старцами. Они не только пением зарабатывали на хлеб, но и верили в свою миссию. В то, что Господь Бог только апостолам и еще им, незрячим, дал право нести в мир истину...

В свое время Владимир Кушпет создал популярный ансамбль «Кобза». Со временем Кушпет ушел, а «Кобза» осталась. «Недавно, — рассказывает он, — видел по Первому национальному их концерт. Стыд и позор. До такой попсы докатились...» Но наш разговор был не об этом. Владимир — знаток старинных инструментов и древнего кобзарства. В издательстве «Темпора» должно выйти из печати его исследование «Старцівство: мандрівні співці-музиканти в Україні (ХІХ—ХХ століття)».

Раньше о кобзарях можно было услышать разные интересные вещи. Например, что они обладали тайными знаниями, что были «характерниками», что советская власть коварно заманила их на песенный съезд под Харьковом и уничтожила... Мифы это или реальность?

Кушпет недаром ограничил свое исследование рамками ХІХ — начала ХХ века. Революционный дух, весна народов, грань эпох... Интеллигенция заинтересовалась всем украинским. Историей, археологией, этнографией, фольклором. Вспомнили и о кобзарях...

У старцев была четкая иерархия. Пан-мастер занимался «цеховщиной», то есть обучением. Духовным наставником был пан-отец. Его выбирали всем миром. Ученикам передавали свой опыт, их учили правильно настраивать кобзу, среди степи отбиваться палкой от голодных собак, да и не только от собак. Пока ученик проходил «цеховщину», его не посвящали в секреты братства. Духовные наработки старцы держали в тайне. Более или менее известно о десяти «устиянских» книгах. «От слова «уста», — говорит Кушпет. — У изголовья хранили, устами рассказывали».

Кобзари считали, что записанная речь со временем начинает «блудить» — искажать свою первичную суть... Тем не менее «устины» запоминались легко, поскольку произносились в стихотворной форме, речитативом. В «устинах» были ответы и на «проклятые» вопросы: придет ли правда на землю, можно ли убить человека и за что... Этот самый страшный грех старцы при определенных обстоятельствах допускали. К обстоятельствам этим еще вернемся...

Кушпету пришлось переворошить горы архивов. Письма, записи этнографических экспедиций... «Думаете, легко распутать, где правда, а где легенда? Ох и любили же наши исследователи что-то домыслить, нафантазировать, а потом поверить, что так все и было». Оказывается, кобзари никогда не называли свое пение «думами». Исполняли казацкие псалмы, невольничьи плачи... Легендарный кобзарь Остап Вересай так и говорил: «То господа называют их думами...»

Во второй половине ХІХ века украинская интеллигенция заинтересовалась национальным и наше панство начало приглашать в свои имения старцев. Разыскивали, платили хорошие деньги... Хорошие заработки были тогда у кобзарей. Правда, интеллигенция хотела слушать только то, что ей нравилось, а именно исторические песни, мужественные и зажигательные. Ведь она была к тому времени страшно активной: стремилась к действию, свершениям, влиянию, просвещению... Климент Квитка обвинял соотечественников в том, что из-за них кобзарство утратило свою первичность, забыло традицию. И это была правда: Гнат Хоткевич писал, что хочет вывести бандуру из закоулка кустарничества. И Олена Пчилка о том же: «Кобза заслуживает более толковых рук, чем руки убогого деда-слепца...» Наших подвижников можно понять. Знаменитый оркестр Андреева выходил на бис при полном параде, во фраках, и снимал бурю оваций от игры на примитивных балалайках. А тут такой прекрасный инструмент! Не хотела интеллигенция углубляться в суть, в философию нищенствования. Не понимала, что концертный кобзарь и старец — это разные, а то и полярные явления.

Старцев раздражало появление новых исполнителей с бандурами и кобзами, поскольку те отбирали у них хлеб. Однако среди тех, кто не прошел старцевской подготовки, начинали появляться по-настоящему талантливые исполнители. Адамцевич, Мовчан, Кушнер... Репертуар стали пополнять собственными произведениями. Например, всем известный «Запорожский марш» написал Адамцевич.

Возвращаясь к устиянским книгам, Владимир Кушпет рассказывает: были еще одиннадцатая и двенадцатая «устины». О них известно крайне мало, поскольку старцы поклялись хранить их в тайне. Могли из-за них решиться даже на убийство. В архивах Порфирия Мартыновича встретил Кушпет интересные записи: «Однажды мы едва грех на душу не взяли. Дошел до нас такой слух, что наш покойный пан-мастер Кликовский передал кобзарю Древченко наши «устины». И мы так перепугались, что наняли разбойника Петра и заплатили ему 25 рублей, чтобы убил его». Но прежде чем взять грех на душу, старцы решили пойти к Древченко и убедиться, правильны ли их подозрения. «Узнали мы, что у вас есть от нашего пана-мастера «устины». Тот начал искать, а поскольку сам был незрячий, то все бумажки перевернул и падали они и шелестели, как листва осенью. Нашел — и нам от сердца отлегло. Поскольку то не были «устиянские» книги...» Вот такая детективная история. Потом старцам пришлось отговаривать еще и «киллера» Петра: тот обязательно хотел отработать деньги...

Из-за такой таинственности о старцах сочиняли разного рода легенды. Поговаривали, что это своеобразный орден нищих, связанный с уголовным миром. «Но это глупость несусветная! — негодует Владимир. — Были у старцев и дома, и семьи. Часто жили зажиточнее, чем односельчане. Они заботились о своем имидже... Когда заходили в кабак, чтобы выпить по рюмке, то своих поводырей оставляли караулить. Не хотели терять лицо перед людьми».

Возможно, людей раздражало, что у старцев было свое арго, как и у тогдашних воров. Непонятный для других язык был необходим слепым кобзарям — спасал от досадных неожиданностей. Они всегда оказывались в гуще событий. Какой бунт народный или волнение — и старцы уже там. После отмены крепостного права на них усилились гонения. Власти опасались, чтобы кобзарь не раздразнил было в народе казацкий ген... Тогда же появились Валуевский и Эмский указы о запрете украинского языка...

Но несравнимые издевательства испытали старцы от советской власти. Абсолютно асоциальные, замкнутые в своей среде, они не вступали ни в какие колхозы или комнезамы. Для старцев, веривших в свою миссию, такое игнорирование «диктатуры пролетариата» было естественным. Власть же мириться с этим не могла.

Поначалу были разные приказы и распоряжения. Антирелигиозное постановление, мероприятия по борьбе с попрошайничеством, принудительная регистрация музыкальных инструментов... А дальше — хуже. Старцев начали просто уничтожать. Их травили и вылавливали, как опасных преступников. Изобретали различные циничные методы. Отправляли, например, студентов собирать фольклор по глухим селам. Молодежь вдохновенно выискивала интересное: кто кобзаря запишет, кто лирника... Записи с названием местности оказывались в карательных органах, и «воронок» мчался в какое-то глухое полесское село...

Рассказывают, что в тридцатые годы в Харькове большевики организовали съезд кобзарей. И будто бы съехались туда старцы со всей Украины... Одни говорят, что старцев постреляли, другие — что вывезли где-то в сильный мороз за город и те умерли от холода. Харьковскую историю исследовал Кость Черемский. Много работал в архивах КГБ, но информации о трагическом съезде не обнаружил.

Владимир Кушпет считает, что этот съезд — все-таки миф. «То, что советская власть уничтожала старцев, извините, как собак, абсолютная правда... Кость Черемский таки обнаружил протоколы допросов кобзарей... Но настоящее нищенство на сомнительный съезд, организованный большевистской властью, никогда бы не поехало».