Свободовская «альтернатива» о стратегемах украинской культуры...

Как только начнешь размышлять о чем-нибудь свежем и непреходящем, в голове тут же возникает хрестоматийная бубниловка о том, что «все новое — это хорошо забытое старое...». Все это с довеском ассоциаций нынешних, прошлых плюс сны о будущем, в которые после очередных теленовостей почему-то перестаешь верить. Собственно, кайф сбивают не столько новости, сколько лингвистические экзерсисы украинского Президента перед хозяйски самоуверенным главой русского МИД Лавровым. «Будем придерживаться... канешна... курс... направление... векторы...ЕЭП... интеграция... Европа... в общих чєртах...». Ну и прочие слова, из которых состоит дипломатическая тюря ментальных вассалов братского народа.

Нечто подобное мы уже слышали от ныне хмурого и невеселого сотника Забрехи с растрепанной кучмой и рыжим взглядом из-под обиженно наморщенного лобика. Украина тем временем в который раз тужится разомкнуть братские объятия. Но как-то несмело, в ритме петтинга, через прощупывание эрогенных зон и нежный и такой смешной для московского уха «хохлацкий акцент». Братков это возбуждает и сбивает с глупой мысли о том, что «вся эта незалежность всамделе или всерьез». Ну а кормящиеся с хозяйской руки вчерашние претенденты на власть вынюхивают тем временем каждый промах обалдевших от неожиданности обещателей. Наполнение Украины настоящим содержанием стало для них тяжелым испытанием. Хватательный инстинкт портфельного «безумия» доминирует над декларированными стратегиями и горделивыми заявлениями о том, что «мы и так в центре». Ребята и девчата забыли вдруг, что желанный центр Европы давно себе не принадлежит, что Украина, вследствие нечеловеческих усилий своих спасателей, скоро вообще перестанет говорить и читать по-своему. О кино вообще следовало бы помолчать. Пусть сначала продебатируют, что они считают национальным кинематографом.

Далекая от романтических соплей действительность нашептывает нам о том, что отсутствие культурного лица есть отсутствие лица вообще. Чужая фонетика протокольно сказанного слова гаранта, очевидно, и есть то обещанное дело, та перспектива, которая у нас и так есть. Впрочем, кто его знает, возможно, окончательно опустившись на дно, мы оттолкнемся от него и сквозь тернии и дерьмо украинской действительности все-таки выберемся на «ясные зори и тихие воды». Давайте оставаться оптимистами.

Андрей ОХРИМОВИЧ

Между Европой и крокодилом Геной

Виктор НЕДОСТУП

В советские времена в любой студенческой компании обязательно находилась комсомолка, которая в самый неожиданный момент предлагала: «А давайте споем!». И, никого не спрашивая, инфантильным голоском затягивала песенку крокодила Гены. Некоторое время мне казалось, что это кретинистое либидо давно отлебедело. Но так только казалось. Недавно по телевизору показывали нашего Президента. Летит он в самолете, а вокруг него какие-то дамочки в бумажку подсматривают и мило распевают: «Мы летаем по Европе, у России на виду...» Меня прямо заколбасило... Тут тебе и русификация, и малороссийский комплекс, плюс инфантильная трактовка европейского вектора. Одним словом, некий убогий культурный антитюд классического «совка», который фундаментальные представления о мире черпает из советских мультфильмов.

Во время правления Кравчука государству было не до украинской культуры. Пока «отпрыски» гэбэшных «папиков» дерибанили экономику, русские масс-медиа активно помогали превращать Украину в бессмысленный жлобятник без собственной истории и культуры. Украинские рахиты пера тем временем пропагандировали нечто среднее между Сердючкой с Поплавским и советом экстрасенсов фотографии этих героев прикладывать к больным местам на теле. Подавлялись последние благородные инициативы, в то же время процветало хамовитое декоративное украинство. В фундамент тогдашнего мировоззрения была заложена формула «Апокалипсис и Белое братство — наше единственное духовное богатство».

При Кучме все украинское намертво остановилось. Характерно, что в вымученной гарантом фундаментальной программе социального развития Украины до 2000 года нет ни единого упоминания о книге. И все же, прожив десять хмурых лет и питаясь культурными отходами соседнего государства, мы таки дождались нового выбора. Оранжевое солнце задекларировало оттепель. Снег растаял, а из-под него что только не повылезало. Вылезло и то, что новый Президент, подобно его предшественнику, о культуре тоже как-то подзабыл. Не до нее было. На фоне предшествующих страномордий достаточно было не материться, чтобы получить репутацию человека тонко мыслящего.

Как бы там ни было, но у нас есть цивилизационный вектор и милая улыбка с европейской стороны. С этого места следовало бы задуматься о мировом опыте в деликатной сфере культуры. А там — по-разному. Диктатор Заира Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенде Вабазанга, отстрелив на центральном стадионе каждого десятого мафиози, одним махом решил проблему организованной преступности. После чего сразу взялся за культуру. Вся страна вдруг запела: «Мы дети твои, Африка-мама!». Диктатора давно сожрали черви, но песню не забыли. Британия вместо этого поощряла любые культурные инициативы на протяжении длительного послевоенного кризиса. Островные политики сориентировали развитие культуры в направлении экспансии. Некий космополитизм наружу, с конкретной национальной окраской. Некоторые конспирологи до сих пор считают феномен рок-музыканта продолжительной экономической спецоперацией британских спецслужб, которые, в свою очередь, боролись с американской культурной экспансией. Такая модель окончательно убедила финансовый мир, что культура — это миллиардная индустрия, являющаяся живым свидетельством экономической конкурентоспособности страны.

Между этими китами консервативная Франция выработала собственную стратегию. С одной стороны, там существуют древние академии с нафталиновыми старцами-академиками, которые влияют на выбор культурных приоритетов нации, с другой — Министерство культуры ввело железную систему культурных проектов. Для примера: из ста процентов театральных проектов, представленных на конкурс, девяносто так или иначе поддерживаются и реализуются. Дальше подключается система так называемого перекрестного финансирования. Двадцать пять процентов средств дает центр, другие двадцать пять — бюджет региона, где проходит культурное мероприятие, еще двадцать пять — от местных общественных учреждений, остаток — все небезразличные бизнесмены и финансисты. Естественно, все меценаты обладают преимуществами при дальнейшем налогообложении. Собственно, во всех развитых странах существует культурная агентура, которая осуществляет перманентный мониторинг и заботится о популяризации культуры своей страны на международном уровне. Кстати, в той же России, «на виду» которой летают дамочки из госаппарата, с защитой собственного культурного пространства и экспансией — все в порядке. Там знают толк в прибылях от культуры.

Вспомнив песню о крокодиле Гене и представив, что же там, кроме чебурашек, шевелится под черепными коробками дамочек, сижу себе и думаю: а понимает ли нынешняя власть, что культура — это нечто большее, чем развлечение для мажорных экс-комсомольчиков? Знает ли она о том, что сфера эта на самом деле имеет стратегическое, политико-прикладное и космическое значение?

«АЛЬО, ЭТА ПРАЧЕЧНАЯ?»

Лесь ПОДЕРВЯНСКИЙ

«Херачечная! Это Министерство культуры!» Это старый анекдот. Но сегодня тоже весело. Сперва бывший чиновник бывшего Минкульта Анна Чмиль дает интервью. Со сладкими интонациями актеров театра Франко шестидесятых годов она сообщает: «Главное, чтобы культура была для людей». Спасибо, теперь мы не будем думать, что для животных, как думали до сих пор. Нынешний советник нового министра культуры С. Поярков в своем интервью не стал тратить время на пустяки и с неприличным упоением поведал нам всем, что он очень успешный и что быть таким, как он, — хорошо. При этом он почему-то употреблял словосочетание «мы с Пинчуком». Видимо, для еще большей успешности. Сеанс тупого нарциссизма закончился грубой рекомендацией потенциальным министерским халявщикам «забыть о государственной сиське». Сама же новый министр собирается делать в храме этой сакральной «сиськи», то бишь в министерстве, евроремонт. Иначе ей стыдно будет принимать там министра культуры Франции. За разрушенную Качановку, догнивающие карпатские деревянные церкви, дырявую крышу в национальном музее и за все остальные места, которые министр культуры Франции не посетит, ей не стыдно. Светская жизнь важней, конечно.

Продолжая злобствовать, можно предположить, что оставшаяся после министерского евроремонта часть хилого бюджета этой организации пойдет на ремонт кабинетов областных чиновников Минкульта, которым стыдно будет принимать у себя Оксану Билозир. Остатки подберет Поплавский на какой-нибудь свой попсячий конкурс. Кстати, почему он не министр культуры? Вроде бы тоже поет неплохо и даже еще и танцует. Рискну предположить, что если бы Поплавский смело скакал по Майдану в оранжевом шарфике, вместо того чтобы, спрятавшись в «кульке», играть там в мышку-норушку, пережидая грозные дни, то сейчас евроремонт в министерстве делал бы он. Что, впрочем, ничего не меняет. Вон, при преступном режиме министром культуры был Иван Дзюба — глыба, не чета всей этой попсе. И ЧТО? Зачем нам вообще это министерство, весь этот законсервированный совок с рептильными и «довгими як собача пісня» циркулярами, тупыми и пафосными чиновниками «віктимно-педерастично», по выражению Андруховича, гундосящими про «духовність», «солов’їність» и «калиновість», а на деле консервирующими навязанную империей культурную модель, при помощи которой эта империя, а потом совдепия, загнала Украину в отсталый культурный хутор, утопающий в розовых патриархальных соплях и слюнявом пейзанстве, оставив себе при этом жесткую современную урбанистическую культурную модель. Для того чтобы доминировать, понятно.

Зачем нам все это? Что, с исчезновением этой организации я перестану писать картины, Андрухович — романы, а Скрипка подарит аккордеон инвалиду и станет водителем троллейбуса? Вон в Америке нет никакого министра культуры — и все о’кей! Фильмы смотрит весь мир, музеи всяких провинциальных Кливлендов и Миннеаполисов похожи на Эрмитаж и Пушкинский музей вместе взятые; симфонические оркестры этих индейских местечек — лучшие в мире. Ну, библиотеки, кинотеатры, прочие инфраструктуры — это и так понятно. Это в провинции, а Нью-Йорк, Вашингтон или там Эл-Эй мы вообще не упоминаем. И в Германии такого учреждения тоже нет, по крайней мере на федеральном уровне. Есть такие маленькие областные («земельные»), которые отвечают за культуру и спорт.

Тут мне, понятно, сейчас же возразят, что во Франции — есть. Но там министр культуры не только евроремонтом и светской жизнью занимается, но и о «духовности» и «соловьиности» печется. Франция, как бывшая империя и культурная столица мира (впрочем, это верно скорее для Парижа, чем для всей Франции), озабочена прежде всего своим культурным (и не только) влиянием на постколониальном пространстве. Имперские комплексы, знаете, Бонапарт, импрессионисты, Верлены всякие, «Новая волна»... Впрочем, им действительно есть чем гордиться и что защищать (прежде всего от вражины Мики-Мауса). Это называется культурная политика. А нам зачем эта структура, если у нас никакой культурной политики нет? Для консервации протухшей «духовности»?

Не хочется быть тривиальным, но придется напомнить, что культура — это не только музыка, картины и спектакли. Это могучая сила, наряду с религией двигающая народами и сметающая цивилизации. Люди часто готовы умереть за свое священное право не учить чужой язык, закутывать своих женщин в узорные платки, уродовать их ноги тесной обувью или продевать в нос кабаньи клыки. Евреи сохранились как народ благодаря Книге; железные фаланги Македонского в холодных горах Гиндукуша согревались верой в эллинскую культурную миссию, а украинцы остались украинцами во многом благодаря маленькой книге стихов под названием «Кобзар». Все это лежит на поверхности, но, похоже, абсолютно невдомек власти, по старому совковому обычаю формирующей политику и бюджет нашей организации по остаточному принципу. Денег — минимум, мозгов — тоже. Все, однако, по-прежнему: разной степени потертости деятели, толпящиеся в европриемной поющего министра, лоббирующие свои мелкие корпоративные интересы, «митці», стремящиеся пристроиться к убогому министерскому корыту. Одному больше повезло, другому — меньше. Ну и звания, конечно, себе выпрашивать будут. Ничего нового. Разве что Поярков теперь им посоветует брать с него пример и быть успешными (правда, может быть, посмотрев на него, они этого и не захотят). Тошнит от всего этого фуфла. Здесь дотошный читатель, конечно, возразит, что критиковать легче всего, а раз ты такой умный, то скажи, что делать надо?

«Як на мій хлопський розум», есть два пути. Первый — самый простой. Ликвидировать это министерство на хрен. Вместо него учредить какой-нибудь комитет, фонд, институт (название несущественно), который будет финансировать приоретитные для страны программы по тому же принципу, по которому работают европейские и американские грантодатели.

Дебильное наше законодательство (если кто обиделся, готов аргументировать, но сейчас бумаги жалко) исправить таким образом, чтобы корпорациям, банкам и прочему бизнесу было выгодно и престижно вкладывать в культуру деньги.

Налоговую систему так поменять, чтобы кино снимать и выставки делать, чтобы старший научный сотрудник музея с высшим образованием и двадцатилетним стажем получал не триста гривен, а по крайней мере в пять раз больше.

Истребить совковые звания, всех этих «народных» и «заслуженных», которыми власть расплачивалась с «митцями» за холуйство и правильное понимание генеральной линии.

Оставшихся после генеральной чистки чиновников от культуры переквалифицировать соответственно. Кого — на сельское хозяйство бросить, кого — в МВД. А что? Мне мой знакомый пианист Слава Новиков рассказывал, что знал директора филармонии, который до этого заведовал тюрьмой. Слава его даже хвалил.

Второй путь — сохранить министерство, оставив от прежнего учреждения только название. Делать это нужно только тогда, когда Президент и правительство осознают, что культура — часть политики, мощное оружие, а также захотят и смогут этим оружием воспользоваться. Такое министерство занималось бы утверждением украинской культуры в местах целинных и девственных, ею не затронутых, определяло бы стратегию и тактику этого продвижения и национальные культурные приоритеты. Деятельность эту наше учреждение вело бы как внутри страны, так и за границей на французский манер. А если обойтись без всякого Эзопа, то это называется «культурная экспансия». Актуальность такого развития событий наглядно подтверждается последними выборами, едва не расколовшими Украину. Проблема в том, что население Юга и Востока не любит украинского, не ассоциирует себя с ним, оно для них по старой совковой привычке — второсортное. И, честно говоря, их можно понять. Потому что за четырнадцать лет независимости не было сделано практически ничего, чтобы пленить и очаровать этот суровый совковоязычный бесприютный народ. То же, что делалось, скорее способно было отвратить от украинской идеи даже тех, кто ей симпатизировал.

Дело в том, что предлагаемая для потребления культурная модель выглядит удивительно занудной, провинциальной и необаятельной. Как стихи позднего Тычины о партии, которыми нас насиловали в школе. Такое не только чужим не навязать, но и своим в горло не лезет. Поэтому мы должны решительно переступить через это имперско-совковое дерьмо, не оглядываясь, и дать, наконец, этим людям Родину, дать им то, что сделает их украинцами. С их собственного согласия, с восторгом и добровольно.

Нечто подобное уже происходило в Украине весной 1648 года, когда все «гречкосії в Січ позаписувались». Потому что Сечь была красива и победоносна. Девушки тогда давали только военным и ходить без сабли и говорить по-русски было непрестижно. Культура легко достигает своего там, где пасует грубая сила, но для этого она должна быть заманчивой и обаятельной, молодой и современной, агрессивной и победоносной. И по этой же причине быть украинцем «cool», и это знают не только в Украине, а потому после визита в Крым какого-нибудь очередного Затулина Кубань украшает себя «жовто-блакитними прапорами» и требует присоединения к исторической родине.

Подобная утопия, однако, была бы достойной задачей для нашего учреждения. Но если такие задачи не ставить, то в таком виде, как сейчас, оно вообще никому не нужно, ибо своим присутствием только умножает «рагульство» и совковость, этот скотский загон для быдла, в который нас совсем недавно пытались загнать недалекие и жадные урки.

Так что же? Мы зря мерзли эти семнадцать суток на киевских улицах?

ОНИ СВОЕ ОТКРИЧАЛИ В НАЧАЛЕ ДЕВЯНОСТЫХ...

Ульяна ГЛИБЧУК

Нынешний декан факультета социальных наук, директор Киево-Могилянской школы журналистики Сергей Квит несколько лет назад был моложе и издавал толстый журнал «Украинские проблемы». Не знаю, издает ли он его сейчас, но знаю точно, что проблем в Украине не стало меньше. Причастность г-на Квита к культурным и образовательным процессам предполагает оценочные суждения по поводу украинского Министерства культуры. Что оно может сделать в новых условиях — инвентаризировать и классифицировать приобретенное или, возможно, ему следовало бы заниматься чем-то более масштабным?

— Мы получили руину. Украинская культура была только на официальном уровне. На украинском языке разговаривали чиновники и приближенные к ним интеллигентики. Кто-то говорил из принципа, кого-то это «заводило в концлагерь». Литераторы болтали в силу профессиональной обязанности. Отсюда господство суржика. Украинский язык не способствовал профессиональному продвижению и развитию карьеры. Собственно, это и есть то, что мы имеем...

— Но ведь было же что-то положительное...

— Была парадигма самостоятельной Украины, создаваемая большой кровью людей, принимавших участие в освободительных движениях. Они воевали. Советская власть из-за этих потуг была вынуждена, пусть теоретически, признать независимость Украины. Конечно, самостоятельность была эфемерной и формальной. Тем не менее формула работала. После оранжевой революции мы как никогда приблизились к цели. Сегодня возникают качественные изменения в сознании украинцев. Во время оранжевой революции произошла коммуникативная интеграция нации. Раньше у нас было только общее прошлое. Сейчас поняли, что у нас есть общее настоящее и от нас зависит реализация мечтаний об общем будущем.

— Словом, ты не сомневаешься в том, что народ не быдло и может творить историю...

— Вначале народ нарисовал образ идеального политика, в котором нуждался именно в этот исторический момент. Потом появился реальный парень и стал адаптироваться к образу человека системного мышления, стратега... Именно такого президента хотела Украина. Ну, а мы с вами должны контролировать, чтобы люди поколения и сознания Яворивского не играли первую роль и не образовали окружение гаранта. Они свое откричали в начале девяностых... На хлеб и масло к нему уже заработали...

— Культура связана не только с политикой, но и с экономикой. Может ли государство управлять рыночным руслом культуры?

— Прежде всего необходимо забыть, что государство может диктовать. Оно должно играть роль арбитра, следить за правилами игры. Оно не может владеть средствами массовой информации. Вместе с тем его священная обязанность —защита украинской культуры, так как в посттоталитарных условиях у нас далеко не равные стартовые возможности с русским постимперским монстром.

— Государство должно сделать то, государство может сделать другое... Какая-то выхолощенная абстракция! А может, государство — это реальные люди? Отсюда вопрос, готовы ли они к радикальным изменениям?

— Украинцы относятся к собственному государству не только романтически. Иначе с нашей сколиозной пластичностью была бы большая проблема. Власть в Украине всегда была оккупационной. В отличие от русских с их рабской привычкой молиться на собственный кнут, наш народ воспринимал ее иронически. Путин из той же когорты, что и Милошевич. За одну только Чечню его следует долго и беспощадно наказывать. Но это лирическое отступление... Ироничное отношение украинцев к государству — залог нашей практичности. Мы будем требовать, чтобы оно служило украинцам. Национальная культура и права человека — вещи взаимосвязанные. Если в Харькове я не могу купить ни одной украинской газеты, то это нарушение моих прав. Думаю, наша культура должна развиваться в русле общественных инициатив...

— Общественное радио, телевидение... Неужели реальность?

— Общественное вещание не является утопией. Газету может издавать кто угодно, и это будет его частная собственность. Теле- или радиоканал не может принадлежать исключительно владельцу. Ресурс частоты ограничен. Также государство должно пойти навстречу обществу и забыть о коммунальной собственности на медиа. Разные группы общества — возрастные, национальные, профессиональные — должны быть представлены собственными общественными организациями. Они создатели общественного совета, который, в свою очередь, должен осуществлять надзор за общественным вещанием, но ни в коем случае не вмешиваться в редакционную работу. Он может собираться, скажем, раз в полгода и обсуждать, придерживается ли общественное вещание редакционных принципов. Общественные медиа должны обеспечить общество продуктом, который ему необходим. Прежде всего тем, который не может быть коммерческим. Опять же таки минус — реклама.

— Каким же образом оно будет функционировать?

— Через абонентную плату. Например, в Британии с семьи, имеющей телевизор, отчисляется плата на Би-би-си. Эта небольшая для каждой британской семьи сумма — залог независимости конкретной телекомпании.

— То есть мы не будем изобретать велосипед?

— А зачем? В качестве примера у нас есть Великобритания и Германия. Сейчас нужно убедить политиков лоббировать закон об общественном вещании. У нас есть достаточное количество профессионалов, способных его разработать. Это не должно быть делом группки чиновников или политиков. Предварительные слушания можно провести сейчас, ну а закон принять при новом составе парламента. Каждый депутат, даже недалекий, должен понимать: если он выступает против общественного вещания, значит, позиционирует себя как ретроград, следовательно, ДОЛЖЕН забыть о политической карьере.

— Думаете, они вас послушают...

— Люди способны меняться не только к худшему. Пусть в Верховной Раде будут персоналии, возникшие из прошлого. Это нормально. В конце концов, политик, как и писатель, не принадлежит веку. Но победа оранжевой революции стала возможна потому, что подросло новое поколение, которое мыслит не столько революционными, сколько нормальными категориями. Недавно я был в Познаньском университете на специальной конференции, посвященной нашей оранжевой революции. Выступил известный польский политик Збигнев Буек и сказал, что люди не столько были против Януковича, сколько испугались той «первой «леди». Сарказм, не лишенный реальной основы. Люди устали от идиотизма. Надеемся, что в новую Верховную Раду придет больше «украиномыслящих» людей с нормальным пониманием жизни и перспектив в Украине.

— Александр Мороз вроде бы тоже «украиномыслящий»... Но ведь стукнуло ему в голову инициировать законопроект о двуязычии...

— Думаю, это провокация. Мороз не будет спать спокойно. Нормальные политики обязаны украинский язык сделать привлекательным. Прежде всего он может стать языком вузов. Потом... люди, принимающие украинское гражданство, должны знать украинский язык. И все это ни в коем случае не фиктивно. Мы не можем рассматривать будущее нашего государства без украинского языка. Это не выход. И не надо тыкать пальцем на шотландцев... Может, они и хорошие ребята, но, кроме юбок, у них, думаю, мало осталось аутентичного.

ЧТО МЕШАЕТ НАМ ВВЕСТИ КВОТЫ НА ПОСТАВКИ РОССИЙСКОЙ КНИГИ?

Андрей ОХРИМОВИЧ

На радио «Свобода» Константин Родик долгое время вел книжную рубрику. С достойными удивления настырностью и фанатизмом он углублял свои познания и налаживал связи. Со временем на радио стало ему тесновато, и он ушел в собственное дело. Оно оказалось своевременным, нужным и концептуальным для украинской культуры. Сегодня г-н Родик — главный редактор популярного журнала «Книжник». Книга, на его взгляд, — непреходящее и мощное оружие в борьбе за аутентичный облик нации. Этот способ мышления, несомненно, обладает всеми признаками стратегического с перетеканием в общекультурные проблемы.

— Как ты считаешь, у нового руководства есть какая-то стратегия в сфере культуры в целом и в книжном деле в частности?

— Мне кажется, что у людей, призванных руководить макроуровнями в государстве, не было времени на обдумывание именно стратегии. А без стратегии и тактики опасно предпринимать какие-либо шаги, особенно в книжном бизнесе. Что сделали с книжным бизнесом россияне? Они посмотрели на него как на область, способную наполнять российский бюджет. Несмотря на то, что более пяти лет их издательства пребывали на налоговых каникулах, российский бюджет наполнялся деньгами. Здесь мы подходим к мифологеме, которая эксплуатировалась противниками предоставления украинской книге льгот, адекватных российским. Они говорили: пенсионеры без пенсий, шахтеры без зарплаты, а вы хотите, чтобы с книг не брали. Все это миф. Когда вводится ноль с НДС, у меня появляется возможность издать не одну книгу, а десять. На десять книг мне нужен уже не один редактор, а три. Значит, государству я буду отдавать втрое больше. Найму еще одного верстальщика, потребуется еще какой-то персонал, и все это будет идти в бюджет. А потом, после налоговых каникул, когда я смогу получать деньги на расширенное воспроизводство, когда буду получать с продажи книг больше суммы, необходимой для покрытия расходов, вот тогда для меня можно и налоги установить, как это делается во всем мире.

— Российский рынок создавался веками развития русской культуры. Такой себе хорошо вскопанный ментальный огород. Копали они его и на нашей территории. А вот каким образом перекопать его в свою пользу?

— Давай вначале посмотрим, в каком он состоянии. Из десяти книг, продающихся в Украине, девять произведены в России. Все это имперская литература в нормальном значении этого слова. Соответственно украинский читатель попадает в поле ментального притяжения имперской культуры. Думаю, можно выстроить целую цепочку, показывающую, как, скажем, Акунин влияет на выборы в Украине. Люди, впитывающие русскую имперскую культуру, соответственно реагируют на события в Украине. На этих ментально завоеванных территориях легко разворачивать технологии, подобные тем, которые мы наблюдали во время последней президентской кампании.

— Тем более что в подобную ментальную зависимость попадают люди, формулирующие и формирующие власть и властные концепции. В этом контексте антикнижные шаги Терехина и Пинзеника выглядят довольно логично.

— Министр финансов любой страны устроен таким образом, что всегда будет урезать льготы, дабы наполнить бюджет. С другой стороны, он должен понимать, что определенную отрасль можно «доить» только тогда, когда она достигнет половой зрелости. Нынешний книжный рынок в Украине Павло Загребельный определил как «книжную самодеятельность». Людям, забавляющимся с налогами, стоило бы выслушать профессионалов или же поучиться у истории. Существуют макропримеры. Как возник Голливуд в начале тридцатых? Просчитали, что эта сфера в перспективе может пристойно наполнять казну. Разработали комплекс мер. Это были и налоговые каникулы, и закон о меценатстве, плюс какие-то государственные разовые вливания... Теперь Голливуд — мощная индустрия с соответствующими отчислениями в американский бюджет. По-видимому, так же стоит поступать с нашими культурными индустриями. С украинским кинематографом и книгой. Они способны наполнять бюджет, но им нужно встать на ноги.

— Нулевой вариант, на мой взгляд, необходим исключительно украинской книге, а не издательствам, работающим с русским языком. К сожалению, украинское слово, украинский язык, несмотря на президентскую мантру относительно того, что быть украинцем модно, отнюдь не являются модными и пребывают в резервации. Возникает глобальная проблема, каким образом из этой резервации выйти...

— Это так, но бизнес реагирует не столько на идеологические знаки, подаваемые государством, сколько на те условия, которые оно создает. Если будет выгоднее печатать украинскую книгу, то же «Фолио» будет издавать их больше. Но самой болезненной проблемой является продажа украинской книги. К сожалению, розничные сети и супермаркеты находятся в поле притяжения российского капитала. И вот здесь государству стоит задуматься. Россияне несколько лет назад поняли, что наши трубы большого диаметра дешевле и давят на российский рынок. На эти трубы они ввели квоту, а со временем то же самое сделали с украинской карамелью. Почему мы не думаем об этом, когда говорим о книжном рынке? Что мешает нам ввести квоты на поставки российской книги?

— И таким образом наполнять бюджет...

— С одной стороны, наполнять бюджет, а с другой — поддерживать отечественного производителя. Поддержка должна быть не на словах, а на деле. Если ситуация такова, что девять из десяти единиц какого-либо товара не являются отечественными, то ситуацию необходимо спасать мерами зачастую весьма жесткими. Таможенная пошлина, квота... Это нужно делать и не бояться, что кто-то там будет бить тревогу по поводу нарушения Флорентийского соглашения относительно свободного перемещения культурных ценностей...

— Все положительные вещи наработаны Европой постепенно. Идея объединения пришла только тогда, когда нации кристаллизировались. Таков удельный, органичный опыт. А мы в эту Европу хотим вскочить в обход нациеобразующих моментов...

— Здесь прозвучал опасный нюанс, дескать, не преодолели все этапы... Система любого обучения заключается в том, чтобы изучать опыт и то, что кто-то прошел за десять или сто лет, пройти быстрее. Нужно учиться у соседей. Прибалты, например, поддерживают свою книгу не бюджетными дотациями, а через полугосударственные фонды, называемые культуркапитал. Формируются они отчислениями с подакцизных товаров. Кажется, три и семь десятых процента с каждой проданной пачки сигарет или же бутылки водки идет в этот фонд. Оттуда деньги распределяются между художественными, в том числе книжными проектами. На первый взгляд, все нормально, можно и позаимствовать. Но это ведь нюансы, технология... Нужно ехать и изучать. Государству дешевле оплатить командировку трех-пяти работников из Эстонии, Латвии, Литвы или же Польши... Выслушать их, поставив профессиональные вопросы, а не блуждать наугад с приблизительными знаниями... Сегодня необходимо учиться очень интенсивно...

— Но ведь нужно знать, для чего учишься и как тебе это знание поможет продвигаться в главном направлении. То есть в направлении стратегическом. Пока я не вижу стратегии, общей для нашей культуры и книжной области в частности.

— Все это кристаллизуется. По инициативе г-на Томенко проведено несколько круглых столов. Художники, галерейщики, книгоиздатели, музыканты в своем профессиональном кругу стараются осмыслить те направления государственной политики, которые могли бы вывести их область на экономически независимую колею и наполнить культурным товаром украинский рынок. То есть отдельные представители власти понимают, что нужно советоваться с профессионалами, а они говорят, что нашей книге должен помочь еще и закон о языках. Он до сих пор не принят. Пользуемся вариантом восемьдесят девятого года. Жесткий закон о языке также стимулирует украинское книгоиздание.

— Очевидно, и о высшем образовании, которое не будет заниматься какими-то там языковыми компромиссами... Украинское и все тут.

— Несомненно. Вот пример. В своей предвыборной кампании Леонид Кучма, когда на него «наехали» в Симферополе по поводу обещаний «двуязычия», взял и брякнул: «...да ладно, пусть сдают экзамены на русском...». После этого нужно было проследить за украинским рынком. Объемы продажи продукции издательств «Либідь» и «Основа», работающих на высшую школу, резко сократились. Они едва не загнулись от одного слова президента.

— Сегодня с подобными инициативами выступают, если не ошибаюсь, Литвин и Порошенко...

— Думаю, всех этих языковых новаторов нужно хотя бы на неделю отправлять в Израиль. Пусть поучатся решать эту проблему. Иногда там можно наблюдать удивительные для нашего дяди вещи. Продавцов супермаркета увольняют с работы за то, что они говорили по-русски. Не с покупателем, а между собой на кассах. Нечего в Израиле на рабочем месте говорить на негосударственном языке. Для нас это дико, для них — нормально. Во время избирательной кампании говорилось о том, что в луганских школах невозможно получить нормальное образование на украинском языке, поэтому едут поступать туда... Что это за молодой человек, который не может овладеть языком государства, где живет? Значит, ты не способен. Значит, твой тезаурус таков, что позволяет тебе работать только дворником или же ассенизатором...