СЛОВО О ПРОЧИТАННОМ

Фрагменты из будущей книги «Динамо», Киев. Возрождение…»

Меня часто спрашивали: «А сам Лобановский вашу книгу «Динамо», Киев. Возрождение…» читал?» Позволю себе дать подробный ответ на этот вопрос. Дело в том, что он её не только читал, но и выступил, на мой взгляд, одним из самых серьёзных рецензентов прочитанного. Правда, не на страницах прессы, а в обстоятельном телефонном разговоре со мной 27 мая 1991 года. Фактически это был сплошной его монолог, который, разумеется, предупредив Лобановского, я полностью записал на магнитофон. В самом конце нашего долгого - порядка часа! - общения сказал ему:

- Благодарен вам за откровение. Ваши мысли очень интересны. Грех упускать такое: ведь самыми искренними и ценными бывают первые впечатления. Рад, что всё это записал на магнитофон.

О чём же мне поведал Валерий Лобановский? Не стану подробно пересказывать те его пассажи, где он говорил добрые слова в адрес автора книги, которую, как он сказал, «с интересом читал и она ему в целом понравилась». А вот на его критических замечаниях, думаю, стоит остановиться подробно. Они, на мой взгляд, тоже в определённой степени могут служить ключом к разгадке личности Лобановского. По ходу разговора довольно часто он подчёркивал, что высказывает чисто субъективную, свою точку зрения. Ни в коем случае не претендует, как в те годы модно было говорить, на «истину в последней инстанции». Тем не менее, в интеллигентной манере, мягко и тактично Валерий Васильевич своими рассуждениями по некоторым позициям словно бы подводил меня к жёсткой самооценке. И я, внимательно слушая Лобановского, сопоставляя его аналитические выкладки с тем, что написано в книге, интуитивно чувствовал, что в отдельных моментах допустил просто-напросто дилетантизм. А работая над переизданием, уже в 1997-м, по-новому подойдя к изучению накопленного материала (конечно же, не только благодаря каким-то переменам своих взглядов, но и под влиянием того давнего телефонного разговора с Лобановским!), окончательно в этом убедился. Впрочем, обратимся к стенограмме нашего телефонного разговора, произошедшего, напомню, в мае 1991-го.

«...Совсем я не понял, как это Лобановский конфликтовал с Блохиным?» - в его голосе слышалась вопросительная интонация. Но он вовсе не дожидался от меня ответа, а излагал на этот счёт свои мысли. Причём начал не с футбола, а с театральных примеров. Вот когда мне стало ясно, что просмотр Лобановским во время его отпускных дней спектаклей ленинградского Большого драматического театра (БДТ), общение со многими известными актёрами и выдающимися режиссёрами - это не просто хобби. Вероятно, полученная информация и какие-то выводы проецировались им на его профессиональную деятельность.

- Георгий Александрович Товстоногов, в общем-то демократичный человек, считался со своими артистами, - говорил Лобановский. - Но демократичность его заключалась в том, что он выслушивал актёров. Если те ему что-то доказывали, он соглашался. Не доказывали, он просто выражал какой-то интеллигентный протест. Вот пример. Репетиция. «Кирилл, ты выйдешь с этой стороны сцены», - говорит он Лаврову. «Как с этой? - парирует актёр. - Какая разница? Я с той выйду!» Георгий Александрович спокойно повторяет: «Нет, ты должен выйти с этой». Начинается полемика. И снова, не повышая голоса, Товстоногов поднимается со своего места и говорит: «Ну, если вы сами, без меня можете поставить спектакль, я не нужен и ухожу». И уходит! Совершенно спокойно, ни с кем не ругается. К нему приходят интеллигентные люди и просят: «Объясните - почему?» «Видите ли, меня не интересует, с какой стороны вы выйдете, - поясняет Георгий Александрович. - Это точно. Но меня интересует то, что я вижу в целом. Не Кирилла Лаврова или Олега Борисова, а в целом то, что я должен увидеть. Поэтому я говорю: вы выйдете с этой стороны, вы - с той, а вы подниметесь из зала... Я хочу увидеть общую картину, а не частности!»

Лобановский, словно бы иллюстрируя тонкие взаимоотношения актёров-звёзд ленинградского БДТ и выдающегося режиссёра, привёл немало других примеров. Потом коснулся известных ему коллизий из московской театральной жизни.

- Я беседовал с Юрием Петровичем Любимовым, - говорил Лобановский. - Он сам себя называл жестоким, хотя у него в труппе были такие выдающиеся личности, как Высоцкий, Филатов и другие. «Меня называют деспотом, - рассуждал Любимов. - Мне говорят, что я не даю возможности раскрываться талантам, что я их загоняю в какие-то рамки. А где лучше театр, где демократия? Покажите мне, пожалуйста, где?!» То есть, он не отрицал, что у него «театр режиссёра». А есть «театр актёра», где полная импровизация...

И лишь после этого довольно обстоятельного экскурса в мир театра Лобановский перешёл к футболу. Словно бы продолжил ответ на поставленный им же вопрос: был ли у него конфликт с Блохиным?

- У меня с любым игроком, начиная от великого и кончая мальчиком, естественно, с индивидуальным подходом, строятся одни и те же взаимоотношения, - говорил Валерий Васильевич. - Почему? Потому, что я на поле вижу спектакль, а не замечаю игроков. Их должны замечать зрители. Давать оценку, кого-то отметить, что он сделал в матче больше, другой - меньше. Да, но в рамках спектакля! Из рамок выходить? Нет! А вот в рамках давай, твори. И самое, наверное, интересное, что в общем-то талантливый игрок Блохин работал всё время в рамках. Выходя на поле, люди должны выполнять определённые функции. Есть требования общего характера. Выполняя их, твори, показывай себя. И это ни в коей мере не глушит творчество игрока. Боже упаси! Наоборот, это развивает...

Лобановский привёл примеры выдающихся звёзд мирового футбола и снова вернулся к Блохину.

- Поэтому я прочёл и удивился, - сказал Валерий Васильевич. - Может быть, это Блохин так понимает, что я с ним конфликтовал? Но у меня с Олегом были совершенно нормальные отношения. Абсолютно. Возможно, ему не нравилось, что такой подход - требования общего характера? Но это же мой принцип. Хорош он или плохой? Я не знаю, но он мой! Поэтому никаких конфликтов с Блохиным не было, - повторил Лобановский. - Впрочем, как и с другими игроками, которым я не давал гарантии, что они будут играть в основном составе. Были такие, которые спрашивали: «На следующий год вы даёте мне гарантии?» Как я могу дать гарантии? Зависит от того, как вы подготовитесь, как будете реализовывать то, что вам предложат... И я всегда говорил: «Ты вправе выбирать, но гарантий тебе дать не могу». Поэтому некоторые уходили. Причём, очень спокойно. То есть, ни с одним человеком я не поругался, никого не отчислил. Уходили сами. Потом, бывало, просились назад... Так что конфликт искусственно как-то выглядит. Не только с Олегом, но и с другими. Преувеличен. Думаю, что это эмоции, связанные с амбициями, какими-то притязаниями. Бывает. Поэтому я привел примеры из артистического мира, когда актёры или актрисы, неудовлетворённые своим положением в театре, уходили из труппы. Нормальные вещи. Нет удовлетворения? Хочешь уйти к другому тренеру, более прогрессивному? Иди, куда ты хочешь. Как регулировать взаимоотношения? Сейчас наконец-то мы к этому пришли: контракты на три года! И вопросы, думаю, будут решаться автоматически...

В заключительной главе первой части я писал о своём твёрдом убеждении в том, что Лобановский так и не стал великим тренером. Но, утверждая так, считал, что это не вина, а беда этого человека, бесспорно талантливого и одарённого, израсходовавшего много сил и здоровья, нервной энергии и интеллектуальных ресурсов. Я высказывал сожаление, что Лобановскому так и не удалось создать «чудо-команду», стабильно шагающую от победы к победе. Сомневался: создаст ли? Писал о своих сомнениях, возможно ли вообще воплощение его замыслов в жизнь в условиях административно-командной системы? Представляю, каково ему было читать мои «оценки»?! И безмерно благодарен Лобановскому за интеллигентность, чувство такта и терпимость, которые он проявил в том телефонном разговоре со мной.

- Я немного не понял, как же всё-таки оценить труд тренера? Каковы критерии? - сказал Валерий Васильевич и сделал небольшую паузу.

Но мне было ясно, что и на эти свои вопросы он не ожидает моих ответов.

- Для оценки нужно обычно иметь критерии, - спокойно продолжал Лобановский. - Просто сказать, что тренер «хороший» или «плохой», «нормальный» или «великий» без критериев? Я такого не понимаю. Я всегда считал, что основная заслуга тренера не в количестве побед, хотя это - результат его работы. Не в количестве поверженных соперников. А ведь это уже не только - команда, но и - тренер. И здесь масса критериев: стратегия, тактика, селекция и прочее. На мой взгляд, заслуга тренера - это всё-таки верность своей идее! Это самое главное.

И Лобановский снова обратился к примерам мирового футбола. В том числе привёл известный в те годы факт того, как во французском «Олимпике» из Марселя отвергли кандидатуру тренера Беккенбауэра, хотя знаменитый на весь мир Кайзер Франц, как его называли на родине, возглавляя команду Германии, выиграл чемпионат мира!

- Но журналисты пишут о нём, что он не тренер и никогда им не был, - сказал Лобановский. - Хотя такую категоричность я в общем-то тоже не воспринимаю. Всё-таки Беккенбауэр выиграл чемпионат мира! Преуспевающий он тренер либо это будет единственный результат в его жизни? Хороший он специалист или плохой? Не знаю. Не могу судить потому, что у меня совсем другие критерии оценок.

И Лобановский перешёл к примерам советского футбола, назвал фамилии тех своих коллег, о которых писали «талантливейший», «неповторимый» и тому подобное. Потом вновь вернулся к международному футболу и спросил меня:

- Как вы думаете, Бобби Робсон хороший тренер или нет?

- Тренер-профессионал, - ответил я.

- Правильно, хотя ни одной игры не выиграл на чемпионате Европы. Его затюкали, заклевали... Но на следующем чемпионате мира попал в четвёрку. То есть в какой-то степени доказал свои профессиональные качества, показал свой профессиональный уровень. У него была идея, было направление, и он их реализовал. Правда, не так, как хотелось бы англичанам. Что же сделаешь, конкуренция большая! Когда собираются семь-восемь равных команд, вмешиваются причины иного плана. Состав, игроки, состояние, возраст и так далее. Масса, как мы говорим, привходящих моментов, которые могут повлиять на конечный результат...

И тут Лобановский заговорил о своих учениках. В голосе его звучали какие-то очень тёплые, прямо-таки отеческие нотки. Так обычно родители говорят о своих любимых детях.

- Кстати говоря, ряд наших ребят хорошо подготовлены и работают нормально, понимают современный футбол, - сказал он. - Так что в плане учеников я очень доволен. Целая плеяда специалистов! Получится у них или нет? Но это уже зависит от того, куда они попадут...

- И не только от них, - вставил я.

- Да, конечно, - согласился Лобановский. - Вам же это известно: нужная идея, в нужном месте и в необходимое время! Важно, чтобы все эти три момента совпали. Но в жизни такое случается очень редко...

В том телефонном монологе Лобановский порой говорил, если употребить известный штамп, «без ложной скромности». Нас ведь всю жизнь приучали к мысли о том, что самому говорить о каких-то своих достоинствах - это «нескромно». Но ведь всё познаётся в сравнении. И в любой цивилизованной стране мира положительная самооценка, с подчёркиванием каких-то личных выигрышных качеств, воспринимается вполне нормально.

Так вот, без ложной скромности, Лобановский сказал и о своём научном вкладе, о теоретических моментах развития футбола. И тут я с ним абсолютно согласен. Попробуйте назвать тренера, который бы в этой области сделал больше Лобановского?! Причём не в плане выигранных матчей или призов, а в методике, в моделировании тренировочного процесса и самой игры, в управлении и стратегии.

- Буду я тренером или нет, а всё это останется, - сказал Валерий Васильевич. - Возможно, кто-то использует. Это сложнейшие вещи, не все ведь понимают... Я даже не беру в расчёт спортивные результаты: сколько раз команда делала «дубль», побеждала в чемпионате или Кубке, выигрывала Кубок кубков или Суперкубок, получила всюду признание. Это я убираю. Но я оставлю после себя определённое направление, которое, повторяю, кто сможет, будет использовать. Кто еще оставил у нас? А в мире? Есть в мире тренер, который, уходя из большого футбола, оставил бы после себя определённое направление, методику, совершенно иной подход к игре?

С особым интересом слушал его суждения о специалистах, с которыми был хорошо знаком, о ком не раз писал.

- Вот вам пример наших оценок, - продолжал Лобановский. - Герман Зонин, который выиграл с «Зарей» звание чемпиона Советского Союза! А писали, что это не он выиграл, обливали грязью. Не знаю, может быть, были там какие-то дела... У меня нет точной информации, и я не берусь об этом судить. Но как можно выиграть чемпионат, не играя в футбол!? Это просто глупость. Играть же надо! Ну, выиграл только один раз, работа в Ленинграде не получилась... Но этот человек, кандидат наук, оставил после себя определённый след. Преподаватель, предложивший какую-то систему. Разве я могу о нём сказать, что это плохой тренер?! И ведь были же такие, которые писали, что в победе «Зари» нет заслуги Зонина. Это просто попытка принизить то, чего человек добился!

- Есть люди, которые оставляют после себя какой-то значительный след. Как покойный Виктор Александрович Маслов. Природный мужицкий ум! Он не имел знаний, но мыслил, настолько опережая события и видя образ новой игры, что опередил Рамсея. Мы пишем, что в 1966 году это Рамсей придумал 4+4+2. Да нет, «Динамо» Киев уже так играло! Динамовцы, когда уже не было в команде Лобановского, играли именно по системе 4+4+2. Они играли в тот футбол, который мы потом увидели в Англии на чемпионате мира. Значит, Виктор Александрович Маслов провидец! Ему было дано. Хотя, повторю, у него вообще не было образования. Но мужицкий ум, сметка, природное умение предвидеть, как развивается его вид спорта... Он оставил след в нашем футболе? Конечно же, оставил! Хотя учеников маловато осталось после него. И очень жаль. Если бы такие люди оставляли после себя побольше учеников, прогресс шёл бы быстрее.

Разумеется, мы пользовались разными критериями в оценке труда тренера. Но не сказал бы, что они слишком уж разнились между собой. Я ведь писал в книге о том, что на Западе иные журналисты иногда называли Лобановского «Горбачевым советского футбола». Они имели в виду, что в этом виде спорта он может считаться одним из инициаторов перестройки. Он начал её в своём клубе значительно раньше других. И тут дело не только в том, что именно Лобановский в 1975 году показал, как советский клуб может побеждать знаменитых профессиональных соперников на самом высоком европейском уровне. Даже не в том, что, возглавляя сборную Советского Союза в восьмидесятые годы, именно он способствовал возрождению утраченного на десятилетия престижа нашего футбола на мировой арене.

- ... «Тогда в чём же его особая роль? Пожалуй, в решении Лобановского взять на себя нелёгкое бремя лидера в борьбе за профессиональный статус советского футбола и в том, что он блестяще с этой ролью справился», - процитировал я Валерию Васильевичу эти строки из книги, после чего сказал: «Когда я писал о «великом», то не имел в виду, что после себя вы оставили целое поколение великолепных футболистов, направление, клуб. Это всё в книге описано. Этого у вас никто не отнимет. В моём понятии великие тренеры - это Феола, Рамсей, Михелс, Крамер, которые на уровне клубов или сборных сделали действительно великие команды по своему уровню, по стабильности результатов. Когда я писал, что не вина, а беда Лобановского в том, что великим он не стал, то имел в виду, что в нашей стране стать великим тренером, то есть сделать команду на мировом уровне, просто нельзя или архитрудно - не позволяет сама действительность, система...»

Чувствовал, что на втором конце провода Лобановский меня внимательно слушает. И тут мне захотелось проверить один давний эпизод из его тренерской жизни, описанный мною в главе «Дебют». И я сказал:

- Мне всегда казалось, что где-то тренер должен в чём-то поступаться, подстраиваться, примеряться. К примеру, такой момент. «Днепр» проигрывает, то есть, скажем прямо, сплавляет игру. А вы об этом заранее не знаете?

- Почему? Я не знал, но я догадывался, - говорит Лобановский.

- Вот! Вы догадывались, но открылось-то всё потом. А в той ситуации разве вы могли что-то изменить?

- Я ничего не мог сделать, - в голосе Лобановского чувство горечи. - Я был бессилен.

- Правильно! Вот вам наша действительность, реалии советского футбола. По вкладу, по результатам и прочее и прочее в нём равных вам нет, но даже вы порой ничего не можете поделать с этим явлением...

Если помните, даже среди почитателей Лобановского возникло недоумение, когда он в 1989 году стал кандидатом в народные депутаты СССР. Напомню, что знаменитый тренер в этой политической борьбе потерпел явное поражение. Для меня его участие в предвыборной кампании долго оставалось загадкой: ему-то это зачем? Такая постановка вопроса в книге Лобановскому явно не понравилась. Его аргументы и уж тем более жизненные факты прошедших лет всё расставили по своим местам. Я был не прав, «отказав» Лобановскому в праве испытать себя на политической арене - побороться за депутатский мандат. Впрочем, снова обращусь к стенограмме нашего телефонного разговора. Пусть об этом говорит сам Валерий Лобановский:

- Ну, что мне ещё не понравилось, - он выдержал маленькую паузу и начал издалека. - Ведь каждый человек вправе заниматься той деятельностью, которую он считает нужной. Например, Идальго предложили стать министром спорта Франции. Он отказался. Поблагодарил за высокое доверие, но сказал, что его это не устраивает. Зико согласился стать министром спорта Бразилии. Это его выбор. Пеле считает, что он может быть политическим деятелем и даже президентом Бразилии. А почему он не должен так считать? Если он разбирается в политике и понимает, каким образом можно вывести страну на более высокий уровень? Он всюду об этом заявляет и не стесняется этих вещей. Это его право! А почему я допустил ошибку, выдвинув свою кандидатуру? Никак не могу понять, почему это моя ошибка? Это же мой выбор. Мой! А какова эффективность того человека, которого выбрали? Ведь он имеет передо мной огромное преимущество. Огромнейшее! Он экономист. Но мало, видимо, иметь талант и знания. Наверное, главное - уметь их применить. Я что-то не вижу новых идей тех людей, которых выбрали: как поднять экономику, каким образом решить какие-то социальные задачи, как изменить систему? Где эти люди?

- Согласен с вами, - сказал я. - Но если вы обратили внимание, описывая ваше выдвижение в кандидаты в народные депутаты СССР, автор сопереживает, а не поучает. Признаюсь, мне было обидно порой слушать тех, которые, читая ваши предвыборные листовки, ехидно посмеивались. К тому же там есть вопрос: автор сомневается, ваш ли это выбор? Я предполагал, что вы пошли навстречу каким-то партийным функционерам, уступили их просьбам и согласились выдвинуть свою кандидатуру. Они рассчитывали, что вы отберёте голоса как раз у того экономиста, о котором вы говорите...

- Нет, не так, - сказал Валерий Васильевич. - Дело в том, что никто из партийных функционеров меня ни о чём не просил. Ко мне приехали люди из автобусного парка на Подоле и начали меня уговаривать выдвинуть свою кандидатуру. Они знали, как я бьюсь! И у себя в клубе мы ведь уже многого добились, вышли на совершенно другой уровень, практически ни от кого не зависим. Люди, быть может, надеялись, что я им тоже смогу помочь в их деле кое-что пробить. Но, согласитесь, что пробивать без логики, методологии, последовательности, без серьезнейших доказательств невозможно!

- Выходит, вы уступили только их просьбам?

- Только! - воскликнул Лобановский. - Люди - вот кто меня заставил!

Выше я уже писал о мягкой, интеллигентной манере критики прочитанного Лобановским. Как правило, он даже не называл конкретные суждения автора или факты, которые ему не понравились. Но я, по первым же его фразам, сразу догадывался, о какой именно главе или фрагменте пойдёт речь.

- Ну, и правда, - говорит Лобановский. - Понятие в общем-то сложное и никак люди не могут разобраться, когда они говорили, когда будут говорить правду. Сложная вещь...

- Как?! - возражаю я. - Это очень простая истина: правда - это правда!

- Правда - это правда, - повторяет Лобановский.

- Она может быть только одна, - говорю я и понимаю, что речь, конечно же, о главе «Игра в открытую»...

- Да, согласен, - продолжает Лобановский. - Но правда состоит из какой-то большой суммы слагаемых. Но когда он повёл разговор о так называемых «странных» играх, в его голосе мне послышалось раздражение:

- Тема, которая уже надоела, - сказал Лобановский. - Наверное, когда люди повторяют одно и то же, это надоедает. Будь то политики, журналисты, писатели или поэты. Это - тема о договорных играх. И тут я бы вообще мог раздолбать своих оппонентов так, что от них бы ничего не осталось! Но нет смысла. Какой мне смысл рассказывать о том, что...

И последовала целая серия примеров подобных игр. Лобановский называл команды, результаты, фамилии тренеров. Мне было понятно его раздражение. Ведь иные мои коллеги дописались до того, что именно он был родоначальником «странных» матчей в советском футболе и поставил их чуть ли не на поток в практике киевского «Динамо». А Лобановский приводил примеры восьмидесятых, семидесятых и... сороковых годов, то есть когда он ещё и в футбол-то не играл.

- ...Игра в Москве, - продолжал Лобановский. - Встречаются московские команды «Динамо» и «Локомотив», которому для того, чтобы остаться в высшей лиге, нужно выиграть с разницей в шесть мячей... Словно бы по заказу, «Локомотив» выигрывает - 7:1. «Блестящая игра «Локомотива»! - так это преподносится прессой. Но есть эпизод, который я знаю из истории. Свидетелей мало, но они есть. ЦДКА играет в Сталинграде с «Трактором». Армейцам нужна победа со счётом 5:0. А раньше, если помните, учитывалась не разница, а соотношение. Так вот, только 5:0! К примеру, 6:1 и - чемпионом становится московское «Динамо»... 5:0 - выигрывает ЦДКА. В Сталинграде! Ну, это я так, вспомнил. Сорок седьмой год.

Касаясь в своей книге темы договорных игр, я не раз приводил высказывания известных футбольных тренеров, журналистов, писателей, актёров. Естественно, цитировал их потому, что разделял взгляды многих из них. Слушая Лобановского, начал сомневаться: не заблуждаюсь ли я порой в плане своих оценок? Слишком уж убедительными были доводы, которые он приводил, и выводы, которые делал.

- ...Но ведь подобное бывает везде, - говорил Лобановский. - Даже на чемпионатах мира! Иногда в силу каких-то стратегических обстоятельств. Ну, например, Германия играет с Австрией. Обеих устраивает ничья. Если кто-то проигрывает, всё, дальше не проходит. Ну какими же надо быть дураками, чтобы выйти и рисковать, обыгрывать друг друга?! Это же понятно. Только идиоты способны на такое. Поэтому естественный результат: ничья. Оба соперника попадают в следующий круг. Или пример из нашего чемпионата. «Динамо», Киев играет в Ленинграде. Ничья и: «Зенит» - призёр, а киевское «Динамо» - чемпион. Вот вы, как педагог, расскажите игрокам: «Да нет, надо играть! Лучше лишимся чемпионского звания, но будем рисковать, биться за победу...» А игроки, что? Дураки что ли? Да нет, конечно... Дело в том, что иногда это делается даже без тренера, который порой и повлиять на эти вещи не может.

- Всё это было, есть и будет, - с грустью констатировал Лобановский. - Ничего нельзя сделать. И повлиять на это никто не может. И тренер бывает бессилен. Не хотят одни, хотят другие, третьи...

Речь можно вести об этической стороне вопроса, о нравственности. Во всём должна быть порядочность. Прежде всего порядочность! Ну а в общем-то, я высказал свою точку зрения. Думаю, она интересна и для вас потому, что книга натолкнула меня на определённый анализ этих вещей.

Разумеется, эти мысли Лобановского были для меня очень интересны. Но, забегая несколько вперёд, в период работы над переизданием книги, мне подумалось о том, что его взгляды будут вдвойне интересны для многих функционеров украинской Профессиональной футбольной лиги (ПФЛ), созданной летом 1996 года.

Очень интересно было слушать рассуждения Лобановского и о его собственной «жесткости» и «доброте». Сказал, что об этом лучше говорить с теми людьми, с которыми он работал. Привёл пример, как однажды пришёл к нему один из бывших учеников, который пытался стать тренером. Советовался, с чего начинать. Во время беседы сказал Лобановскому: «Вот вы были жесткий, а сейчас, говорят, стали более мягким». Валерий Васильевич ответил: «Я не понимаю, что такое «жесткость» и «мягкость»? Бывший ученик пояснил свою мысль: «Ну, помните, как вы начинали работать с нами?» Лобановский в ответ: «Да, были условия определённые. По-иному нельзя было. Был определённый уровень. Но за пятнадцать лет многое же изменилось: уровень знаний людей и так далее. Я могу совершенно другим языком с ними разговаривать. Но разве ты увидел, что я хотя бы в чём-то изменил своим принципам?» «Да нет, вроде бы, - отвечает ученик. - Но ребята говорят, что вы стали как-то помягче». «Мягче в чём именно? В отношениях? В разговоре? Или как?» Бывший ученик только плечами пожал: не нашёл, что ответить. «Доброта заключается не в жесткости или мягкости, - сказал ему Лобановский. - Это очень объёмное слово: доброта»...

- Если мы рассуждаем о моей доброте и справедливости, то лучше поговорить с теми людьми, которые со мной работали, - говорил мне Лобановский. - Но не с эмоциональными, а, скажем так, с нормальными людьми. И не сразу, а только через какое-то время. Ибо сразу, едва перестав быть игроком и став тренером, человек не может объективно оценивать. Он пока не подготовил себя. Он ещё игрок! А со временем он уже начинает разбираться: справедливым ли было отношение к нему или нет? Но, повторяю, в этом плане оценивать должны только те люди, с которыми мы работали. Они могут о нас судить. Они вправе. Больше никто!

...В январе 1997-го на тренировочных сборах в Германии динамовцы почти ежедневно занимались теорией. Занятия длились минут по 30, не больше.

- В основном теория была посвящена футболу, - рассказывал мне капитан команды Юрий Калитвинцев. - Но очень много говорилось об отношениях тренера и команды. Интереснейшие беседы! И время пролетало очень быстро. Всё было подчинено созданию коллектива. И мне запомнились слова Лобановского: «Да, команда у нас есть, но у нас ещё нет коллектива. Будем работать. Наша цель - создать коллектив». Валерий Васильевич словно бы пытался нам внушить мысль о том, что когда мы едины, мы сильны. Потому что у нас в команде нет звёзд, нет знаменитых футбольных личностей. И если кто-то мечтает попасть в знаменитые клубы, то и этого мы должны добиться коллективом. Если у нас будут хорошие результаты - у всей команды, то на нас обратят внимание. На команду! А уже потом будут смотреть, кто в ней лучший. В Германии, во время первого учебно-тренировочного сбора-97, динамовцы проводили не только тренировки и теоретические занятия, но и контрольные матчи. Разумеется, не всё получалось гладко: первый сбор. И всё-таки, что характерно?

- Ни одного слова в упрёк мы от Лобановского не слышали, - рассказывал Юрий Калитвинцев. - То есть, он, конечно же, давал понять, что мы сделали что-то не так. Но как он это преподносил?! Всё время пытался подбодрить нас. Мы от него только и слышали: «Нормально», «Спасибо за хорошую работу!», «Благодарю за отдачу», «Есть над чем работать, но всё идёт в нормальном режиме». Человек очень спокойным тоном указывал нам на ошибки. И никакой тебе накачки! Ты просто знаешь, что тебе надо делать, над чем работать. Ты должен просто выкладываться. И до того доверяешь тренеру, что, не задумываясь, стараешься выполнять всё, что он говорит. Мы полностью доверились этому человеку. Главное, что появилась уверенность в том, что он тебя никогда не оскорбит как личность.

Заслуженный мастер спорта Анатолий Демьяненко в составе киевского «Динамо» провёл 333 игры. Пять раз становился с командой чемпионом СССР, четырежды - обладателем Кубка страны, вместе с командой в

1986-м завоевал Кубок кубков. В составе сборной Советского Союза он - вице-чемпион Европы. В 1985 году был назван лучшим футболистом страны. Не случайно Анатолий стал одним из самых результативных защитников в советском футболе: часто брал игру на себя даже при завершении атак. Отыграл в «Динамо» с 1979 по 1991 годы. Несколько лет избирался капитаном команды. Карьеру футболиста заканчивал в командах Польши и Германии, а вернувшись в Киев, стал одним из тренеров «Динамо». Кому же как не ему, игравшему в команде Лобановского 12 лет кряду, судить о взаимоотношениях тренера с игроками?

- Они у нас были очень деловыми, - рассказывал Анатолий Демьяненко. - Валерий Васильевич уже в то время требовал от игроков профессионального отношения к своему делу. Конечно, быть может, нам, молодым, не всегда это нравилось. Признаться, мне тоже. Каюсь, были ошибки молодости. Но требовательность Лобановского, считаю, шла нам только на пользу. И я в этом плане благодарен ему за профессионализм, требовательность и справедливость, которые он привил нам.

И в заключение небольшой фрагмент моей беседы с ещё одним в прошлом игроком киевского «Динамо», заслуженным мастером спорта Михаилом Михайловым, нынче работающим в качестве тренера вратарей в динамовском клубе.

- Помните, о Лобановском бытовало такое мнение, что он человек жесткий? - спрашиваю Михайлова.

- Помню, конечно, - сказал Михаил. - Ещё говорили о нём, что он довольно сухой. Но я с этим абсолютно не согласен! Может быть, он и был несколько суховат с людьми, далёкими от футбола? С дилетантами, которые лезли в футбол, навязывали своё мнение, не имея никакого о нём понятия.

С нами, игроками, он сухим не был. К нему всегда можно было обратиться и поговорить на любую тему.

- А что скажете по части его жёсткости, вокруг которой тоже было много разговоров?

- А тренер должен быть жёстким, - сказал Михайлов. Потом задумался и добавил: - Впрочем, это слово не совсем подходит. Скажем так, принципиальным. Так вот, я - игрок - запомнил Лобановского-тренера как принципиального и требовательного. Он никогда не отходил от своих принципов и требовал от нас выполнения всего того, что было намечено в его планах. Тут ещё очень важно, кто как воспринимал эти требования. Одни безропотно соглашались, другие считали их завышенными. Но время подтвердило, да, впрочем, ещё тогда это стало ясно, что по меркам профессионалов футбола нам предъявлялись вполне нормальные требования.

- А не говорит ли в вас сейчас не столько память игрока, сколько позиция Михайлова-тренера?

- Согласен с вами, абстрагироваться довольно трудно. Одно дело, когда я воспринимал Лобановского как игрок, выслушивал какие-то его претензии или добрые слова. А теперь словно бы с другой стороны познаёшь - для чего всё это делалось? Вот в чём большая разница! Ведь лучше начинаешь понимать: почему это говорилось, зачем требовалось, а что-то умалчивалось... Как игрок, может быть, ты думаешь, что требования к тебе были завышенными, претензии - несправедливыми. А сейчас понимаешь, что и требования были нормальными, и претензии - вполне справедливыми и обоснованными. Естественно, взгляды мои, как игрока, отличаются от нынешних, когда я наблюдаю за тем процессом становления, который сейчас происходит в команде. Видимо, даже не всё то, что может знать тренер, знает игрок. Одним словом, есть нюансы, когда открываешь для себя совершенно нового Лобановского.

- И как, интересно, на ваш взгляд, изменился Валерий Васильевич?

- Мне тяжело судить. Одно дело - восприятие игрока и совсем другое - тренера, уже работающего при штабе Лобановского. На эту тему можно много говорить. Ну а если коротко выразить мнение, которое у меня сложилось после возвращения Валерия Васильевича, то хватит трёх слов: он стал мудрее...