ПО ПУТИ В ЕВРОПУ: НА КАКОМ ЯЗЫКЕ ГОВОРИМ?

Когда слова теряют свое значение, народ теряет свою свободу.

Конфуций

Разговор слепого с глухим напоминают некоторые украинско-европейские диалоги. Как на межгосударственном уровне, так и между официальными и неофициальными лицами. Мне, например, до сих пор смешно, когда вспоминаю, как зарубежный ветеран журналистики ну никак не мог понять, почему в украинских газетах так мало рекламных публикаций и, соответственно, мизер поступлений по этой статье доходов?

Европейцу трудно представить, что производители товаров и услуг у нас соревнуются прежде всего не за потребителя и его деньги, а за благосклонность властей. Что главный аргумент конкуренции у нас — не соотношение цена/качество товара и искусность рекламы, а свой человек в администрации.

Смех смехом, однако кое-кто из наших в Европе тоже видит улыбки хозяев, когда говорит о вещах менее конкретных, но не менее важных. О нравственных и политических стандартах, например. Что рядовому украинцу о них известно? Хоть краем глаза взглянем на эти европейские принципы. Их содержание, если не листать толстенные тома законодательства, можно представить, например, по концептуальному изложению директора Института философии НАН Украины Мирослава Поповича.

«Провозгласив целью каждого политического союза сохранение естественных и неотъемлемых прав человека, Декларация прав человека и гражданина выразила в этой бессмертной формулировке принцип, согласно которому основой общественного порядка является защита личной инициативы отдельного человека. Предпосылка личной свободы — упразднение частной правовой зависимости и автономия личной инициативы, в частности от государственной власти. Эти принципы противостояли абсолютистской власти полицейского государства...

С нравственной точки зрения это означает защиту достоинства человека как главную основу всей организации общества». («Либеральные ценности, или Раздумья у парадного подъезда Европы», «Зеркало недели», №47/01.)

Слово — одно, содержаний — два

Итак, «защита личной инициативы». Лицо — это индивид? Индивидуализм- эгоизм? Для человека постсоветского вопросительный знак в уравнении вызывает протест, а в лучшем случае — любопытство: а как еще иначе? У нас иначе не могло быть, ведь вся информационно-образовательная советская машина работала именно на этот результат. Энциклопедический словарь еще в 1985 году указал совершенно недвусмысленно: «Нравственная ориентация индивидуализма — эгоизм, в крайних формах она приводит к анархизму и нигилизму. Критикуя индивидуализм, марксизм-ленинизм противопоставляет ему принцип коллективизма».

Примерно так и воспринимают сегодня индивидуализм миллионы украинцев — почти все, кому за 25. Примерно такой взгляд преобладал и в Европе первой половины прошлого века. «Сегодня индивидуализм — cлово с нехорошей репутацией, оно ассоциируется с эгоизмом и самовлюбленностью» — жаловался будущий нобелевский лауреат по экономике Фридрих Гаек в 1943 году. С тех пор, однако, на Западе несколько разобрались с обманчивым недоразумением.

Обратили внимание на то, что одно слово (индивидуализм) некоторые философские школы противопоставляли сразу двум понятиям: 1) коллективизму и 2) эгоизму (себялюбию). И предложили посмотреть на эти противопоставления «с другой стороны». Вот что тогда увидели.

Если к первому понятию действительно существует единственный антоним (индивидуализм), то для другого в европейских языках имеются и более логичные и органичные антонимы: прежде всего — альтруизм. Казалось бы, это незначительный стилистический нюанс, который немногие замечали.

Но известный сторонник «открытого общества» философ Карл Поппер доказал, что за этим нюансом кроется принципиальная мировоззренческая противоположность. Он приводит простенькую табличку:

А) Индивидуализм противоположен А*) Коллективизму,

Б) Эгоизм противоположен Б*) Альтруизму.

Отсюда хорошо видно, что действительность имеет четыре понятия, тогда как некоторые толкователи сознательно или бессознательно сводят их до двум. К.Поппер считал, что такое «сокращение» не является случайностью, что его корни уходят — ни много ни мало — к философии «отца авторитаризма» и певцу кастового общества Платону. Именно он и его последователи настаивали, что человек, который не может поступиться своими личными принципами и интересами ради общего, является себялюбцем, эгоистом.

Так привыкли считать большинство из нас. А как же тогда быть с известным явлением коллективного эгоизма? Нацизм в Германии и коммунизм в Советском Союзе продемонстрировали едва ли не самые ужасные кровавые против своих и «чужих» народов преступления в истории человечества. В этих и других известных случаях члены одного сообщества (нации, класса или религии) уничтожали миллионы людей ради чисто эгоистического стремления приумножить свои приобретения.

Получается, что коллективизм — вовсе не синоним альтруизма и не противоположность себялюбию. Но этого не хотел замечать и признавать сам Платон, настаивавший на вульгарно-упрощенном представлении об отождествлении альтруизма с коллективизмом, а индивидуализма — с эгоизмом. Такое «упрощение», а точнее — подмена понятий вплоть до наших дней позволяла успешно запутывать этические основы, поскольку эта путаница оправдывала авторитарные модели общественного строя.

Платоники, среди которых были, в частности, такие широко известные советскому студенчеству фигуры, как Гегель, Маркс и Ленин, настойчиво и последовательно внушали — и все-таки внушили — миллионам людей представление, что антииндивидуализм — это то же самое, что и «благородное» бескорыстие.

Это псевдофилософское клише К.Поппер считал чрезвычайно опасным достижением антигуманистической пропаганды, поскольку оно ведет к тоталитарной трактовке христианства, к отказу от главных приобретений христианской этики и современной западной цивилизации.

В то же время известно, что еще до Платона в той же Древней Греции индивидуализм был составляющей частью интуитивной идеи справедливости. Тем не менее, в отличие от платоновской версии, сия справедливость означала не гармонию в государстве, а определенный способ отношения к личности. К.Поппер напоминает, что Перикл, например, настаивал, что индивидуализм органично связан именно с альтруизмом.

Именно такой, объединенный с альтруизмом индивидуализм стал ядром христианства, а со временем и основой западной цивилизации. Случайно ли Святое Писание велит любить, как себя, ближнего своего, а не свой род, свое племя, свое государство и т.п.?

Свобода — толерантность

Вот как объясняет связь именно такого индивидуализма с нравственными и политическими основами современной Европы все тот же Ф.Гаек: «...главными чертами этого индивидуализма, о котором мы говорим, является уважение к личности как таковой, то есть признание абсолютного приоритета взглядов и страстей каждого человека в его личной сфере деятельности... а также уверенность в желательности развития индивидуальных способностей и возможностей.

Это индивидуализм, начинавшийся из элементов христианства и античной философии, впервые сложившийся в эпоху Возрождения и с тех пор развившийся в то, что мы называем западноевропейской цивилизацией. Слово «свобода» так истерлось от чрезмерного употребления и злоупотребления, что не хочется обозначать им идеалы, преобладавшие на протяжении этой эпохи. Толерантность — вот, быть может, единственное слово, которое еще хранит содержание принципа, приобретающего все большую и большую важность на протяжении всего этого исторического периода, чтобы в последнее время прийти в упадок...»

Таким образом, сознательная нравственная дискредитация индивидуализма предоставляла последователям Платона этический «аргумент» в некритическом и абсолютном утверждении коллективизма, как противоположности индивидуализма. При этом давно зафиксировано, что подсознательное влечение к коллективной деятельности иногда бывает только поводом (вместе с другими) дать свободу своему грубому эгоизму, не ощущая угрызений совести. Совесть, которая беспокоит человека, когда он ощущает себя индивидом — лично ответственным за свои мысли и поступки.

То есть, одно и то же слово в нашем языке и языке европейца может означать противоположные вещи, о чем кто-то из нас даже не имеет и понятия. Мы, в отличие от Западной Европы, знакомы только с платоновской версией: индивидуализм — эгоизм. Европа же предпочитает иную формулу: индивидуализм — свобода, или индивидуализм — толерантность.

Таким образом, в наличии две проблемы. Первая — ознакомить нацию с европейским пониманием индивидуализма (как и некоторых других однозначных, на наш первый взгляд, дефиниций). Без средств массовой информации здесь, видимо, не обойтись.

Второй вопрос — для языковедов. У многих в Украине имеются основания употреблять слово «индивидуалист» в обычном, платоновском толковании. Но ведь существует и перикловская, нравственно противоположная версия этого слова. Как же ее употреблять, дабы не сбить с толку читателя или слушателя?