Он одолел «пустоту бездомности». 30 лет назад не стало Мартина Хайдеггера

Ханна Арендт назвала его «тайным королем философии». Действительно, Мартин Хайдеггер — фигура загадочная, таинственная и невероятно притягательная. Полное собрание его сочинений приближается к ста томам, а о самом философе написаны тысячи книг и статей. Для тех, кто хочет отыскать причину этого успеха, я ограничусь достаточно простой рекомендацией — внимательно читать тексты философа. В этом случае вы неизбежно будете очарованы игрой мысли, чувства и слова, и потому с радостью поймете, что подлинное откровение Ее Величество История всегда оценивает по достоинству.

Мартин Хайдеггер родился 26 сентября 1889 года в Мескирхе, провинциальном городке Верхней Швабии на юге нынешней федеральной земли Баден-Вюртемберг. Здесь же он и умер 30 лет назад, 26 мая 1976 года. В наше время среди великих да, впрочем, и просто «выбившихся в люди» талантов умирать в провинции как-то не принято. Особенно, если эта провинция не какой-то престижный швейцарский или французский курорт, а просто твоя Родина. Мартин Хайдеггер выбивается здесь из общего ряда, противоречит духу времени, или же, наоборот, слишком хорошо и преданно следует голосу сокровенной глубины этого духа. Он уверенно идет своим путем, который то ли случайно, то ли закономерно минует мировые и национальные столицы, и неизбежно приводит к простым и очевидным истинам, одна из которых — привязанность к отчему дому. Вспоминается Конфуций, который однажды на вопрос учеников, как он может жить в провинции, среди диких и необразованных людей, лаконично ответил: «Если в этом месте поселился достойный человек, то какая же это провинция?». Тем более, провинциал Хайдеггер и его малая Родина по части именитых земляков может дать фору любому культурному центру — ведь швабами были Альберт Великий и Фома Аквинский, Гегель и Шеллинг, Шиллер и Гельдерлин, Вильгельм Гауф и нобелевский лауреат Герман Гессе.

Родился же будущий философ в простой семье. Его отец, Фридрих Хайдеггер, занимался бочарным ремеслом и одновременно был звонарем католического храма святого Мартина в Мескирхе. Мать, Иоганна Кемпф, происходила из крестьянской семьи, которая владела небольшим участком земли с примыкающим к нему лесом в близлежащей деревне. Всемирно знаменитый философ остался верен этим незамысловатым истокам; его лучшие мысли всегда отталкиваются от родной земли, разворачиваются в пространстве неспешного крестьянского мира, хранят верность провинциальному творческому ландшафту и родному языку — ведь и в зените славы мыслитель разговаривал на швабском диалекте. Возможно, потому он сумел так проницательно и, в то же время, поэтически разглядеть этот мир на картине Ван Гога, изображающей крестьянские башмаки: «Из темного истоптанного нутра этих башмаков неподвижно глядит на нас упорный труд тяжело ступающих во время работы в поле ног. Тяжелая и грубая прочность башмаков собрала в себе все упорство неспешных шагов вдоль широко раскинувшихся и всегда одинаковых борозд, над которыми дует пронизывающий ветер. На этой коже осталась сытая сырость почвы. Одиночество забилось под подошвы этих башмаков. Немотствующий зов земли отдается в этих башмаках, земли, щедро дарящей зрелость зерна, земли с необъяснимой самоотверженностью ее залежных полей в глухое зимнее время. Тревожная забота о будущем хлебе насущном сквозит в этих башмаках, забота, не знающая жалоб, и радость, не ищущая слов, когда пережиты тяжелые дни, трепетный страх в ожидании родов и страх в предчувствии близящейся смерти. Земле принадлежат эти башмаки, эта дельность. В мире крестьянки — хранящий их кров».

Мартин заканчивает реальную школу в Мескирхе, а затем католические гимназии в Констанце и Фрейбурге. Он усиленно занимается спортом, и, видимо, впервые «вкус славы» Хайдеггер ощутил, будучи крайним нападающим местной футбольной команды. В 1909 году он поступает на теологический факультет Фрейбургского университета, а в 1915 году защищает диссертацию «Учение Дунса Скотта о категориях и значении» и становится приват-доцентом. Преподавательская карьера начата лекционным курсом «Основные линии античной и схоластической философии». 1916 год ознаменован появлением первой заметной работы Хайдеггера, посвященной его вечной и излюбленной теме — проблеме времени, — «Понятие времени в исторической науке». «Он вводит время как принцип интерпретации и характеризует его как горизонт всякого понимания бытия, а вместе с тем и понимания человека», — замечает по поводу этой работы З.Зайцева. Примечательно, что после выхода названного произведения Хайдеггер в течение почти двенадцати лет ничего не публикует — мыслитель как будто делает ключевой вздох перед выходом «Бытия и времени», главной книги своей жизни.

Солдатское письмо, отравленное призванным в 1918 году на военную службу Хайдеггером основателю феноменологической школы Эдмунду Гуссерлю, положило начало дружбе двух философов. «Эдмунду Гуссерлю с дружеским восхищением» — эти слова к уже написанной книге «Бытие и время» Хайдеггер сочинит 8 апреля 1926 года, а уже в 1927 году книга увидит свет в издаваемом Гуссерлем восьмом томе «Ежегодника философских и феноменологических исследований». Этот титанический труд изменил путь европейской мысли, до сих пор он не осмыслен вполне. Субъект, объект, сознание, познание, антропология, историзм, культурология — все эти привычные ориентиры, без которых, казалось, современный разум не может ступить ни шагу, были здесь оставлены. Этой главной работе Хайдеггера попытка дать неопределимому человеческому существу определение, которое не нанесло бы ему вреда, не упустило бы из виду его простую цельность придавала собранную энергию.

Вопрос «Почему есть нечто, а не ничто?» становится одним из основных предметов размышлений Хайдеггера. Поэтому уже в своей самой известной книге он фактически порывает с феноменологией и переходит к самостоятельному осмыслению проблем сущего, к самобытному диалогу с бытием. Это особенно явственно прослеживается в работах 30-х годов. Поиск возможности совершить прорыв к бытию, быть на самом деле, в своей подлинности, приводит Хайдеггера к концепции истины как «несокрытости», или, в древнегреческом написании, «алетейи». Истоки мировоззренческого кризиса европейской цивилизации философ видит в отождествлении бытия и мышления и создании особой интеллектуальной реальности, затемняющей ясность бытия. Мыслитель жестко критикует Парменида и последующую традицию за тезис: «Мыслить и быть — одно и то же». «Атомная бомба впервые взорвалась в текстах Парменида», — напишет он в одной из работ. Поэтому призыв философа «Назад к досократикам!» в контексте этих высказываний является логичным и оправданным.

Таким образом, Хайдеггер совершает знаменитый поворот (Kehre) на пути своей мысли. «Философия есть ностальгия, желание везде быть дома», — цитирует он в это время романтика Новалиса. Мысль Хайдеггера вдохновенно и страстно ищет путь к этому дому, силясь одолеть «пустоту бездомности», и, будучи обретенным, этот путь выводит философа к языку. Показательно в этой связи есть название его знаменитого сборника Holzwege («Лесные тропы»). В своих думах мы словно блуждаем по языку тропинками мысли в поисках просвета, ясности и подлинности. Как заметил Э.Юнгер: «Отечеством Хайдеггера была Германия с ее языком. Его родиной был лес. Там он был у себя дома — на его тропинках и просеках. Его братом было дерево. Он схватывает слово там, где оно еще свежо, где в полной своей зародышевой силе оно еще погружено в молчание, и проращивает его из лесного гумуса».

«Язык есть дом бытия», — изрекает Хайдеггер позднее, в 40-е годы, и называет художников и поэтов «пастухами бытия». Мыслитель считает, что истина может осуществится лишь поэтически, уникально открываясь нам и, тем самым, открывая сокровенные глубины языка. Поэтому главными собеседниками, «попутчиками» позднего Хайдеггера становятся поэты Гельдерлин, Рильке, Тракль. Видение философом высокой онтологической миссии искусства нашло отображение в блестящем описании древнегреческого храма, сделанном им в работе «Исток художественного творения»: «Творение зодчества, греческий храм, ничего не отображает. Он просто стоит в долине, изрезанной оврагами и ущельями. Он заключает в себе облик бога и, замыкая его в своей затворенности, допускает, чтобы облик бога через открытую колоннаду выступал в священную округу храма. Посредством храма бог пребывает в храме. Творение храма слагает и собирает вокруг себя единство путей и связей, на которых и в которых рождение и смерть, проклятие и благословение, победа и поражение, стойкость и падение создают облик судьбы для человеческого племени».

В эссе «Зеркало и маска» Хорхе-Луиса Борхеса есть интересный эпизод: некий скандинавский король выигрывает главную битву в своей жизни и понимает, что эта победа — ничто, не будь она достойно воплощена в слове. Думаю, что, несмотря на драматические жизненные коллизии (так, большинство коллег крайне негативно восприняло его кратковременное пребывание на посту ректора университета в фашистской Германии, и этот эпизод, безусловно, омрачает биографию мыслителя), философ Мартин Хайдеггер справился с главной задачей своей жизни — он не только выиграл свою главную битву, «битву за бытие», но и вдохновенно запечатлел эту победу в слове.