Обманное движение

Двенадцатилетний сын знакомых приехал из летнего лагеря и бесхитростно рассказал родителям о царивших там порядках. Что легкие наркотики просто ходили по рукам и ему тоже предлагали... Реакция отца на откровенность была неожиданной — он организовал анализ крови мальчишки на содержание наркотиков. Хорошо хоть обманом, под предлогом обыкновенного обследования...

Проверяй или доверяй

Приведенный пример — а любой из нас знает сотню других — показывает, что ложь есть нормальная составляющая нашей жизни, в том числе семейной. Мы обманываем и предполагаем, что могут обмануть нас. А как ина­че прикажете понимать родительское требование к детям говорить правду? Ведь настоящее доверие между людьми формиру­ется постепенно, и это уникальная ценность. Требовать доверия невозможно, значит — чего мы хотим от ребенка? Того, чего у него к нам на самом деле нет, а нужно делать вид, что есть. Фактически мы требуем вранья...

Конечно, в некоторых случаях взрослые делают это неосознанно, часто — из благих побуждений. Любовь по приказу; требование получать удовольствие от скучных занятий; слова о самостоятельности и одновременно жесткий контроль каждого шага подростка — вот лишь немногие привычные примеры семейного лицемерия. Но воспитание — это на самом деле не что иное, как копирование поведения с использованием подражательных способностей ребенка. И воспроизводит он не то, что ему говорят, а то, что делают.

Провозглашают полное доверие только мошенники и глупцы. Остальные понимают, как это бывает сложно — доверять. Мы сомневаемся в Боге, сомневаемся в себе, а уж другой человек и подавно — тайна за семью печатями. Завоевывать доверие методами принуждения — все равно что добиваться любви контролем и запугиванием. Прогноз можно дать такой: либо привычки ребенка сложатся в некий партизанский тип поведения, когда действуют по принципу «кто грешит в тиши, греха не совершает», либо откликнутся предрасположенностью к зависимой структуре личности: искать жизненные ориентиры не внутри, а вне себя, руководствуясь мнением окружающих больше, чем собственными мыслями и желаниями.

Вытряхивая из ребенка душу требованием правдивости, мы совершаем психологическое насилие. Американский педагог Дж.О’Нил к проявлениям такого насилия относил унижение, подавление, оскорбление, использование в качестве козла отпущения, отвержение, бойкотирование, приписывание обмана, демонстрацию власти, скрытое запугивание, открытые угрозы, пренебрежение, наделение полномочиями без оказания поддержки, игнорирование. Отвечая на такое «вербальное избиение», защищаясь, ребенок лжет.

Почему дети обманывают

Ну вот, скажет проницательный читатель, у этих психологов снова во всем виноваты взрослые. Но ведь детская ложь бывает такой жестокой, неожиданной, пугающей... Иногда даже создается впечатление, что ребенок переходит границу некой, пусть и очень условной, психической нормы. Обычно такой бывает реакция взрослых на ложь-фантазирование, ложь-страх. Игры юного воображения не всегда вызывают восхищение, наиболее уязвимыми дети бывают как раз по причине сложности и богатства своей натуры. Постоянная тревога за чадо порождает мысль: а все ли в порядке, если обман начинает входить в привычку?

Конечно, ложь — это сигнал. Приученный не быть самим собой, стесняться своих чувств, не обращать внимания на свои потребности ребенок врет часто. Даже не на словах, а в поведении: увлекается играми, в том числе и ролевыми, вырабатывает множество психологических защит, манипулирует. Немаловажное значение для социальной адаптации по методу Прокруста имеет школа — система обязательности, которую государство и общество используют также для переделки нестандартных и штамповки стандартных винтиков общественной машины. «В школе обманывать — обязательно, за правду там наказывают», — часто говорят дети. В сложном положении, между прочим, оказывается школьный психолог. С одной стороны, он поставлен в строгие этические рамки, связан профессиональным требованием конфиденциальности, с другой — учителя и родители ждут от него информации о школьнике. Выбор невелик: либо недоверие ребят, либо недовольство взрослых.

Отсутствие доверия в семье может расцениваться как предательство, но на поверку все оказывается не так уж драматично: просто не хотелось огорчать родителей, лень что-то делать, не хочется отчитываться, чтобы не услышать ущемляющий самооценку комментарий. Дети боятся подозрений, боятся быть непонятыми. Неправда и для взрослых, и для детей бывает обременительной необходимостью, привычным способом поддержки, увлекательным хобби... В «шкалах лжи» популярных психологических тестов всегда есть вопросы типа «Приходилось ли вам обманывать?». И ответ «нет» маркирует заядлого вруна или плохо адаптированного к реальности идеалиста.

По закону мы имеем право молчать, если правда вредна для нас или наших близких. Право же иметь тайны, секреты, потаенные мысли и фантазии реализуется даже самыми открытыми и радостными людьми. Не нужно бояться детской скрытности! Этот взрослый страх что-то недоконтролировать разрушает наше с детьми взаимное уважение и личностную автономию. На полноту исповеди претендует только религия с ее идеальными ценностями, но провозглашаемое отпущение грехов сопровождается и гарантированным церковью неразглашением тайны исповеди. Психологи-практики всегда оставляют простор для выбора человеком степени своей откровенности и профессионально учитывают трудности, которые бывают у решившегося говорить о личном. Это называется принципом многомерности истины. Уже поэтому требование говорить всегда только правду и невыполнимо, и жестоко, и глупо, и смешно. Да вот, пожалуй, смешно — самое подходящее слово. Писатель С.Соловейчик предлагает предоставить ребенку возможность обманывать нас весело: «Ой, врешь! Все ты врешь», — и посмеяться вместе.

Тайное и явное

Во многих семьях годами скрывают тайны. Конечно, каждый случай индивидуален, и решает каждый сам. Но подобная неискренность может приносить разрушающие плоды. Пример из жизни: тайно усыновленный ребенок стал взрослым, ненавидящим себя алкоголиком. И только случайно открывшаяся тайна усыновления вернула его жизнь в нормальное русло. «Я всегда чувствовал, что со мной что-то не то. Но не мог объяснить. Се­кундное замешательство матери, когда соседка сказала, что я похож на отца, обмен незаметными для самих родителей взглядами... Я не мог объяснить этих знаков, но был уверен, что тайна, связанная со мной, постыдна — иначе зачем ее скрывают?»

А вот более распространенный случай. Любовь давно ушла, но супруги продолжают жить вместе, пытаясь скрывать от детей остывшие чувства. Гениальных актеров среди нас не так уж много, дети улавливают отчужденность между отцом и матерью шестым чувством, принимая ее за норму отношений между мужчиной и женщиной. Эмоциональ­ные трудности могут проявиться, когда придет время самим детям выбирать форму адаптации к семейным сложностям. Или, например, самоотверженным родителям удавалось всю жизнь не выяснять отношений при дочери, ссоры происходили, но только за плотно закрытыми дверями. Дочь выросла в полной уверенности, что совместная жизнь должна быть спокойной, и после первых же семейных разборок подала на развод. «Не спеши, ведь ничего особенного не произошло. Это же жизнь, всякое бывает», — увещевает ее мать. «Но ведь у вас с папой не бывало ссор, значит, можно жить без них?» Пришлось рассказать дочери ужасную правду: ее родители не идеальны.

Сказка — ложь

Проверенные временем дет­ские сказки — пособие по обману. Наказывается всегда зло, а ложь — вознаграждается. Тепло ли тебе, девица? Тепло — зачем-то врала девушка три раза подряд и была награждена за… Об­ман? Оптимизм? Закалку? А могла бы сказать: холодно, батюшка, но я уж потерплю. Или самоутверждайся, дедушка, не стесняйся, я подыграю... Но была ли бы тогда вознаграждена? Изол­гавшийся Кот в сапогах тоже приходит к успеху. Даже кроткая Золушка неохотно говорит правду. А уж обмануть чудовище, попутно снеся ему три головы, — геройство и доблесть.

Если уж в сказках, где добро и зло кажутся однозначными, так непросто с правдой и ложью, то в жизни и подавно. Не торопитесь реагировать на детский обман санкциями, постарайтесь понять ребенка. Для этого нужна настоящая взрослая сила духа. И правдивость перед самим собой.