НЕЖНЫЙ, ТРЕВОЖНЫЙ, ИСКРЕННИЙ

к 100-летию со дня рождения Владимира Сосюры

Мне выпало счастье познакомиться с Владимиром Николаевичем Сосюрой еще до войны, в 1938 году. Он приехал на встречу со студентами Нежинского педагогического института зимой, читал нам «Червону зиму», но казалось, что принес нам весну: тепло сердца передавалось каждому его певучей строкой.

Такий я ніжний, такий тривожний,

моя осінняя земля!

Навколо вітер непереможний

реве й гуля....

Это стихотворение он читал вслед за «Червоною зимою», но и после осеннего мотива также ощущалась исполненная красоты и нежности весна... Это было какое-то волшебство... Мы были в плену аккордов его сердца - невидимые струны соединяли наши сердца, сердца слушателей и поэта.

Поэма «Червона зима» написана в 1923 году, но создавалось впечатление, что все это родилось сейчас, здесь, при нас... Какая свежесть, какая безграничная искренность поэтической исповеди!

Тогда же я, кажется, впервые со своими литстудийцами читал и собственные первые стихотворные опыты, по просьбе любимого лирика..

Находясь в Нежине, Владимир Сосюра написал два стихотворения: «Молодість» и «За вікном дерева волохаті». Мы эти стихи запомнили навсегда, хотя специально не заучивали - они вошли в нашу память словно по велению волшебника...

Потом встретились мы в Киеве, он узнал меня. Еще шла война: четвертого июля 1944 года он дал мне рекомендацию для вступления в писательскую семью.

Даже строки его прозаической рекомендации звучали для меня, как проникновенное лирическое произведение. Я их также запомнил: «Я давно знаю товарища Ющенко А.Я., следил за его ростом как поэта и считаю, что его можно принять в Союз советских писателей Украины.

Товарищ Ющенко, при нашей помощи и в нашем непосредственном окружении, сможет еще с большей силой работать вместе с нами для счастья Украины, и голос его обретет еще большую яркость в звездном хоре поэтов Родины.

В.Сосюра».

В том же 1944 году на заседании Президиума Союза писателей Украины под председательством Максима Фадеевича Рыльского меня приняли в члены Союза, а в следующем году вышел первый мой сборник стихов «До рідної землі».

Затем были совместные поездки на выступления, пребывание в западных областях Украины, на Донетчине, Киевщине, была многолетняя дружба з непревзойденным мастером лирики. Вспоминаются волнующие посещения Канева, Ирпенский дом творчества, где мне неоднократно случалось находиться одновременно с ним, и сколько раз поэт читал свои только что написанные стихи.

Нежный, тревожный, искренний... Называли мы его и чародеем любви - множество глубоких, трепетных стихотворений создано им об этом прекрасном чувстве. «Так ніхто не кохав, через тисячу літ лиш подібне приходить кохання...» Из его стихотворений можно составить антологию поэзии любви, этого высшего дара жизни.

Вот поэт наклоняется на лугу, заметил какую-то особенную травинку... Чем-то она его поразила. Какая-то самая обыкновенная птичка подала голос в лесу и вызвала в душе поэта определенную ассоциацию. И вот он уже присел на пенек или прямо на траву и напевает стихотворение... Да, действительно, я сам был тому свидетелем, именно так писались стихи: Владимир Николаевич, тихонько «мурлыкая», напевает первые слова будущего стихотворения... Бывали дни, когда, под хорошее настроение, он «выпевал» до десятка миниатюр, подлинных лирических шедевров...

Так написал он чудесное стихотворение «І знов зелений світ і дзеркало Ірпіні», едва приехав на отдых и работу в Ирпень, прозванный нами «благословенным»...

Поэзия Владимира Сосюры оказывала магическое действие на литературную молодежь. Я мог бы привести не одно стихотворение того или иного поэта, рожденное под влиянием Сосюры. Так произошло и со мной. Еще до войны запомнились строки:

Я вигадав тебе. А може, ні? Не знаю.

Не любиш ти мене. Та і за що любить?

Холодної душі осінні небокраї

В твоїх сумних очах, і тане листя мідь...

(1940 г.)

И спустя годы мне «приснилось» собственное стихотворение, несомненно, навеянное стихами любимого поэта:

Я вигадав тебе. Не існувала ти,

Зорею в ночі темні не світила,

I не тобі казав я часто «мила»,

І не тобі писав оті скупі листи.

Я вимріяв тебе...

В третьей строфе: «Я не забув тебе... Забуть хотів - не зміг...» все это было в «сосюринском» ключе, который властно вел меня в интимную лирику. Цитированное стихотворение свое я написал уже в 1955 году в Одессе, городе, который любил и Владимир Николаевич.

Сосюра не уклонялся ни от каких поручений бюро секции поэзии, выступал на праздниках «День поэзии» - у меня сохранилось фото: он читает стихи перед теми, кто приобрел его сборник (наша книжная лавка тогда находилась возле Театра оперы и балета на Владимирской). Вот информация в московской «Литературной газете»: «Вечера украинской поэзии, - Более тысячи студентов и преподавателей Киевского государственного университета собрались в актовом зале, чтобы послушать новые лирические стихи украинских поэтов. Перед ними выступили В.Сосюра, А.Малышко, М.Нагнибеда, О.Ющенко и др. Здесь же продавались их книги». (8.3.1956 г.)

А вот сообщение в газете «Радянська Україна» (15.1.1948 г.) «...состоялась встреча с В.Сосюрой по случаю его 50-летия. Поет поделился своими воспоминаниями о первых шагах на литературном пути и прочел ряд стихотворений. В товарищеской встрече приняли участие писатели А.Малышко, В.Козаченко, А.Ющенко».

Он с уважением относился к своим ровесникам и младшим друзьям и сочинил в 1960 году хвалебную поэму о них, в которой есть такие строки;

Ні, не забув я, щастя-мріє,

I про Трипільського Андрія,

Про Ющенка і про Масенка,

Яновського і Копиленка.

Між нами в спокої чола

Я бачу Ходченка Павла.

Много волнений и радости испытал я, находясь вместе с ним на его родине. Было это в 1955 году, и это событие отразилось в моем небольшом стихотворении «Осінь біля Дінця», которое оканчивается строками:

Мов з джерела, з душі співця

йде свіжа пісня знову.

З Сосюрою біля Дінця

Ведемо вдвох розмову.

А як мовчали, то за нас

Ріка шуміла з гаєм.

В осіннім золоті Донбас,

Як пісню, зустрічаєм.

Сосюра - поэт глубокой эмоциональности. Помню, как с Малышко, Мокриевым и Шияном были в Триполье. И вот на горе над Днепром услышали песню. Владимир Николаевич вслушался в мелодию, различил свои слова. И - заплакал... Об этом случае я написал стихотворение «Як від пісні заплакав поет», опубликовал его лишь в 1984 году.

Как-то раз читаю Сосюре стихотворение «Я вигадав тебе» (о нем я уже упоминал выше). Владимир Николаевич не заметил, что начинается оно почти так же, как и его, но мое написано пятнадцатью годами позже! Я сказал, что невольно повторил строку его стиха.

- Что ж, - ответил Сосюра, - такое бывает и со мной. Никто не застрахован от влияния, повторения, особенно в стихах на «вечную» тему. В стихотворении Мыколы Вороного «Ти не моя» есть такой повтор в пяти строфах:

Та коли ти Вкраїни не кохаєш, -

Ти не моя! - обращается юноша к девушке.

А у меня:

Дівчино! Як небо її голубе,

Люби її кожну хвилину.

Коханий любить не захоче тебе,

Коли ти не любиш Вкраїну,,

Конечно, заметен как бы повтор мысли. Должно быть, слова Мыколы Кондратьевича таки вызвали у меня соответствующее поэтическое настроение. Но все же, мне кажется, что в моих стихах смысл шире - от интимного к обобщенному, социальному:

Не можна любити народів других,

Коли ти не любиш Вкраїни.

Я соглашаюсь с ним.

Затем Владимир Николаевич к слову замечает:

- Давно бы уже следовало нашим литературоведам отдать должное Мыколе Вороному. Навешали на него ярлыков - и модернист, и беглец от действительности... Его труд переводчика также вплетается в поэтический венец Украины.

Сосюра - мастер лирической миниатюры. Он защищал от нападок этот поэтической жанр. Миниатюры, эти подлинные поэтические шедевры, Владимир Сосюра писал еще в двадцатых годах. Вот, например, строчки из стихотворения:

В поля з пахучої долоні

Червінці осінь просіва…

А десь біжать залізні коні

І пахне холодом трава...

Поэтическая деталь, удачная метафора останавливают внимание читателя. Они запоминаются, оставляя золотой след в душе.

Много создано им больших по размеру поэм, а также песен, баллад. Среди написанного есть роман в стихах, эпопея, однако постоянно отдавал свое внимание поэт именно любимой форме - поэтической миниатюре.

И последнее его стихотворение - миниатюра об осенних кленовых листьях, подаренных поэту:

О скільки ти з листком кленовим

Поету щастя принесла!

Владимир Сосюра любил молодежь, и молодежь не перестает любить поэта. С его произведениями не расставалось наше студенчество 30-40-х годов. Я могу засвидетельствовать, что не один сборник стихов после прочтения хранился под подушкой его обладателя, ибо то был драгоценный духовный дар...

Впечатлительный, задумчивый, мечтательный - такие слова более всего соответствуют облику поэта. Да и сам он разве же не сказал: «Такий я ніжний, такий тривожний»... К этому можно лишь добавить - и искренний...

Сколько проникновенных, волнующих стихов создал Владимир Сосюра о юных, о сыновьях и дочках Украины. Трогающей душу лирикой поэта зачитывалась молодежь, не случайно же критик двадцатых годов писал о нем: «ососюрил молодежь», «околдовал»... И в характере его было всегда что-то юношеское: он увлекался какими-то героями кино, читал приключения, фантастику, разделял вкусы молодежи, не заботился об «обогащении», никогда не имел собственной дачи. Недавно я вычитал, что в Женеве существует некая «вилла Сосюра». Не знаю, чья это собственность, но уверен: то-то поразился бы Владимир Николаевич. Не сомневаюсь, это вызвало бы у него не только удивление, но и прилив юмора и смеха.

...Таким он видится мне и теперь: то в задумчивости и печали, то улыбающимся, вдохновенным: вот через мгновение уже склонится над столом, и на бумагу лягут стихотворные строчки...

Никогда не забудется пребывание во Львове в августе 1945-го. Если быть точным, третьего августа, на другой день после моих именин.

Мы сидели за столиком переполненного ресторана. Много было демобилизованных, возвращавшихся из городов Европы после войны. Звучали песни, тосты, музыка. И в этом шуме Владимир Николаевич написал стихотворное посвящение мне.

Олексі Ющенкові

Співай, люби, поете мій

І друже молодистий!

Ми пиво п'єм у морі мрій,

У Львові, давнім місті.

Ми пиво п'єм. Бокалів дзвін,

Зручні розмови-дими.

Ти - України вірний син

З думками золотими.

Співай, поете! Од дівчат

нема тобі проходу.

Для мене ти і друг, і брат,

І син свого народу.

В.Сосюра

8.08.45 Львів.

Я робко заметил, что относительно «дівчат» - пожалуй, слишком большая гипербола. Сосюра улыбнулся:

- Я же видел, как вы прогуливались возле памятника Мицкевичу с девушкой! Но если эти слова вас смущают, пусть будет вот так.

И дописал ниже:

Співай, поете! Хай летять

пісні до небозводу!

Слишком было накурено в зале и шумно. Все же Владимир Николаевич был в отличном настроении и говорил:

- Это чудесно - слушать веселый гомон победителей! Они заслужили этот отдых и радостно-волнующую музыку....

Вскоре мы покинули ресторан, вышли на свежий воздух, ходили по улицам празднично возбужденного города.

В те же дни он напечатал в газете «Вільна Україна» цикл стихов, созданных во Львове. Один из них - «Вночі» - об этом древнем городе, насанный после нашей прогулки.

Владимир Сосюра любил пошутить сам и с удовольствием воспринимал шутки других. Мог за минуту сочинить сжатую стихотворную характеристику товарищу. Он был мастером игры словом, ему принадлежит не один каламбур. Вот о Василе Швеце:

Співай, Василь, для щастя краю

Про наші зоряні літа.

Хай читачів серця єднає

Твій спів, як дратва золота.

Степану Олейнику нравилось его определение:

І хоч зовуть тебе Степаном,

А ти в поезії Остап!

Понятное дело, речь шла об Остапе Вишне.

Побывав в гостях, он непременно оставлял несколько строк на память. Вот нахожу зарифмованный совет:

Ющенкові

Люби свою дружину,

Як соловей калину,

Як рожу вітерець,

I будеш молодець.

В.Сосюра.

22.3.1944

И потом добавил:

І пісня в даль полине

Про щастя двох сердець.

Порой же его стихотворный приговор приходился не по вкусу тому, кому был адресован. Вот одному критику:

В тебе мова в'ялувата,

Ні, не критик ти, а вата.

Но вот он снова в веселой, доброжелательной, дружественной стихии! Улыбается и говорит:

Ох же бісів Кобилецький -

В нього вигляд жеребецький!

Узнал, что существует шутка, которая касается его имени. Называлась она «Веселий гімн». О ней сказал: «Что ж, остроумно!»

Що я можу написати

За п'ятнадцять, за хвилин? -

Шо я став уже крилатий

України вірний син.

В обществе был мягок, внимателен. Даже играя в бильярд - а он любил эту игру легко и как-то нежно, но метко, точно загонял шары в лузу. Его удар мы прозвали «сосюринским».

В часы отдыха тихонько напевал старинные романсы - русские и украинские. Кажется, на свой собственный мотив - я слышал это несколько раз - он с чувством пел «Дівчину вродливу юнак покохав» на слова Мыколы Вороного. Особенно проникновенно произносил:

Ой, леле! Тобі не болить?

Полагаю, читатели знают упомянутую балладу «Легенда».

Можно было бы привести много примеров его отзывчивости, внимания к людям. Так, во время второго всесоюзного съезда писателей в присутствии Мыколы Упеника и моем к нему подходила одна из сестер Есенина, советовалась с ним по поводу издания книги своего брата, любимого поэта украинского певца.

Видимо, мало добавлю я к тому, что известно о пережитых им критических инсинуациях. Особенно после публикации стихотворения «Любіть Україну» «..били меня так, что даже сердце гудело от ударов. Вы же знаете, как у нас умеют бить!»

Все мы были свидетелями того, как лился грязный поток несправедливого осуждения. В этот поток, организованный Кагановичем, вливались «ручейки» даже кое-кого из друзей. Досталось также и переводчикам этого стихотворения на русский язык. Среди них подлинному певцу дружбы народов Александру Прокофьеву, опубликовавшему свой перевод в ленинградском журнале «Звезда». А московский его друг Анатолий Софронов 14 августа 1951 года писал в «Литературной газете»: «... «грубо-националистическое стихотворение украинского поэта В.Сосюры «Люби Украину» перевел и дважды опубликовал А.Прокофьев. Это не простая случайность». Интересно, что этот же автор через некоторое время осознал всю несправедливость своего обвинения и написал прекрасное стихотворение, заканчивавшееся словами:

«Любіть Україну! Любіть Україну!»

Да как же ее не любить?

В то время, когда кое-кто из друзей Сосюры даже отшатнулся от него - наверное, чтобы не пало и на них подозрение в «националистических симпатиях», младшие собратья поддерживали дружественные отношения с поэтом - певцом дружбы народов, ведь и стихотворение «Любіть Україну» тоже о дружбе народов:

Не можна любити народів других,

коли ти не любиш Вкраїну.

А сколько стихов у Сосюры о любви к России, Белоруссии, Грузии!

Білорусь ти моя, Білорусь,

Синьоока сестра України...

О Русь моя,

сестра білява України...

А Грузия у него «сестра смуглява України».

Я особенно не афишировал, но и не скрывал того, что Владимир Николаевич частенько бывал моим гостем. Из своего дома по улице Ленина, 68, он шел «погрустить» в ботанический сад, а перейдя его, выходил на улицу Толстого и наконец оказывался у меня на втором этаже флигеля дома «Коммуниста». Не один раз у меня брился, отдыхал, завтракал или ужинал, а потом я провожал его домой.

Читаю теперь в его «Третій роті»: «Я всех прощаю и всех люблю».

И это правда - лишь к нескольким людям тогда еще проявлялся у него гнев.

- Что с него возьмешь? Его поклеп на меня дал ему новые штаны. Пускай носит! Еще будут дыры... Ведь на горе людском не разбогатеешь на всю жизнь...

Его душа, поэтическая палитра свежо играли «Красными розами» и «Красной зимой», «Багряными гонами», «Красногвардейским» задором, к ним прибавлялись краски «Зеленого мира», шумели его сады, зацветали акации и проносились золотые коршуны... Сияли «Осенние звезды», прилетали журавли... Проходит он «сквозь ветры и годы», и «соловьиные дали» с «ласточками на солнце» радостно щебечут... «Весны дыханье» и «Осенние мелодии», цвета всех времен года воплотились в сердечные слова, которые не померкнут в сердцах читателей.

Он всегда волнует. Это чувство многократно выверено чтением его стихов.

Може, й дивишся ти -

та не бачиш мене

у шаленому льоті світів...

Выводя эти строки, поэт, безусловно, помнил легенду о том, что человек становится звездой...

Его звезда озаряет каждую душу, ибо раскрыта в нежном и тревожном слове.

* * *

Трогательна непосредственность Сосюры. Он делился с младшим товарищем своими заботами, трудностями. Открытая душа. «Такой я нежный» и - запальчивый. Но - справедливый.

Писать следует и о своих ровесниках, и о старших друзьях не идеализируя, не приукрашивая, иначе сгладятся, исчезнут свойственные только им неповторимые черты.

Мне нравятся воспоминания Константина Симонова о Пабло Неруде. Как интересно, ненавязчиво рассказал он об их встречах. Писатели не какие-то святоши, и доверительные беседы проходили не без бутылки вина.

Не отказывался от бокала вина и Владимир Николаевич, вместе с нами иногда посещал знаменитую «Академбочку» против оперного театра, но никогда я не видел его в состоянии опьянения. А в добрых, близких отношениях ми с ним были с конца войны и до последнего дня его жизни.

Он говорил:

- Я пьянею от всего красивого: от цветов и от неба, солнца, от щебета птичьего. От поэзии. Но это опьянение особого рода. Не раз пытался я передать его в своих стихах...

Все живое вызывало у него изумление: и голубка, о которой он писал в Ирпене, и даже «лягушка и воробышек».

Черты сентиментальности? Возможно... Но все это от глубины любви.

...Не забуду никогда тяжкие месяцы его жизни, трагические, когда ему пришлось лечиться. В ту нерадостную пору мы с братьями Майбородами и Теренем Масенко проведывали его в мрачной лечебнице.

Подавленное настроение, нервозность. Неприятное соседство с тяжелобольными в одной палате... Чтобы облегчить его положение, мы ходили на прием к Мануильскому.

Это было в период разнузданной травли за «Любіть Україну».

В глазах Сосюры - отчаяние. И в словах - мольба:

- Если бы вы меня выкрали отсюда....

Все это похоже на кошмарный сон. Но это было.

Владимир Николаевич был щедр на посвящения: сколько на отдельных листочках осталось его и лирических, и юмористических стихов. Не говорю уж о стихах, написанных по просьбе разных редакций к праздникам: среди них, иногда сочиненных експромтом, на скорую руку, есть немало таких, которые не утратили своей художественной ценности и через много лет.

Он не избегал работы с художниками, писал стихотворные тексты для плакатов. Вот на выпущенном в начале войны рисунке-плакате художников Черкашина и Карповского слова Сосюры:

Урожай наш золотистий

Зберемо, як міць свою,

Кожним зерном по фашистах

Бить, як кулею в бою!

Пришло время собрать все слова-зерна выдающегося нашего поэта, чтобы нашли они свое законное место в полном собрании сочинений.

...Читаю «Третю роту», а кажется, слышу голос самого автора, ведь многое из написанного он мне рассказывал. В 1953 году мы были в одной писательской бригаде в западных областях Украины. По счастью, меня поселяли с ним в одном номере гостиниц - во львовском «Интуристе», в Дрогобыче - в «Красном знамени», в Черновцах и Ивано-Франковске - в гостиницах «Киев». Одной машиной ехали мы из Проскурова в Шепетовку, Новоград-Волынский, минуя густые волынские леса. Для Сосюры эти места памятны были со времен гражданской войны, особенно Проскуров, Шепетовка. Там, где останавливались, начинали со стихотворной шутки: первую строку «слагал» Сосюра, прибавлял «для рифмы», вторую - я. В Дрогобыче достали вкусную рыбу копченую, значит: «Як приїхали в Дрогобич... Мали вдвох ми добру здобич!» и т.д.

В свободное от выступлений время Сосюра предлагал посетить местный кинотеатр. Так, в Черновцах смотрели мы «Праздник святого Иоргена»; после сеанса он рассказывал, как впервые видел этот фильм в Харькове, что вызвало у него интересные воспоминания о «первой столице» Украины. Как мы гостили у Параски Амбросий, я уже описал в «Бессмертниках». Во Львове ездили куда-то за Подзамче тоже в гости - к брату Владимира Николаевича.

Последние часы путешествия мы тоже в одной машине. Хорошее настроение вызвало у нас органическую потребность петь! После нескольких украинских песен Владимир Николаевич спел один из русских романсов...

Иногда вспоминал он тех, кто причинил ему много зла. Один из таких «друзей» подал ему руку.

- Я ему не подал руки. Тогда он обиженно молвил: «Ты, Володя, злопамятный». Отвечаю: «Я тебе не Володя. А чтобы не было злой памяти, не делай зла». И отвернулся от него...

Но все же у Сосюры был «мягкий» характер: не одному прощал он дурные поступки.

Вот и в «Третій роті» сознается:

«И я от радости все простил: и то, что кричал на меня Корнейчук… и все, и всем дезориентированным братьям, которые били меня так, что даже сердце гудело от ударов.

Вы же знаете, как у нас умеют бить!

Я всех прощаю и всех люблю.

Люблю даже Н. и С.К.

А еще сильнее я люблю свою Донеччину и Третью Роту...»

Таким он был, наш славный поэт и друг, полный любви, сочувствия, веры в поэзию и правду.

* * *

Трогательной была дружба Владимира Николаевича с Александром Ивановичем Ковинькой, начавшаяся в Одессе еще в 1920 году.

В Ирпене Александр Иванович рассказывал, как Сосюра познакомил его с Багрицким. Когда тот спросил: «Не собрат ли с тобой?» - Владимир Николаевич ответил:

- Не поэт, но у него начал прорезываться коренной смех!

Свою дружбу Сосюра засвидетельствовал стихом:

Згадки й згадки... Ще й досі серце тінька,

Коли з тобою стрілись ми, Ковінька,

В ту ніч суху, морозяну, дзвінку,

В Одесі, в Чорноморському полку.

Сосюра обладал острым чувством юмора. Вот и в письме к Ковиньке оно проявляется: «Милый Олесь! У тебя есть тот уголек, который, если ты будешь его хорошенько раздувать, он не только засмеется, но и станет хохотать...»

Гостя у меня в Полтаве, сказал Григорию Эпику, тогда руководителю Одесского отделения «Плуга»:

- Вот тебе, Гриша, новое юмористическое чересло!

Сосюру любили за его искренность, непосредственность, незлобивость - даже если на кого-нибудь, бывало, рассердится, то быстро «отходит», забывал и нанесенную кем-то обиду. А такое случалось.

Кое-кто, вспоминая о поэте, утверждает, что особенно увлекался он чтением детективов. Это не совсем так. Я помню его за чтением «серьезных» книг литературоведческих трудов.

В 1963 году он знакомится с работой «Украинская Шекспириана» и публикует свой отклик в «Літературній Україні», иногда анализировал статьи наших киевских критиков, делал справедливые, глубокие замечания. А то вдруг на прогулке принимался рассказывать, как относился к критике Золя или Бальзак. Вот он просматривает стихи в «Литературной газете».

- До чего любят усложнять форму! Все равно не переплюнули хлебниковское: «Наш кочень очень озабочен...»

Те, кому он давал рекомендации для вступления в Союз писателей, оставались в его поле зрения. Через некоторое время после того, как рекомендовал меня, однажды попросил почитать новые стихи. А то идем по улице Ленина, и он вдруг говорит:

- Вот здесь, - показывает на газетный киоск, - мы вчера с вами встретились!

Я отрицательно покачал головой.

- В этом киоске вчера я купил газету «Література і мистецтво», а там ваши сонеты «Богдан Хмельницкий» и мое стихотворение «Любіть Україну». Значит, мы встречались вчера! (Газета от 16 июня 1944 года.) - И улыбается.

Никогда не отказывался написать стихи для детей - выручал нашу «Зірку» неоднократно. У меня хранятся газеты со стихами, которые я заказывал. К слову, в романе «Третя рота» (журнал «Київ», № 2, 1988) Владимир Николаевич вспоминает, как и почему он написал «Любіть Україну». Среди причин, подтолкнувших его к созданию этого стихотворения, он называет и такую.

«...Валентин Бычко (тогда редактор «Зірки», с которым работал и я. - О.Ю.) пожаловался мне, что на днях по совету т.Мануильского из одного номера газеты «Зірка» снята шапка с такими словами:

Учітеся, брати мої,

Думайте, читайте,

I чужому научайтесь,

й свого не цурайтесь!..

И еще:

Мово рідна, слово рідне,

Хто вас забуває,

той у грудях не серденько,

а лиш камінь має...

Я не стану называть авторов этих слов...

В ответ на это и то, что было перед этим, я написал «Любіть Україну».

Приведенный случай с нашей газетой действительно имел место. Номер «Зірки», который пришлось исправлять, я показывал Владимиру Николаевичу и Василию Кучеру - они в тот вечер были моими гостями в доме по улице Бульварно-Кудрявской.

* * *

Всю жизнь я чувствовал какое-то особенно хорошее отношение к себе Владимира Николаевича. Он неизменно проявлял ко мне внимание, был настоящим старшим братом, приветствовал с каждым, пусть небольшим, успехом в работе над песней. В своем сборнике «Близька далина» (1960 г.) поместил стихотворение «Дар», посвященное мне, бывал на моих творческих «отчетах», председательствовал на моем вечере еще в 1947 году, участвовал в обсуждении стихов. Его выступления запомнились почти дословно, как и рекомендация, данная для вступления в члены Союза писателей.

После нашей совместной поездки на Донетчину в 1955 году он сам предложил посетить Сумщину:

- Очень хочу побывать в Сумах - там в 1921 году печатался мой первый сборник «Стихотворения». Невелик он, но дорог мне...

В Сумах когда-то и стих написал - «Псёл», да где-то листок тот затерялся...

Он вспоминал встречи со студентами педагогического института, в селах Червоном и Шпиловке. Но вместе нам так и не пришлось побывать в моем краю.

Более тридцати лет прошло с того дня, когда не стало поэта. Но образ его остался не замутненным временем и голос доносится из былого, незабываемого.

Он в самом деле с нами - нежный, тревожный, порывистый и ласковый, как его волнующее слово.

Ныне в свободной, независимой стране мы празднуем 100-летие со дня рождения Владимира Сосюры, и знаменитое стихотворение, положенное на музыку, звучит в исполнении хоров, как завещание Поэта нам и будущим поколениям: «Любіть Україну!»